- Вставай, родимый.

Молодой человек сел и потряс головой, стряхивая оцепенение. Мужик выглядел довольным.

- Печать на тебе Божья, голубь мой, - ласково выговорил Еремей, поглаживая князя по тонким запястьям. – Я тебя быстро вылечу, поверь.

Ошарашенный Иммануил быстро вышел в кружащую мелким снегом ночь. Мужик оказался опасней, чем предполагал князь. При таком гипнотическом влиянии на державную семью он, действительно, мог натворить много бед. А если еще и слушался каких-то «зеленых» из Швеции… Павел оказывался по всем пунктам прав, и выход для страны был один – избавиться от мужика.

Иммануил попытался на следующий же день поговорить с Нюрочкой, перед тем, как зайти к целителю в комнату.

- Уговорите вы Еремея Григорьевича, чтобы уехал из столицы.

- Почему же? – испуганно вскинула на него взгляд Нюрочка. – Вы же сами чувствуете, какая от него благодать происходит!

- Убьют его, - серьезно предупредил Иммануил. – У вашего «старца» столько недругов, что это лишь вопрос времени. Объясните подоходчивее, пусть обратно в Сибирь уезжает.

- Бог этого не допустит! – с фанатичной уверенностью отозвалась девица. – На него уже много раз покушались, да Еремей Григорьич и сам все знает и предвидит. Он наша последняя надежда на мир и святость. Даже государыня говорит – исчезнет Он и падет Россия! И охрану к нему приставила, и на день и на ночь. Так что не беспокойтесь.

Зная, чего ожидать от мужика, Иммануил успешнее контролировал свое состояние во время «сеанса гипноза», но волнение его усилилось. Сквозь рассеянные мысли и ощущение горячих ладоней на груди, по телу, словно черная патока, растеклось возбуждение. Кожа зачесалась в невыносимом желании прикосновений. Иммануил едва сдержал стон, когда руки мужика, не дотрагиваясь, провели в воздухе, повторяя контуры тела. Очнувшись с горящими от стыда щеками, князь заметил блудливую улыбку Еремея.

Вернувшись домой, Иммануил бросился в нагретую ванну, оттирал себя жесткой мочалкой с ароматной пеной, словно мужик успел заразить его своей похотью, и со стонами ласкал себя, причинял боль, доводя до головокружительного взрыва.

Следующей встречи с мужиком Иммануил откровенно боялся, но Еремей так самодовольно улыбался, что князь решил держаться назло. Во время магических жестов длинных мужицких рук Иммануил усилием воли оставался в ясном сознании. Он даже понимал, какими молитвами мужик пытался его излечить. Молитвы были знакомы еще по детству, когда старая нянюшка шептала под темными иконами мольбы о спасении болезненного ребенка. Вот только от сияния маленьких светлых глаз Иммануил быстро потерял всякие представления о реальности и снова выгибался от нереализованного желания, сжимая челюсти, чтобы неосторожные слова не вырвались и не дали мужику власти над его телом.

Несколько следующих дней Иммануил в изнеможении метался по дворцу. Ни книги, ни занятия, ни собственные ласки не могли снять страстное волнение в крови. Зашедшие проведать шурина братья Инны подивились пылкому состоянию князя.

- А я слышал, что великий князь Павел возвращается из Ставки, - внезапно догадался Андрей. – Ты потому такой… взволнованный?

Старший Владимир привесил брату шутливую оплеуху, чтобы не задавал бестактных вопросов, а Иммануил внезапно рассмеялся.

- Великий князь очень вовремя… вернется.

Иммануил принял друга в пустом дворце – родители и Инна с дочерью находились еще в Крыму. От заснеженной шинели Павла одуренно пахло зимой и порохом. Иммануил втянул воздух, ощущая, как закипающая желанием кровь быстрее понеслась по венам, заставляя кожу гореть от предвкушения. Павел только успел сбросить верхнюю одежду камердинеру, когда Иммануил потащил его в свои комнаты, дергая за пряжку и ремень. Пальцы соскальзывали с портупеи, цеплялись за петлицы в попытке побыстрее раздеть великого князя. Горько-медовый запах его кожи, ощущение его сильных обнимающих рук, мягкие губы, судорожно целующие шею чуть не довели Иммануила до экстаза. Он нервно дернул плечами, сбрасывая широкий любимый шлафрок, оставаясь бесстыдно-голым, возбужденным, с сияющими серыми глазами. Не отрывая взгляда от этих глаз, Павел быстро выпутался из остатков одежды, вырывая пуговицы, отшвыривая белье. От мгновенного напряжения мышцы сводило спазмами, а от эрекции было больно. Иммануил не глядя, упал на спину на расположенную рядом кровать, медленно поднял ноги, притянул их к груди, откровенно показывая себя любовнику, нервно провел рукой по упругому члену, по промежности, огладил пальцами маленькую розовую дырочку, и вдруг проник вглубь, постанывая, раскрывая для любовного акта. Павел удивленно охнул от потрясающего зрелища, набросился на сладостно терзающего себя друга. Приставил текущий вязкой смазкой член к пульсирующему отверстию. От плавного движения внутрь простонали оба.

- О да, быстрее, – Иммануил схватил любовника за плечи, притягивая к себе.

От бешеной скорости спина Павла моментально покрылась испариной. Между телами словно бушевало пламя, перетекающее из одного в другое там, где сильно и глубоко они соединялись. Иммануил жадно вдыхал запах влажной кожи и волос, и это добавляло пикантности уже существующей гамме ощущений - напряжения и безумно приятного движения внутри, скольжения собственного упругого члена по прижимающему телу Павла, сильных рук на своих плечах, хриплого дыхания, со стонами на выдохе, закушенной нижней губы и темных кудрей отросших волос. И, финальным аккордом – обострение всех впечатлений, яркой вспышкой, взрывом и растекающимся по венам сладким обжигающим ядом наслаждения. Иммануил стонал, не сдерживаясь, добавляя удовольствия выплеснутыми эмоциями.

- Ты понял, что происходит? – положив голову на грудь любовнику, четверть часа спустя шептал Иммануил. – Ты понял, Павлик? Я пропадаю. Я сам чувствую, как лечу в пропасть похоти и разврата. Это он так действует на меня, он увлекает за собой, будто мысленно растлевает, насилует. После каждого визита в тот дом я словно грязный. И не отмыться. Он не касается меня, но я ощущаю его мерзкие руки на себе. Он пока не касается меня… Я сопротивляюсь. А ему нравится эта игра в соблазнение князя.

Иммануил поднял голову и посмотрел в серьезное лицо Павла.

- У меня уже не осталось сил. Я понимаю, что скоро сдамся. И тогда я погибну, я не могу отдаться мужику, Павлик. Это… совершенно не в моей системе ценностей, я не смирюсь. Ты был прав, не надо было затевать знакомство. Но сейчас уже поздно.

- Поздно… – глухо повторил Павел и прижал начавшего дрожать Иммануила к себе. – Ты думаешь, что единственный, кто поддался его мистической силе? Он хочет овладеть твоим телом и уже почти добился этого. А государю и государыне он проник в души и тянет за собой.

Иммануил закусил губу. На глазах появились слезы отчаяния. Павел упрямо тряхнул головой.

- Но выход есть всегда. Я просто пристрелю мужика, как дикого обезумевшего зверя. Раньше можно было рассуждать об альтернативе. Сейчас ее нет. Ты и сам убедился, как страшен его черный дар.

Иммануил уселся на кровати. Он никогда ранее не думал об убийстве и собирался возражать Павлу, может быть, убеждать его, но вспомнил магнетический, похотливый взгляд мужика, его приторный голос, манящий, увлекающий в бездну. Иммануила передернуло от отвращения.

- Я согласен, - отозвался вслух. – Надо покончить с этим опасным человеком.

Павел уткнулся носом во влажную шею, где пойманной птичкой бился пульс.

- У меня с мужиком личные счеты. Не из-за возможной гибели державы, не из-за безумия государя и государыни. Из-за тебя, Мануэль. Он желает тебя, а ты принадлежишь только мне.

Успокоившись от волнения, вызванного окончательным решением, друзья начали думать над возможностью его исполнения. Павлу поначалу показалось все просто.