– Что?

– Ты… мы… ты можешь… забыть, что я сказал тебе недавно? Я не…

– Ха? - предупреждающе протянул я, усмехнувшись. – Тох, ты меня прости, конечно, но…

Глубоковских весь сжался, как негодный кот, отпизженный за обмоченные тапки.

–…но я не собираюсь забывать то, что обязательно припомню тебе, когда отец уедет.

– Припомнишь? - ужас, мелькнувший на секунду в глазах друга, меня развеселил.

Я сделал шаг в его сторону, потом ещё один, и ещё - до тех пор, пока не встал прямо у кровати. Протянув руку, взъерошил волосы парня и, склонившись к уху, медленно и отчётливо произнёс:

– Я тоже тебя люблю, Антон.

========== Глава 17: “Последний день Помпеи.” ==========

–…Такие дела, - я сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Папус, сидящий напротив, действия повторил, что вызвало у Антона улыбку. Конечно, раньше ему было вполне привычно наблюдать за нашей с отцом синхронностью, но теперь это выглядело несколько странно. И забавно.

– Ну надо же, и как тебе удалось так её разговорить? - хмыкнул мужчина, улыбнувшись.

– Секреты фирмы не раскрываются, дядьВить, - рассмеялся Тоха, спасая меня из неловкого положения. – Может, все-таки, чай?

– Да нет, Антош, - папа сжал пальцами переносицу и поморщился от усталости. – Поеду я. Нужно это на экспертизу отвезти. Как доказательство запись не пройдёт, но вот завести дело на Донских теперь - вполне. Ты так и не передумал, Ярослав? Все же это твои родители…

– Это не освобождает их от ответственности за чужую смерть, - упрямо повторил я уже в который раз за последние полчаса.

Возможно, будь они моими родителями на самом деле, я подумал бы, как их отмазать. Да нет, наверное, даже и не влезал бы в это, будь я действительно Донским. Но, всё же…

Умирать - это больно.

– Тогда ладно, - тяжело вздохнул папус, и мне наверняка не привиделось в его взгляде недоверие.

Что ж, его можно понять. Наверное, думает сейчас, как хорошо, что я не его сын.

Кругом одна ложь и разочарование. Только Тоша меня радует - вон какой счастливый, улыбаться не перестаёт.

…Когда дверь за отцом закрылась, я наконец смог расслабиться. Прошёл в комнату, упал на кровать, засопел в матрас, ожидая, что друг, стоящий в дверях, наконец уже что-нибудь предпримет. Не предпринял. Стоял и улыбался, глядя на усталого меня.

– Тоха, иди сюда, - я похлопал по одеялу рядом с собой и прикрыл глаза, не сомневаясь ни секунды, что приказ будет выполнен тут же.

Глубоковских лёг с другой стороны, обнял меня со спины и засопел в макушку. Мне казалось, что даже опустив веки, я вижу его улыбку и сверкающие глаза.

– Лёш, повтори, пожалуйста, то, что говорил мне до прихода дяди Вити, - попросил Антон тихо через несколько минут. Я улыбнулся, не открывая глаз.

А я действительно его люблю. Все эти моменты, улыбки, дни, проведенные вместе с ним - моя любовь, мои чувства. Ведь если подумать, у меня почти не было серьёзных отношений - так, на пару недель, не больше, глупости, баловство. А с Тохой мы не расстаемся столько лет - и до сих пор не надоели друг другу. Каждый раз открываю в этом чумном что-то новое, интересное для себя. Я живу им. Я дышу им.

– Я люблю тебя.

Больше всех в этой жизни. И в следующей. И ещё тысячи лет - всегда.

Парень счастливо вздохнул где-то рядом с моим ухом.

– Десять лет мечтал это услышать, - тихо рассмеялся он и внезапно встал с кровати. Я недовольно нахмурился, открыв один глаз.

Друг залез в ящик стола и достал оттуда какую-то небольшую подарочную коробку чёрного цвета.

Я сел, свесив ноги с кровати.

Тоха подошёл ближе, встал между моих ног и открыл коробку, бросив крышку на тумбочку. Внутри оказалась серебряная цепочка - довольно прочная, с подвеской в виде креста и закрепленным на нём по диагонали кольцом с надписью “Навсегда”.

Чуть повернулся, чтобы Антону было удобнее застегивать цепочку на моей шее.

– Я купил её довольно давно, но решил подарить только на этот Новый год, - он как-то мрачно улыбнулся, вспомнив что-то явно неприятное. – Смешно. Пока я ждал твоего звонка всю ночь, ты сидел взаперти. Честно говоря, думал, что убью тебя, как только увижу, но…

– Но ты меня любишь, - ответил я предельно просто, обняв парня.

– Тебе не кажется, что мой подарок достоин чего-то большего, чем просто объятий? - недовольно пробубнил Глубоковских.

– Например? - я лёг, утянув Тоху за собой. Теперь он нависал сверху, упираясь ладонями в матрас на уровне моей груди.

– Даже не знаю, - фыркнул Антон, приблизившись к моему лицу. – Может, достойный моей персоны обед, а?

– А если обед мы пропустим? - улыбнулся я, зарывшись пальцами в его волосы.

– Вполне достойно, - мурлыкнул парень, проведя кончиком языка по моим губам. Я чуть приоткрыл рот, и следующие несколько минут совершенно не запомнил.

Так что потом, когда в дверь начали трезвонить, я чуть было не заматерился.

– Никого нет дома, - тихо произнесли мы в один голос и рассмеялись.

Но в гости решил зайти кто-то очень настойчивый. Трель не унималась, а после к ней прибавились ещё и телефонные звонки. Звонили сразу на два номера - на домашний и личный Антона, поэтому я сделал вывод, что там, за дверью, явно свои, и дело не терпит отлагательств. Понимающе переглянувшись с Тохой, пошёл открывать дверь.

– С Новым годом, пиздося, - с порога начал разговор пребывавший в состоянии очень алкогольного опьянения Диня. Передав мне бутылку дорогого вискаря и скинув обувь, парень направился на кухню. Антон, стоящий за спиной, улыбался мне в плечо.

Следом за Денеевым в коридор вошёл Саша. Фролов, кивнув с пиздецки независимым видом, отдал мне ещё одну бутылку и неровной походкой отправился за Миркой. Тот уже хозяйничал в холодильнике - гремели передвигаемые им в поисках съедобного кастрюли и тарелки.

– Нормально они так отметили, - обескураженно глядя на полупустую тару в своих руках, произнёс тихо. Глубоковских закрыл дверь на замок, а развернувшись, поцеловал меня, улучив момент.

– Думаю, это надолго, так что пошли, хозяюшка, нужно друзей накормить!

Я тяжело вздохнул. Надолго так надолго.

***

…Дети, воспитанные в семьях маргиналов - звери. Кровожадны, но в то же время всеядны, в какой-то степени падальщики - даже стыдно за род человеческий, чтоб ему пусто было.

Если решили бить - бейте до конца, до кровавых соплей, несчастные идиоты, не оставляйте улик, прячьте труп, но знайте, что придётся много врать. Причём врать искусно, не по-детски. А если заранее знаете, что не получится - просто не встрявайте. Это закон природы - если ты слаб, то придётся расплачиваться за собственные ошибки. Не бояться ответственности могут только могущественные люди… или же круглые идиоты.

Борись, Лёха, живи!

Портфель был брошен на асфальт, а пиджак, недавно заштопанный - накинут на него, чтобы не испачкался в пыли.

– Э, гопота подзаборная, а вас троих не многовато для одного? - голос уверенный, никак не дрогнет, ведь я - мужчина, я - защитник. Нельзя быть слабым. Нельзя.

Мама снова будет ругаться из-за синяков, но помочь человеку в такой ситуации - это же хорошо? Это правильно.

Вот папа, например, только недавно из больницы вернулся. Огнестрел в плечо - закрыл собой товарища. И он - герой. Мама на него смотрит, улыбается, дураком называет, но все знают, что она им гордится. И я как отец. Смелый, отважный - герой, одним словом. Хочу, чтобы на меня кто-то смотрел так же, как мама на папу. Тепло.

Трое. Один рослый и жирный, как свинья, укормленная на убой, и двое почти дохлых, подобострастных - из тех, что своему лидеру ботинки облизывают. Значит, с ними никаких проблем, главное - разобраться с этим беконом.

– Ты чё там вякнул, урод?!

Ну, точно гопота! Так, стоп, нельзя так. Отец опять накажет за гнилой говор.

– Господа, могу я попросить вас убраться отсюда самим, без моей помощи? - о, сейчас точно грузанутся, как старая винда с забитой под ноль памятью. Хехех.