– Есть альтернативные варианты? - скептически вскинул бровь Глубоковских.
– Оставайся здесь, это удобно, по крайней мере до тех пор, пока мы не продвинемся в твоём деле на половину, - я перевёл взгляд на задумчивого Фролова. – Саш, ты не против?
– Ланнов, пока ты платишь мне за эту квартиру, я готов терпеть всё - кроме двух десятков иммигрантов из средней Азии в ванной, конечно. Не делай из меня деспотичного арендодателя, будь добр, - он с тяжёлым вздохом отпрянул от гарнитура, на который всё это время опирался спиной. – И помиритесь уже, а то смотреть реально стрёмно.
========== Глава 26: “Настоящая любовь.” ==========
– Итак, номера тачки мы пробили, - без предисловий начал Юра, придвигая ближе папку с документами. – Её хозяина тоже. Не думаю, что имя тебе что-то скажет, но его зовут Жидкин Федор Игнатьевич, сорок семь лет, дважды судим за грабежи, один раз - за изнасилование, так что Тохе даже повезло, что просто избили, - хохотнул Борозов, но, увидев выражение моего лица, тут же замолчал и жестом показал, что будет молчать. – По адресу прописки ничего подозрительного не нашли, соседи говорят, что дома он не был со вчерашнего утра, в квартире всё исключительно чистенько - ни денег, ни документов, да и не думаю, что он туда вернётся. С подельником мы пока ещё не можем определиться, но несколько вариантов есть. Вот, это всё, - парень откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. – Кто бы мог подумать, что его возвращение в город будет настолько фееричным?
– Спасибо за это, - удовлетворённо кивнул я, глядя на папку, и проигнорировал последнюю фразу Юры. – Очень благодарен, оперативно твои парни работают, - я отодвинул стул, собираясь уходить, но меня остановил голос Борзова:
– Эй, Ланнов, а как же отметить встречу? Мы с тобой почти год не виделись, и ты опять сваливаешь по-английски?! - он выдвинул ящик стола и достал оттуда бутылку коньяка.
– А ты, как я вижу, после повышения оправдываешь свою фамилию, да, Юрец? - сощурился я. – Не борзей, рабочий день только начался, не время бухать.
– Точно - после повышения! - гневно выкрикнул парень, со всей дури долбанув кулаком по столу. – Твой отец, в отличие от тебя, знает что такое благодарность!
Сравнивая меня с отцом так открыто, Юра очень рисковал. Потому что я этого терпеть не мог.
– А у тебя хобби вдруг появилось - пятки начальству облизывать?! - съязвил я, не выдержав, достаточно громко.
После этого в кабинет ворвался какой-то молодой пацан с таким диким выражением лица, будто я не заорал, а выстрелил раз десять в упор без глушителя.
– Выйди! - закричали мы с Борзовым уже хором, и эта синхронность отчего-то подействовала на меня отрезвляюще - я рухнул обратно на стул, мигом растеряв весь свой яростный пыл, и стал натирать виски, пытаясь избавиться от назойливого шума в голове.
– До сих пор общаешься с этим наглым сопляком? - тихо спросил Юра чуть позже, подразумевая под наглым сопляком, конечно же, Донского. – Это же правда он тогда тебя сбил? Почему ты тогда его так защищал на суде?
– Ты не поймёшь, - выстонал я, поняв, что с головной болью справиться уже не получится.
– Он тебя шантажировал? Денег отвалил? Или ты в него влюбился? - нагнетал обстановку парень, нависнув надо мной мрачной тучей.
Я вскочил с места, не выдержав давления, и пару раз пнул ножку стула, пытаясь сбросить пар. Головная боль лишь усилилась, а ярость никуда не ушла.
– Да почему каждый грёбанный человек говорит, что я в него влюбился?! Я его даже другом в полном смысле назвать не могу, а вы мне - «влюбился»! Будто мне может понравиться такой моральный урод!
– Так, всё, Ланнов, успокойся, не заводись так, я понял, понял! Не влюблён ты в него, не влюблён! - тщетно пытался успокоить меня Борзов, с беспокойством глядя на стул, ножку которого я чуть не сломал. – Так значит слухи о твоих нестандартных вкусах - это ложь?
Я снова сел на стул, на этот раз уже окончательно успокоившись. Всё, что накопилось за эту долгую ночь, я выпустил наружу, избив ни в чём не повинную мебель, так что теперь глубоко, но очень удовлетворённо дышал.
– Не знаю, что там говорят, но я не гей, мне парни не нравятся, - произнёс в ответ холодно и спокойно. В ответ на мою реплику послышалось почти счастливое, но тихое: «Слава тебе, яйца», так что я продолжил:
– Мне нравится один конкретный, и никто больше, так что я не голубой!
Юра, несколько секунд пытавшийся удержать лицо, истерически заржал.
…Вечером того же дня, я ввалился в квартиру в состоянии нестояния, и тут же упал на пол, потому что ноги неожиданно отказались слушаться хозяина. На грохот, раздавшийся из коридора, из гостиной с работающим телевизором вылетел Антон. Вид парень имел крайне напуганный и взволнованный, а я вспомнил, что всего несколько часов назад изливал душу Борзову, который напоследок посоветовал признаться в своих чувствах, а не держать их в себе, мучая всех вокруг отвратительным настроением. И я даже согласился, но теперь, взглянув на беспокойный лик Глубоковских, признаваться резко передумал. Как-то маловероятно, что он примет всё за чистую монету, когда я нахожусь в таком состоянии.
– Где ты успел так наклюкаться? - спросил парень, пытаясь поднять меня на ноги, но я и не думал вставать.
– От-тпусти, у тебя рёбра!… - знакомый запах Тохиного парфюма ударил по мозгам не хуже алкоголя. Хотя, надо признаться, за два года он слегка изменился. Да и вообще, откуда у него духи?… А, ладно, чёрт с ними! Но этот запах… почему именно жжёный пластик? Стоп. Жжёный? Пластик?
Я оттолкнул Антона от себя и принюхался ещё раз. Ну точно, это были не духи!
– Что случилось? Гарью воняет, - произнёс я, медленно поднимаясь на ноги и стараясь удержать равновесие, чтобы не ударить в грязь лицом перед Тохой.
Глубоковских тоже поднялся и взглянул в сторону кухни.
– Это… Ну, к слову, это был не я. Саша решил угостить меня завтраком и…
– Можешь не продолжать, мне всё ясно, - вздохнул я и провёл ладонью по лицу, не пытаясь скрыть разочарования. – У Фролова те же проблемы с готовкой, что и у тебя, не любит вас, парни, плита.
– Боже, ты же был пьян всего пару секунд назад, - закатил глаза Антон, сложив руки на груди и опершись плечом на стену. – Поверить не могу, что запах гари привёл тебя в чувство так эффективно, что ты снова начал ворчать, словно старик, как утром. В стельку ты мне нравился больше.
– Не помню, чтобы спрашивал твоё мнение по этому п-поводу, - я решил пройтись до ванны, чтобы умыться, но ноги маршрут не одобрили, подкосившись на полпути.
Я с трудом удержался за дверную ручку, но понял, что и она спасла меня ненадолго. Чёрт, как бы я не выкобенивался перед Тохой, я по-прежнему был адски пьян. Точнее, пьяно было моё тело, потому что разум оставался кристально-чистым и незамутненным.
– Где у вас тут таблетки? - проигнорировав мою фразу, спросил Глубоковских, придержав меня за плечо. – Иди в ванную, умойся холодной водой.
– Будто бы я собирался куда-то ещё, - огрызнулся больше на автомате, сделав ещё несколько шагов к заветной цели.
– Таблетки, - бескомпромиссно потребовал Антон вновь, прожигая взглядом дыру в моём затылке.
– Прости, обезболивающих от периодических женских болей в этом доме нет, - язвительно отозвался я, наклоняясь над дверью, чтобы нащупать ручку в темноте.
– Так у тебя ПМС? То-то я думаю, чего такой злой со вчерашней ночи. И когда они у тебя кончатся? Хотя, неважно, раз сегодня второй день, осталось ждать недолго. Возможно, к субботе ты будешь готов к адекватному диалогу, - он сам дёрнул ручку двери и хлопнул ладонью по выключателю, чтобы зажечь свет в ванной. Я понял, что он контратаковал меня моей же шуткой. Чёрт. Я и забыл, что он в этом большой мастер! – Где таблетки, ёжик-бухарик?
Я зашёл в ванную, и только захлопывая за собой дверь, произнёс:
– Второй верхний ящик слева на кухне. Белая коробка.
Я ополоснул лицо и волосы ледяной водой, а потом поднял голову, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Криво ухмыльнувшись, с мрачной решительностью подумал, что не видывал ещё свет таких долбоворобьёв, как я. Сам ведь настоял на том, чтобы Антон остался в этой квартире, потому что не был готов услышать от отца, что Глубоковских зарезали в пьяной драке на хате Дини, или что он сторчался из-за какого-то ебанавта из той же Денеевской компании. Последний год Радомир сначала ставил меня в тупик своим поведением, а потом сразу же доводил до инфаркта. Он называл меня «Ёбанным педиком» и посылал нахер с завидным постоянством. Он избивал своих «приятелей по тусе» до кровавых соплей, гонял по городу в нетрезвом виде, ширялся, как последний наркоша. Я, впрочем, неустанно вытаскивал его из передряг и читал нотации, как малому дитю, но через несколько недель всё повторялось по тому же сценарию. Поножовщина, драки, наркотики, спиртное, беспорядочные половые связи. Диню я терял не так стремительно, как Тоху, но бессилие делало из меня загнанного в угол зверя. Я, ровным счётом, не мог ничего, и это несказанно бесило.
