Борис Иммануилович и Варвара Георгиевна являлись единственными детьми в своих семьях, немногочисленные родственники по линии отца постоянно проживали заграницей, во Франции. В высшем обществе сыновья князей Бахетовых были приняты как равные государевой фамилии. Борис и Иммануил играли с племянниками, двоюродными и троюродными братьями и сестрами государя Федора Николаевича, знали всех монарших родственников по детским балам, вернисажам, выставкам и урокам танцев. Танцором Иммануил был скверным, не запоминал сложные па и постоянно наступал на легкие башмачки юных великокняжеских партнерш. Впрочем, это ничуть не помешало младшему Бахетову очаровывать окружающих людей.

Вступив в пору юности, Иммануил понял, как легко привлекал к себе внимание, как его дерзость и упрямство вызывали странную реакцию – восхищение, зависть, стремление приблизиться. К шестнадцати годам нескладный, болезненно-бледный нервный подросток с тусклыми глазами изменился, вытянулся и окреп. В долгих конных прогулках тело приобрело изящество и гибкость, а черты лица определились. Иммануил стал необыкновенно похож на мать, до сих пор первую красавицу света – чистой алебастровой кожей, черными волосами, страстным блеском египетских льдисто-серых глаз, изысканным профилем и причудливой формой капризных губ.

И, наконец, на него обратил внимание кумир детства, брат Борис.

Старший сын князей Бахетовых внешне казался копией отца: те же карие строгие глаза, темно-русые густые кудри, характерное лицо с крупными губами, высокий рост и ладная фигура. Борис рос здоровым, удивительно разумным для своих лет ребенком, легко переносил незначительные болезни и самостоятельно решал детские проблемы. Радовал отца успехами в науках и гимнастике, матушку – музыкальностью и послушанием. С отличием окончил гимназию и поступил в университет. Разбирался в искусствах, слыл страстным театралом, обладал врожденным артистизмом и с успехом участвовал в любительских спектаклях. Играл на гитаре и пел обворожительным баритоном модные чувственные романсы. На этой почве они и сдружились с младшим братом, их голоса неожиданно зазвучали гармоничным дуэтом, впечатляя гостей и друзей.

Иммануилу исполнилось шестнадцать, когда родители отправили сыновей в летнее путешествие по Италии в сопровождении пожилого педагога по античному искусству. В Венеции Борис категорически заявил, что не собирается изучать уже давно известное, и остался в знаменитом городе, сняв дорогой номер в роскошной гостинице недалеко от площади Сан Марко. Иммануил продолжил поездку, но общество пожилого учителя вскоре наскучило, и хитрый юноша, используя всю силу обаяния, убедил достопочтенного педагога вернуться в Венецию и дать уроки по итальянскому искусству, не покидая гостеприимного города на воде. Оставшееся время путешественники провели с пользой: учитель в одиночестве бродил по достопримечательностям, а братья усердно посещали театры и маскарады. Благодаря высокому росту и прикрывающей лицо полумаске, Иммануил легко скрывал юный возраст, проникая с Борисом на взрослые праздники, не предназначенные для неискушенных зрителей. Младший князь с удивлением наблюдал, как старший брат умело флиртовал с дамами в домино и пестрых костюмах, как шептал, обнимая и притягивая к себе - непозволительно близко - соблазнительные женские фигуры. И как однажды, на очередном веселом празднике, сделав знак Иммануилу, направился с некой маской по направлению к гостинице. Младший брат крался за парочкой, как вор, прячась за стенами и колоннами, не отрывая взволнованного взгляда от поддерживающего даму Бориса. Иммануил и раньше видел обнимающихся людей, но сейчас это выглядело так интимно и волнующе…

Борис не запер двери между комнатами. Иммануил сидел на пороге, каждую секунду боясь, что стук сердца обнаружит присутствие. Внезапно ему полностью открылась тайна отношений между полами. Разрозненные отрывки знаний, рассказы товарищей-гимназистов, неприличные шуточки собрались воедино. Привыкшие к темноте глаза пристально следили за братом и его случайной знакомой – обнаженными, извивающимися на широкой постели в слаженных движениях страсти. Краска стыда обжигала щеки и уши, пульс бился в висках. Странная дрожь охватывала все тело. Иммунуилу было неловко за свое состояние, замешанное на жгучем интересе и новом удовольствии. Нагота брата, его хриплые стоны, работа мускулистых бедер, широкая сильная спина, и на контрасте - мягкие округлости женского тела, безвольно раскинутые ноги в чулках, произвели на Иммануила такое впечатление, что он сам чуть не застонал сквозь стиснутые зубы, ощущая напряжение в паху и желание двигаться в ритме наблюдаемой «живой картины».

На следующий день Иммануил прятал взгляд, стыдясь ночных воспоминаний, старался не смотреть на расхаживающего по гостиной брата, одетого лишь в белье, с полотенцем на загорелой шее и влажными после принятой ванны волосами. Борис, наконец, заметил смущение младшего.

- Я провел весьма приятную ночь. Ты ведь видел, не правда ли?

Иммануил моментально заинтересовался видом из окна, полыхая щеками не меньше жаркого итальянского полудня. Борис улыбнулся.

- Тебе предстоит еще многое узнать, Мани.

- Почему ты называешь меня «Мани»? - спросил Иммануил. - Это так унизительно.

Борис засмеялся, кинул в брата полотенце.

- Отчего нет? Ты же «маненький»… - передразнил старший говор их пожилой нянюшки.

Иммануил вздохнул. Он многое мог простить брату. Даже смешное прозвище.

Борис продолжил венецианские уроки, по осени познакомив младшего брата со своей любовницей – петербургской модисткой Поленькой, юной кокеткой, имеющей, несмотря на мещанское происхождение, вкус и манеры светской барышни. Поленька была остра на язык, весела, обладала милым женским умом и исключительным парижским выговором, одевалась утонченно и держалась безупречно. Всего лишь на год старше Иммануила, относилась к нему с чувством легкого превосходства, но кокетничала, как с ровесником. Иммануила странно волновало обращение этой барышни, ее дружба, нечаянные прикосновения вскользь и воздушные поцелуи. Но больше привлекала близость к закрытому прежде, манящему женскому царству: рисовой душистой пудры, тончайшего белья, драгоценностей и изысканных тканей. Иммануил мог часами болтать с Поленькой о дамских хитростях и новинках моды, листать европейские толстые журналы, пока Борис, расположившись у камина в кресле-качалке, задумчиво курил турецкую трубку, глядя на огонь.

- Порой кажется, что у меня две любовницы, - бросал он, прерывая оживленный французский щебет.

Поленька весело прыскала, вскакивала, умело обращаясь со шлейфом модного платья, ловко сервировала чай. Борис выразительно смотрел на часы – Иммануила пора было отправлять домой, чтобы самим успеть в театр ко второму действию. Младший брат тоскливо любовался красивой парой – ему присутствовать на вечерних спектаклях запрещалось, гимназистов моментально вычисляли по форменному мундиру.

- Тебе нужно еще подрасти для таких развлечений, - смеясь, как-то заметила Поленька, лорнируя печального Иммануила.

Юноша прикусил нижнюю губу и с силой затянул шнурки корсета, доводя талию барышни до невообразимых размеров. Поленька ойкнула и вдохнула побольше воздуха, пытаясь не упасть в обморок от мгновенного головокружения. Борис усмехнулся.

- Вряд ли Иммануил увидит в театре что-то новое, Полли. И я не волнуюсь по поводу его морального облика. Все дело в обертке. Малолетнего гимназиста быстренько выпроводят домой, а я получу нагоняй от рара.

- Ах, я знаю! – вдруг всплеснула руками Поленька. Эпизод с корсетом натолкнул ее на очередную шаловливую мысль. – А давайте вырядим его барышней? Ты ведь был на маскараде в дамском костюме, ваше княжеское сиятельство?