- Мне после сегодняшнего разговора показалось, что пора меняться. Дейв зациклился на моем юном образе, а ведь я уже не мальчик.

-Ты стал другим. Мужчиной. Красивым очень, – чувственно прикусывая губы, тихо выговорил Дэвид, рассматривая любовника.

- Ой, Йорки… да в тебя теперь влюбиться можно, ты тааакой сексуальный! – сымитировал дешевый подкат Том.

Йост тут же окончательно очнулся, расправил плечи, сверкнул льдистым взглядом:

- А не пора ли вам домой? Время позднее, клубы скоро закроются, да и нам спать пора. Я сейчас своего водителя вызову, сами-то вы уже за руль не сядете!

Радуясь, что продюсер так быстро пришел в нужное состояние, близнецы одновременно кивнули и начали прощаться, провожаемые поигрывающим рельефными бицепсами Георгом. Обновленный басист кидал на Дэвида такие выразительные взгляды, что братья сделали логичный общий вывод – парочку ждет нескучная ночь.

По дороге домой Билл чувствовал плечом напряженного Тома. Оба молчали, но Билл ощущал, что они с братом думали об одном – о возможности внезапного разрыва уже сложившихся отношений. Как Дэвид, который сразу впал в отчаяние от хлопнувшей за Георгом двери, так и Билл ощутил холод в сердце от одной мысли, что его родной Том… может вдруг уйти. Том повернул голову, в дымчато-карих глазах плескалось отчаяние и страх.

Едва водитель завел автомобиль в гараж и вежливо распрощался, как Том помчался в дом. Билл застал брата сидящим на полу, среди раскиданных листов блокнота для заметок. Младший брат спешно записывал и рифмовал, бормотал, как во сне, капал слезами на бумагу, словно быстро проживал другую жизнь, где развивался совсем другой, трагический вариант их отношений:

- Ты мне так нужен, так нужен… Ты прекрасен. Только не уходи. Мы умирали от боли, мы умирали от счастья. И теперь все кончено. Ради будущего и прошлого… все кончено. Уходи. А я останусь навсегда – принадлежащим тебе. Мы потерялись в будущем и прошлом, и все кончено. Ты уходишь, а я остаюсь. Ни звуков, ни жизни, только мы. И это конец. Вернись. Вернись домой. Ты мне так нужен…

Билл тихо вышел, оставляя близнеца наедине с болью и будущей песней. На струнах души уже оживала мелодия, но Билл знал, что она должна окрепнуть, завязнуть на слова и аккорды. Завтра она зазвучит криком, так что невозможно игнорировать и забыть, только играть, вправлять, накладывать на рваные рифмованные раны Тома… рождать вместе их песню, снова… так, как они теперь и существовали – вместе.

Билл смывал с себя гель для душа, отгоняя мысли, от которых горчило на корне языка и сжималось сердце – от понимания такого безграничного врастания друг в друга, от нежности и отчаянного обожания – всего Тома, с недостатками и достоинствами, с прошлым и будущим. Билл направлял в лицо теплый дождь и улыбался, ощущая присутствие близнеца рядом, в соседней комнате.

Впрочем, о причинах столь тщательного доведения себя до идеальной чистоты Билл также не раздумывал, отмахивался от выводов, сделанных из единственной фразы Тома.

Младший зашел в ванную, когда Билл уже намотал на бедра длинное полотенце, не заморачиваясь с одеванием. Том был спокоен и весел, дернул братское полотенце за свисающий хвост, увернулся от ответного шлепка, небрежно перехватил смешной девчачьей резинкой длинные дреды на затылке повыше, чтобы не намочить водой. Забарахтался в рукавах, выпутываясь из рубашки. Билл улыбнулся, покинул теплое помещение, иначе беспомощные движения выразительных рук с изящной мускулатурой спровоцировали бы сексуальную атаку в душе, а старший брат предчувствовал, что у близнеца имелись другие идеи по этому поводу.

Он не торопился – собрал с пола исписанные листки, нарочно не вчитываясь, сложил на столе, поставил сверху пустой стакан. Услышал тихие шаги и, не обернувшись, прямо в полотенце забрался на постель.

- Ты сказал, что парень обязательно должен быть сверху для самоутверждения?

Голый и влажный после душа Том упал рядом.

- Это я Дэвиду так сказал, чтобы лучше дошло. Георг – мужик, у него есть член, которым он наверняка желает пользоваться по прямому назначению.

Билл посмотрел в серьезные глаза близнеца.

- Ты тоже.

Том взгляд не отвел, лишь улыбнулся уголками губ.

- Дело не в этом. Когда ты отдаешься мне, то я чувствую – ты мой, совсем, до конца, до самой сути. Принадлежишь мне окончательно. Доверяешь бесконечно. Это… блаженство, не физическое, а в глубине сознания. Я ведь знаю, что ты больше никому и никогда не подставишь задницу даже на подрочить.

Билл кивнул. И тут же, противореча братскому утверждению, по-кошачьи перевернулся на живот, провокационно потянулся, приподнимая бедра. Том тут же неаккуратно потащил с него влажное полотенце. Билл казался нетипично тихим и покорным, слова Тома отозвались в душе, защекотали тонкими сладкими крылышками. Билл любил доминировать, но именно сегодня и сейчас растекся податливым воском под умелыми пальцами, выгнулся навстречу горячему гибкому языку, отмел сомнения и страхи. Только чистые ощущения – трепетные и приятные, стыдные и непривычные, словно острая экзотическая приправа. Брат ласкал его смело и развратно, уверенный в своей правоте. И Билл поверил. Слишком убедительны были теплые губы, так настойчиво прихватывающие нежную кожу, и кончик языка – дразнящий до сладкого желания сжаться… и тут же сдаться, пустить глубже.

Билл понимал, что происходит, ровно до того момента, как его распаленного смелой игрой отверстия коснулись влажные братские пальцы, осторожно скользнули внутрь, нанося лубрикант на тесные стенки. Том толкнулся налитой головкой, плавно и медленно наполнил собой узкий канал.

Это было не просто хорошо, а умопомрачительно, невозможно! Тело горело и вспыхивало, пульсировало бесконечным наслаждением по коже и невообразимо чувствительно – там, где с подвываниями, резко и сильно двигался Том. Билл совсем не мог контролировать себя, отдался потоку чистейшего восторга, и вскоре будто лопнул, как цветной мыльный пузырь, наполненный радужным экстазом. Постанывающий брат мокрой ящерицей скользнул по его спине, обессиленно распластался рядом, вытирая влажные виски о белую простынь.

Билл вытянулся на кровати. Тело еще звенело и вибрировало от полученного удовольствия.

- Что ты использовал? – встряхиваясь, приходя в себя, хрипло спросил такого же обалдевшего близнеца.

Ничего подобного с ними раньше не случалось, и Билл быстро сообразил, что дело тут не во вспыхнувшей страсти. Том взял с тумбочки маленькую баночку, сделал виноватое лицо, протянув брату.

– Это хм… лубрикант с добавками… Для усиления впечатлений… – промямлил, наблюдая, как помрачнел Билл.

Старший старательно прочитал аннотацию на этикетке. Знакомых запрещенных препаратов в составе не обнаружилось, но эффект сильно смутил парня.

- Где взял?

Том поднял взгляд к потолку и на всякий случай отодвинулся от брата.

- Кое-кто подарил. Надежный человек, дрянь бы не подсунул…

- Кто? – Билл сжал губы в жесткую линию.

Том не решился дальше испытывать терпение близнеца.

- Джанни. Мы виделись на днях в Венис.

- Джанни… – задумчиво повторил Билл, прикрывая глаза.

То, что младший брат общался с Феллини, не стало новостью. Билл знал, что Том уже давно неравнодушен к красивому харизматичному итальянцу. Там, в другой реальности, Том даже находился на грани влюбленности, слегка интриговал, слегка страдал, поскольку взрослый и опытный Джанлука хорошо видел игры младшего Каулитца и не спешил начинать страстный роман. Билл со стороны изредка наблюдал за эротическими попытками близнеца, но Том вообще был тогда неуравновешен в своих лихорадочных поисках и стрессах. Да и Билл, честно говоря, почти не интересовался личной жизнью братика.

- Ты часто с ним встречаешься? – сам Билл разговаривал с Джанни еще весной.

Том слегка смутился, уселся, скрестив ноги.

- Когда он приезжает в ЛА. У него здесь подруга и группа йоги. И он… совсем по-другому ко мне относится.