А вскоре после Рождества, ужиная в модном ресторане с шумной компанией студентов, Иммануил познакомился с Николь.
Тоненькая барышня привлекла внимание князя своим неуловимым сходством с давней приятельницей Поленькой – прежде всего, парижским выговором (Николь была родом из самого города Парижа), всей своей подвижной фигуркой, ослепительной белизны кожей, рыжеватыми кудряшками, которые непокорно выбивались у висков, и которые она сдувала характерным быстрым движением капризных губ. С первых слов Иммануил почувствовал родную душу, и знакомство тут же завязалось. Николь оказалась живой, веселой и без лишних запросов. Они быстро сошлись во вкусах и потребностях. Барышня согласилась на покровительство красивого и известного русского князя, вопросы «нетяжелого поведения» совершенно не тревожили юную француженку, а в своих высказываниях по поводу «свободной» любви она, пожалуй, была даже либеральнее Иммануила. Все это оказалось молодому князю на руку. В интимных отношениях с Николь не надо было проводить ухаживающих церемоний, девушка оказалась опытной, ловко и умело обучила Иммануила обхождению с женским нежным телом и сама проводила над ним манипуляции из тайного арсенала кокотки, заставляющие Иммануила думать, что любовь с женщиной не так плоха – главное, выбрать подходящую женщину.
Иммануил становился все более заметной фигурой, попадающей даже в заголовки газет. Однажды, получивши приглашение на костюмированный бал в Альберт-Холл, Иммануил заказал в Петербурге невероятный русский костюм по собственному эскизу, настоящий шедевр портновского и ювелирного искусства: кафтан и шапка были сшиты из азиатской парчи, расшитые бриллиантами и отороченные соболями. Появление юного князя в национальном костюме произвело на общество головокружительное впечатление. Наутро все газеты вышли с фотографиями новой знаменитости, а люди из высших кругов начали искать встреч с русским красавцем. Иммануил только сейчас понял, как вовремя обзавелся любовницей, иначе его бы крепко взяли в оборот любительницы красивой жизни.
И все же, несмотря на виртуозность и прелесть Николь, Иммануил жаждал мужского внимания. Непроизвольно кокетничал, возбуждая вокруг себя вихри волнующего интереса. Но переступил за созданные своим кодексом чести рамки лишь дважды.
Сербский наследный принц Александр казался таким же страстным, как великий князь Павел, был так же темноволос, с горящими черными глазами. Превосходный наездник, он как-то заскочил в комнаты через окно верхом на коне. Это произвело впечатление. Однако, в интимной обстановке принц оказался не особенно хорош - красовался и суетился, и Иммануил быстро прекратил свидание, не допустив высокородного поклонника до самого главного.
Алжирский шейх Фархад был самым спокойным человеком, с которым Иммануил свел знакомство в Лондоне. Смуглый красавец с синими пронзительными глазами, он походил на орла своим гордым монументальным видом. Мудро рассуждал на любые темы, не отмалчивался, когда спрашивали о мусульманских обычаях и рассказывал так интересно, что Иммануил заслушивался, невольно вспоминая сказочную Шахерезаду. Вскоре князь заметил признаки повышенного внимания шейха к своей персоне: быстрые взгляды, улыбки и жаркий румянец на четко выраженных скулах. В свою очередь, колоритный восточный мужчина странно волновал Иммануила - его оригинальный костюм обрисовывал сильное тело, позы всегда были лениво-грациозны, да и весь облик казался таким… интригующим. Вскоре, подкрепляя слова цветистыми строками из персидских поэтов, шейх признался молодому князю в своей влюбленности. Восхищенный изящными ухаживаниями, одурманенный восточной экзотикой, Иммануил согласился на близость. Шейх Фархад, между восторженными комплиментами красоте молодого человека заверил, что культура Востока имела длительную историю нежных отношений между мужчинами.
То, что у них совершенно разные ассоциации со словом «нежный», Иммануил понял слишком поздно, когда коварный шейх, сорвав с юноши одежды, согнул его на кровати и прижал локти к коленям так, что Иммануил не мог и дернуться. Обнаженное кофейно-гладкое, устрашающе-мускулистое тело оказалось намного больше и сильнее, чем предполагал князь, а внушительный темный орган – толстый, перевитый синими пульсирующий венами, который Иммануил увидел, с трудом повернув голову из захвата цепких пальцев, вызвал дикий страх. И не напрасно. Впервые в жизни Иммануил кричал, хотя шейх предварительно подготовил своего любовника к соитию. Боль казалась адской, а минуты – бесконечными. Иммануил не чувствовал ничего, кроме боли и страха, что она может не прекратиться. Он даже не заметил, когда все закончилось, а экзотический гость ушел.
Юноша смог подняться на дрожащие ноги лишь на следующий вечер. Сгорая от стыда, вызвал знаменитого лондонского доктора. Эскулап надежды оправдал, быстро излечил князя от последствий неудачного свидания и не выдал его инкогнито, чего Иммануил опасался больше всего. Шейха Иммануил больше никогда не видел, а крупную серую жемчужину, обнаруженную утром на трюмо, в золотом конверте с арабской вязью, подарил Николь.
Впрочем, скоро воспоминания о шейхе заслонились другими событиями. По весне в Лондон приехал великий князь Павел.
Разумеется, по рассказам бывавших в Европе многочисленных родственников Никитиных, Павел уже знал и о присутствующей в жизни Иммануила француженке, и о фуроре в свете, и о дружбе с балетной труппой и интересе лично месье Дудникова, и о сплетнях, не имеющих к действительности ни малейшего отношения. Но помня урок, данный ему Иммануилом, великий князь никаких претензий его поведению не предъявлял, а напротив, был предупредителен, внимателен и ласкался к другу так трогательно, что князь почувствовал, насколько соскучился по своему темноволосому любовнику. Павел вел себя настолько безупречно, что Иммануил не скрыл от великого князя своей связи с Николь и даже познакомил их одним удачным вечером в ресторане.
Их любовное свидание было полно томной неги. Иммануил медленно разделся перед другом донага, и Павел тут же тяжело задышал - только этот дивный юноша мог так дерзко обнажаться, вызывая моментальный отклик во всем теле. Павел с удовольствием следовал его ласкам, подчинялся рукам и губам. Даже упивался властью Иммануила над ним, великим князем. Желал подчинения еще большего. Кроме того, Павла просто затапливало любопытство. И когда сдерживать возбуждение было уже невозможно, когда их члены начали непроизвольно тереться друг о друга, и Иммануил достал из потайного шкафика флакончик с чистым розовым маслом, Павел извернулся в его руках, показав красивую спину и округлые ягодицы. От удивления Иммануил чуть не выронил ценную бутылочку.
- Ты уверен в своем решении? – спросил, прерывисто дыша, и глаза у него при этом сверкали, как бриллианты.
Павел кивнул. Ласки стали откровеннее, необыкновенно волнующи. Тонкие пальцы словно посылали волшебные волны по всему телу. И там, где по мыслям великого князя, не должно бы быть приятно – разгоралось яркое пламя желания. Павел вспоминал блаженное выражение лица Иммануила во время их любовного соединения и был готов получать удовольствие.
Иммануил впервые видел друга таким искренним и податливым, оглаживал руками широкие плечи и рельефную спину. Беззащитно выставленные белые ягодицы манили, будто приглашали проникнуть между нежными половинками. Иммануил так и сделал, едва помня себя от вожделения, обильно налив на пальцы розовое масло. Павел сжимался, когда друг гладил его по сомкнутому маленькому отверстию. Опытный юноша быстро нашел сказочную область, дающую мужчинам удовольствие. Великий князь выгнулся в пояснице, неловко подставляясь. От возбуждения Иммануил уже плохо соображал, его член был настолько тверд и приобрел такую чувствительность, что всякое прикосновение к нему вызывало вспышки боли и наслаждения одновременно. Медлить более Иммануил не мог и повернул Павла на бок, спиной к себе, для удобства проникновения подтянув его ногу к груди.
