Но для великой княгини этот эпизод не остался бесследным, у нее начались приступы мигрени и паники. Князья Бахетовы решили переехать из Кореиза в имение Ай-Тюдор, с Инной и маленькой княжной, чтобы держаться всем вместе и отбивать возможные атаки обнаглевших пролетариев. Младших сыновей Никитины уже отправили в Лондон, подальше от разбоев и возможных мятежей. Старшие Владимир и Андрей улаживали дела в Петрограде.

Иммануил сразу проехал в дорогое сердцу поместье Никитиных, обнял жену и дочку, расцеловался с матушкой и тещей и долго разговаривал с родными, смотря с балкона на бескрайнее море.

После того, как две семьи поселились в одном дворце, неприятные гости перестали наведываться внезапно. Зашли лишь раз – вежливые, хоть и вооруженные, с предписанием отметить всех присутствующих, для необходимого совету управления учета населения.

Из столицы приходили тревожные новости – чернь бунтовала, громила магазины, выражала недовольство уже нынешнему правительству. Представители агрессивной новой партии, имевшей большинство в Советах рабочих, требовали прекращения войны и расправы над бывшем государем. В августе среди аристократов заговорили о высылке семьи самодержца из Петрограда. Родители Инны, не выражая мысли вслух, надеялись на приезд родственников в Крым и на всякий случай готовили комнаты. Иммануила волновала судьба государевой семьи, но он ждал известий о Павле.

Вскоре младший Бахетов заскучал по кореизской усадьбе, по ее яркой индивидуальности, по серому дому из грубого камня, по парку, спускающемуся прямо к пляжу. Помаявшись несколько дней, молодой князь поставил в известность домашних, что желал бы на некоторое время уединиться в имении. Инна, по обыкновению, не имела ничего против – она знала, как важна для супруга свобода располагать собой. Борис Иммануилович что-то заворчал, но был отвлечен сватом. Матушка и теща собирали новый гардероб маленькой княжне Ирине, выходки Иммануила их не особенно интересовали. Не встретив сопротивления, князь распорядился о приготовлениях к отъезду.

После полудня в прохладный кабинет, где отец и тесть курили сигары, а Иммануил сосредоточенно искал необходимые документы, без стука ворвался камердинер великого князя.

- Какой-то субъект с двумя сопровождающими солдатами нахально проник через ограду и идет в дом! – крикнул он, выпучив глаза.

Мужчины переглянулись.

- Как он выглядит? - поинтересовался великий князь.

- Как дезертир с фронта, ваше высочество, - задрожал слуга. – Бородатый, лицо поджаренное, форма словно не со своего плеча. И вооружен.

- Ну напугал, братец, - усмехнулся Борис Иммануилович, поднимаясь из кресла. – Пойдем, посмотрим на этого дезертира.

По широким парадным ступеням дворца поднимался высокий и загорелый, худой, как жердь, мужчина в дорогой военной форме, с окладистой черной бородой. Сердце Иммануила пустилось вскачь от мгновенного узнавания. Молодой мужчина остановился, сверкнул из-под козырька головного убора веселыми густо-карими глазами.

- Никого не застал в Кореизе, только слуг напугал. Они уверены, что подверглись нападению бандита-одиночки.

Иммануил расхохотался, ощущая небывалое счастье. Лишь присутствие за спиной отца и тестя удержало его от того, чтобы запрыгнуть на дорогого друга, но руки всё же протянул, касаясь плеч, убеждаясь – не сон, не обман.

Великий князь Павел крепко обнял Иммануила, шепнул на ухо:

- Я вернулся к тебе, Мануэль.

- Ба, да это же Павел! - вдруг признали наблюдающие за сценой встречи мужчины.

- Выжил, значит! – с удовольствием констатировал великий князь Михаил Александрович.

- Подумаешь, какая-то лихорадка азиатская, – преувеличенно небрежно пожал плечами увлекаемый хозяевами в дом Павел. – Я крепкий, разве ж меня этим испугать!

- Крепкий… - проворчал Иммануил, незаметно трогая друга за все доступные места. - Одни кости остались.

Дорогому гостю сразу были предложены вино и сигары, а Иммануил распорядился насчет ванны и гардероба.

Когда два часа спустя Павел предстал перед дамами, то стараниями брадобрея, теплой воды и чистой одежды, уже не выглядел так дико. Впрочем, экзотичность облика сохранил из-за контраста загорелого лба и скул с белой кожей гладко выбритого подбородка. Женщины тут же окружили путешественника самой нежной заботой, заставили рассказать по второму разу о злоключениях и болезни, охали, ахали, обнимали и целовали от переизбытка чувств, приносили фрукты и закуски. Павел выглядел осоловевшим, как кот, налакавшийся сливок. Великая княгиня ласково погладила по исхудавшей, темной от солнца, руке племянника.

- Заболтали мы тебя, Павлуша. Отдохнуть теперь надо хорошенько.

- Да мне… поспать бы только… немножко… - отчаянно зевая, попытался сопротивляться Павел.

Торжественно отправив великого князя в приготовленную спальню, домашние на цыпочках вернулись в гостиную, шепотом обсуждая его удивительное возращение.

- Худой какой, но веселый и рассказывает увлекательно, – сделала свое наблюдение матушка Варвара Георгиевна.

- Откормим за несколько дней, - решительно встряхнула короткими волосами Инна. – Ему теперь спать, кушать, да в море купаться. А можно с Иммануилом отправить в Кореиз, - она повернулась к мужу. - Тебе для компании, а Павлу – для уединенного отдыха!

Матушка и Катерина Николаевна закивали, соглашаясь.

Иммануил удивленно посмотрел на жену. Инес лукаво улыбалась.

Павел проспал до вечера. Вышел, потягиваясь, на общий балкон, где все семейство, с зашедшими в гости соседями-аристократами, ужинало и любовалось на закат. Появившемуся герою была срочно выдана огромная порция бифштекса с кровью и бокал сухого красного вина - для восстановления сил. За трапезой Павел больше молчал, жадно расправляясь с отменно приготовленными кушаньями. Тактичные родные не задавали вопросов, общались на волнующие всё побережье темы, одновременно вводя прибывшего Павла в курс событий.

Августовские ночи становились прохладными. Нагретые за солнечный день каменные стены дома постепенно отпускали тепло. С моря на мыс дул свежий ветер. Павел полулежал на кушетке у выхода на обширную террасу. В распахнутых дверях раздувались, как паруса, белые тюлевые занавеси. Отчетливо слышался разговор мужчин с нижнего этажа, из кабинета великого князя Михаила Александровича. Заслышав осторожные шаги и стук в дверь, Павел улыбнулся – так стучать мог только один человек – вкрадчиво, обещающе.

Иммануил принес теплый плед и бутылку «Каберне». Присел рядом, в полумраке уставился раскосыми глазами в дорогое лицо. Улыбнулся, пока медленно подносил к своим губам открытую бутылку. Сделал глоток. Темная капля потекла по подбородку. Павел молча пожирал князя взглядом. Слова не могли выразить волнение момента. Но темно-вишневый ручеек на белой коже встряхнул его тело нервной дрожью. Павел схватил друга за плечи, притянул к себе, яростно слизал терпкую винную дорожку с подбородка и впился в горячие губы. Иммануил прикрыл глаза, страстно отвечая на поцелуй, приоткрывая рот, выгибаясь навстречу, прижимаясь, вцепляясь пальцами в загорелые руки. Они едва оторвались друг от друга, тяжело дышали, изучая почерневшими глазами. Иммануил протянул Павлу бутылку. Великий Князь послушно сделал глоток. Прохладное терпко-кислое вино оказалось приятным дополнением после сладкого дурманящего поцелуя. С террасы послышался смех – разговор в гостиной отчего-то оживился. Павел прижал ладонь друга к своим губам. Иммануил глубоко вдыхал знакомый запах темного меда, оттенённый сейчас винным ароматом «Каберне». Голова наполнилась туманом, желание было сумасводящим, но невозможным для реализации в данный момент. Иммануил покачал головой.