Я перевожу взгляд на воду, а потом – на тень, простирающуюся вдоль горизонта. В лучах заката руины выглядят почти прекрасными.

Уилл Макинтош[4]

Уилл Макинтош – лауреат премии «Хьюго» и финалист премии «Небьюла», чей дебютный роман «Soft Apocalypse» был наминирован на премии «Locus Award», «John W. Campbell Memorial Award» и «Compton Crook Award». По его последнему роману «Defenders» киностудия «Уорнер Бразерс» планирует снять художественный фильм. Опубликовал четыре романа и десятки рассказов. Два десятка лет был профессором психологии, потом все свое время посвятил писательскому творчеству. Живет в Вильямсбурге с женой и детьми-близняшками.

Когда музыка из «Короля Льва» затихла в задних колонках, Тиль, не спуская глаз с пустого, покрытого снегом шоссе, принялась искать в стопке дисков очередной дивиди. Нашла и подняла к глазам. Это был «Замороженный». Она наполовину опустила стекло и выбросила диск.

– Как насчет музыки?

И через висящее спереди зеркальце посмотрела на задние сиденья – Элия справа, Чантилли слева. Время от времени они моргают, да легко поднимается и опускается грудь – вот и все признаки того, что они живы.

– Теперь очередь Элии, верно? Как насчет Рич Хоми Куана?

Она откопала нужный сиди и вставила его в плейер, встроенный в переднюю панель минивэна «Мерседеса R-350», в котором они ехали.

До того как разразилась эпидемия вируса «нод», Тиль презирала хип-хоп, но теперь любимая Элией музыка стала связующим звеном с теми днями, когда Элия мог прыгать, бегать и плясать. В зеркало Тиль видела, как глаза Элии прыгали туда-сюда, словно он отчаянно пытался отыскать что-то взглядом. Только его глаза врем от времени были способны на такое. Она не знала почему.

Тиль протянула руку к пассажирскому креслу и похлопала Уилсона по колену.

– Не переживай. Взрослые тоже получат свою порцию, но по очереди. Может быть, немного…

Мысль прервалась, когда ее взгляд упал на датчик температуры, встроенный в приборную панель. Стрелка была гораздо выше, чем она привыкла видеть, – почти на красной черте. Неужели она была там все время, пока она вела машину? Она ведь взяла минивэн у дилера прямо перед поездкой, и она не вполне знакома с установками приборов. Что она не могла себе позволить, так это застрять на сломанной машине посредине штата Колорадо, в этот лютый зимний холод. Поэтому она и выбрала совершенно новый «Мерседес». Что может быть надежнее этого долбаного совершенно нового «Мерседеса»?

Стрелка ползла все выше и выше и добралась до красной черты. А что будет, если машина сломается? На улице – двадцать градусов.

Тиль принялась всматриваться в обочины – не покажутся ли дорожные знаки.

– Ну, давайте же.

Предательское колечко черного дыма выскользнуло из-под капота.

– Ну, давайте!

Дым становился все гуще, все темнее.

Тиль попыталась вспомнить, когда ей попался последний знак, выводящий на боковую дорогу к жилищу человека. А когда сквозь густые ветки деревьев мелькнул последний город? Миль двадцать назад, не меньше. Если машина все-таки заглохнет, ей придется пойти вперед в надежде, что следующий населенный пункт окажется ближе. Но как долго ее семья сможет продержаться в машине без обогрева? Она не представляла.

Машина дернулась, мотор фыркнул и замолчал. Тиль нажала на акселератор, но вэн не отвечал.

– Черт! Черт!

Она изо всех сил хлопнула ладонью по рулевому колесу. По инерции вырулила на обочину и встала. Сердце бешено стучало в ее груди. Вокруг не было видно ничего – ни зданий, но боковых дорог. Пусто.

Лицо Уилсона, как всегда, было расслабленно отрешенным, но теперь в его глазах светилось влажное беспокойство. У них жили только глаза – как будто личность каждого из членов ее семьи спряталась в них.

Тиль повернулась к детям:

– Повода для беспокойства нет. Я достану другую машину. Скоро вернусь.

Открыв и сразу же закрыв дверь, чтобы не выпустить наружу тепло, Тиль поторопилась к задней дверце и вытащила из багажного отделения чемодан с зимними вещами. Изо всех сил стараясь выглядеть спокойной, она натянула на детей пальто, перчатки и шапки – те смотрели на нее испуганными глазами. Кроме того, она укутала их пледом, дала им попить из термосов, как всегда поразившись, насколько оживленными становятся их лица, как только их губы, повинуясь рефлексу, охватывают трубочку. Одев также Уилсона, она натянула перчатки, шарф и шляпу, после чего нагнулась и достала из бардачка пистолет, который засунула в свой рюкзак.

– Держитесь и не теряйте веры! Вернусь скорее, чем вы успеете моргнуть.

Порыв колющего ветра пронзил Тиль, стоило ей выйти из прогретого вэна. Она захлопнула дверь и побежала прочь, понимая, что они смотрят на нее, что ей нужно быть сильной и быстрой и показать, что до ближайшего города она запросто пробежит на спринтерской скорости.

Но когда вэн скрылся из виду, Тиль притормозила. Ее легкие горели, ноги стали ватными. Какой из нее спринтер! Она была простой домашней женщиной с лишними тридцатью фунтами веса, которая чувствовала себя нормально только за столом в комнате с климат-контролем. Полная противоположность Элии, которого синдром гиперактивности держал в состоянии непрекращающегося движения – пока вирус не отобрал у него его тело.

Впереди, в полумиле, Тиль заметила дорожный знак. Попыталась вновь прибавить. Зеленый знак подполз ближе, но до него все еще было далеко. Она перешла на шаг, чтобы присмотреться, прищурилась и чуть не задохнулась от отчаяния. На знаке было написано: «Ганнисон – 13 миль».

Тиль с трудом подавила всхлип. Тринадцать миль? Да на это уйдут часы. Она представила свою семью, оставшуюся в вэне. Наверняка они уже замерзают. Окинула взглядом темный лес, обнимающий шоссе. Может быть, начать продираться через него. А вдруг там на сотни километров никакого жилья?

Альтернативы не было. Стараясь не паниковать, она вновь побежала вдоль шоссе.

Через десять минут к горлу подступила тошнота, и Тиль вынуждена была вновь замедлить бег. Подавив ладонью острую боль, пронзившую бок, она представила себе: вот они, сидят в заледеневшем вэне, и слабые облачка последнего дыхания исходят из их замерзающих губ. И она возвратится к ним, уже замерзшим, уже неживым, уже…

На мгновение она застыла. Более ужасного чувства, чем в этот краткий момент, она в своей жизни не переживала.

И вдруг она почувствовала облегчение.

Облегчение от того, что ей уже не придется менять им подгузники и пеленки, кормить их, переносить в постель. Облегчение от того, что они станут свободными от своих тел, которые превратились для них в тюрьмы. И еще от того, что, с одной стороны, она не будет свидетелем их смерти, но с другой – она и не бросает их так, как бросали и бросают своих близких многие и многие люди.

Неожиданно слух ее уловил ровный шум. Мгновение, и она поняла – где-то неподалеку работает мотор машины. Она остановилась и повернулась. На дороге появился внедорожник, направлявшийся прямо в ее сторону.

Тиль вышла на дорогу, размахивая руками:

– Помогите! Эй, помогите!

Внедорожник остановился на обочине в сотне ярдов от нее.

Тиль двинулась к ней.

Из машины никто не вышел, и Тиль остановилась. Почему они выходят? Они хотят удостовериться, что она одна и без оружия?

Она сбросила рюкзак с плеч, достала пистолет – так, чтобы те, кто сидит во внедорожнике, видели это, – и засунула его за ремень джинсов. Сигнал должен быть прочитан верно: «Я могу защитить себя, но я не собираюсь никому причинить вред».

Подходя к машине, она молила господа, чтобы в нем сидели женщины или старые люди, но не бородатые мужчины с автоматическим оружием.

Дверь со стороны водителя открылась, и на дорогу вышел белый молодой мужчина в военных ботинках и винтовкой на плече.