Так или иначе, друзья решили не расставаться до прояснения их будущего. Павел собирался в Ставку, но Иммануил был уверен, что великого князя никуда не отпустят. Он оказался прав, утром Павлу позвонил адъютант его величества и сообщил, что государыня требует от великого князя не покидать своего дворца.

- Похоже, я тоже арестован, - усмехнулся Павел, совершенно не удивленный. – Хотя отдать такой приказ мог только государь. Впрочем, я не буду упорствовать, а то вдруг расстреляют по законам военного времени, как дезертира.

Павел и Иммануил провели вместе четыре дня. За это время у них побывали все члены семьи Никитиных, с выражением восторга их доблести и одобрения поступка, хотя оба упорствовали и в убийстве мужика не признавались. Государыня была уверена, что именно князь Бахетов и Павел погубили ее любимца и категорически требовала расправы. Телеграфировали государю, его возвращения ждали со дня на день. Около дворца великого князя регулярно собирались стихийные митинги, то в поддержку убийц Заплатина, то ярых поклонников «старца», требующих предать подозреваемых анафеме. Людские скопления аккуратно, но не особенно рьяно разгоняли жандармы.

Покой и тишина наступали лишь с темнотой, когда друзья гасили свет во всех комнатах и валились вдвоем на одну постель. Их любовные игры были наполнены огнем неистовой страсти. Они оба чувствовали, что скоро расстанутся и старались насытиться, запомнить друг друга.

На пятый день заточения во дворец Павла приехала Натали, герцогиня Сёдерманландская – этот титул бывшая великая княжна носила после того, как вышла замуж за шведского кронпринца Вильгельма.

Брат и сестра обнялись. Иммануил с умилением засмотрелся на семейную сцену.

- И как это тебя отпустил твой лопоухий! – смеялся Павел, с любовью дергая Натали за выбившиеся из строгой прически кудряшки.

К супругу сестры, тихому кронпринцу, красивому романтику с озёрно-светлыми глазами и роскошными пушистыми ресницами, Павел имел лишь одну претензию – он был до омерзения порядочен, потому живая и дерзкая Натали при шведском дворе смертельно скучала.

- Я же не военнопленная, а законная супруга будущего короля, - показательно зевая, отозвалась Натали. – У вас-то не в пример веселее!

Точно подтверждая слова герцогини, в дверь вежливо постучали – прибыли очередные чиновники для допроса. Павел шутливо извинился и исчез за дверями кабинета.

- Значит, справились с мужиком? – поинтересовалась Натали, смотря в окно на заснеженную улицу.

- Пристрелили, как бешеного пса, - в тон ей подтвердил Иммануил, не вдаваясь в подробности. Перед сестрой друга он не имел никакого желания скрываться.

- Вы правильно поступили, - одобрила Натали. – Узнаю своего брата, он никогда не верил в предсказания.

- Какие предсказания? – удивился Иммануил.

- Мужик как-то высказался, что если его убьет кто-нибудь из рода Никитиных, то вся правящая семья погибнет в течение нескольких лет. Государыню Софью Александровну сейчас убеждают, что «старца» укокошил Будришевич, но она что-то не верит… Твердит почти в бреду, что пришел конец династии… – Натали отвернулась от окна и, наконец, посмотрела в глаза Иммануилу. – Как будто мужик не сделал все, чтобы приблизить ее конец.

- Ты тоже веришь в его слова, Таша? – тихо спросил Иммануил, ощущая, как предательская дрожь мгновенно заледенила пальцы.

Герцогиня пожала плечами.

- Мне страшно от того, что происходит сейчас в стране. Я не узнаю свою родину, но не думаю, что все это связано с Заплатиным. Скорее - закономерный ход истории.

Утром первого января из Ставки приехал государь. И в тот же день, в проруби под Петровским мостом, вплыл страшный труп Еремея Заплатина.

Следы от выстрелов на груди сразу подвергли сомнениям прежние показания подозреваемых. Однако и Павел, и Иммануил, и Будришевич держались своих слов, не меняя ничего. Никаких доказательств их вины не было. К тому же, в армии произошло волнение. До дворца дошли известия, что полки готовы выступить на Петербург в защиту великого князя Павла. По всем церквям служились благодарственные молебны в честь участников убийства. Громкое дело о смерти крестьянина Еремея Григорьевича Заплатина было решено закрыть.

- И то важное событие – князья мужика пристрелили! – фыркал Павел, проглядывая за утренним кофеем передовицу газет. – Как будто других дел нет!

- Ты ведь так не думаешь, Павлик? – понял Иммануил. – Я считаю, что мы правы, уничтожив мужика. Но кажется, своим поступком мы завели какой-то страшный механизм.

Павел усмехнулся и отстраненно посмотрел за окно, на кружащийся в медленном вальсе снег.

Иммануил продолжал, чутко следя за мимикой друга.

- Государыня ведь не просто так мечется и обещает погибель. Ты знал о пророчестве Заплатина?

Великий Князь неопределенно пожал плечами.

- Ты же знаешь, как он говорил – и не разберешь, из Писания это или из его личных темных глубин.

- Смерть всему роду Никитиных, если его убьет кто-то из правящей фамилии… - тихо выговорил Иммануил.

- Не верь всякой ерунде, Мануэль. Он же специально так пророчествовал, чтобы обеспечить собственную безопасность, - беспечным тоном отозвался Павел с теми же интонациями, с которыми когда-то брат Борис отреагировал на старое проклятие рода Бахетовых. Иммануил вздрогнул. Павел взглянул в его светлые глаза.

- Ты боишься, Мануэль?

Иммануил впервые боялся не за себя. Ужасное предчувствие сжало сердце. Он только сейчас осознал, как давно и трепетно любил Павла. Великий князь пересел на диван, притянул растерянного друга к себе.

- Даже если бы я точно знал, что погибну, то не изменил бы ничего. Иногда люди не в силах сопротивляться своему предназначению.

Их близость была слишком нежной для мужчин. Они лежали, обнявшись, смотря друг другу в глаза, наблюдая за эмоциями, навсегда укладывая в памяти. Иммануил не мог наглядеться на своего любовника. Запах летнего гречишного поля. Сильное послушное тело. Четкие черные брови, темно-карие жгучие глаза. Полные губы, прикушенные от привычки сдерживать стоны. В эти губы Иммануил шептал слова, которые раньше не мог себе позволить. Он медленно двигался в податливом теле, ощущая на своей пояснице перекрещенные ноги. Так медленно - на грани касания. Так ласково – будто оберегал самую хрупкую из драгоценностей. Про Павла так и сказал кто-то из ироничных родственников – «Изящен, как статуэтка Лаберже». В уголках глаз защипало, Иммануил зажмурился, пряча от наполненного любовью взгляда великого князя непрошенные слезы. Разлука казалась неминуема, и горечь пронизывала накатывающее волнами наслаждение.

Результатом громких дебатов в государевой семье было решение выслать Бутришевича и великого князя Павла на турецкий фронт, в Персию. Князю Бахетову предписывалось покинуть столицу и оставаться безвыездно в своем имении под Воронежем.

Иммануил провожал великого князя на вокзале. Его поезд на юг отходил только вечером.

Третий звонок. У Иммануила дрогнули губы.

- Что? - наклонился Павел к его лицу.

- Так странно, - князь нашел в себе силы улыбнуться. - Именно тогда, когда я понял, насколько ты мне дорог, мы вынуждены расстаться.

- Мы еще встретимся, вот увидишь, - через силу выговорил Павел, прищурился за окно.

Иммануил смотрел вслед поезду, который быстро скрылся за пеленой падающего снега. Наступал новый, 1917 год.

========== Часть 5. Вера ==========

Какая грусть в кремлевском парке

Октябрьским ознобным днем!

Здесь девочка еще за партой

Счастливо думала о Нем.