-- Не пойму, что ты её так оправдать стремишься, -- сказал Ворон, -- не будь она столь уродлива, я бы решил, что ты на неё и в самом деле виды имеешь.

-- А имел бы -- что такого?

-- А что если она замужем была? И сейчас у неё муж есть?

-- Но ты же сам сказал, что родным она не нужна, скорее всего.

-- А представь себя на месте её мужа? Узнать вдруг, что жена жива, но много лет тебе изменяла, тем самым опозорив твоё честное имя? А ты тут нас учишь уважать столь грязную и бесчестную женщину?

-- А ты сам, Ворон? Если бы ты был на месте её мужа, накинулся бы на неё с упрёками, почему мол, не убила себя и дочь? Что до меня, то я подневольную измену изменой не считаю.

-- А если кто предаст нас под пытками, тоже, по-твоему, не считается?

-- Ну это другое дело. Когда человек предаёт других, он обрекает их на смерть и пытки, то есть считает, что его собственная жизнь и избавление от мучений важнее, чем жизни тех, кого он предаёт. А эта несчастная никого не погубила, она лишь сама мучилась.

-- А ты уверен, что не погубила?

-- Да, -- сказал Инти, глубоко выдохнув, -- я верю ей.

Потом облившись водой из ковша, добавил:

-- Вот что ребята, спорить тут можно до бесконечности. Главное вы уже или поняли, или не сможете понять. А мне здесь больше торчать уже опасно, слишком обидно будет получить сердечный приступ выпутавшись изо всех передряг.

Сказав это, Инти вышел.

Мрачный Ворон на это ответил:

-- Точно втюрился в неё. Ради неё и намывался с риском для жизни.

-- Допустим, -- спросил Видящий Насквозь, -- что с того?

-- То, что он с ума сошёл!

-- Почему? Он ведь не женат даже. Почему ему нельзя?

-- Потому что влюблённый себя не контролирует. Не видит опасности...

-- Ну, ему не девятнадцать... От этой женщины никакой опасности я не вижу. Я поговорил с ней на тему того, не больна ли она сифилисом, она признаки этой страшной болезни знает, но уверяет, что сам Ловкий Змей этой болезни опасался, потому предпочитал позорить только совсем юных невинных девушек, которые ещё не могли нигде заразиться. К ней же он не прикасался много лет, так что будь она заражена ранее -- всё бы проявилось. Однако нос у неё на месте, волосы довольно густые...

-- А если она -- ведьма? Ведь если при всём своём уродстве он... он решится ею овладеть, не значит ли это, что она колдовать умеет?

-- Да брось ты -- колдовать. Кабы могла -- разве смирилась бы со своим жалким положением? Всё проще: от долгого голода мужчина может на кого угодно запасть. Думаю что его, старого и некрасивого, женский пол вниманием не баловал. А перед этой "красоткой" он выглядит героем и спасителем.

-- Всё равно это неправильно! Нельзя! Я нажалуюсь!

-- Да кому ты нажалуешься? Горному Ветру?

-- А хотя бы ему! Пусть всыплет этому Саири.

-- А вот истериковать не надо, а не то я уже тебя лечить буду. От нервов. У меня в аптечке есть успокоительное.

Когда Инти вышел из бани, Утеша и Морская Волна уже спали. Утеша в отдельной комнате, а жена на широкой двуспальной кровати, часть которого была предназначена для него.

Инти скинул с себя и аккуратно повесил на стул верхнюю одежду, и заснул крепким сном...

Проснулся он на рассвете оттого, что услышал рядом рыдания. Морская Волна не спала, а рыдала, пытаясь спрятать лицо в подушку.

-- Ты чего? Тебе дурной сон приснился?

-- Инти, я люблю тебя, и не могу... не могу так. Я верю твоим обещаниям взять меня с собой, поселить у себя в замке, и чтобы я ни в чём не нуждалась, но это будет куда хуже, чем если бы я вдали от тебя работала бы где-нибудь кухаркой или горничной. Видно, ты не понимаешь, какая это пытка...

-- Пытка? Какая пытка?

-- Быть рядом с тобой и не мочь быть твоею женой на деле... Это ведь от твоей воли не зависит.

-- Ну что ты за глупости говоришь, что не зависит? -- сказал Инти, целуя жену, -- я люблю тебя, и вовсе не собираюсь от тебя отказываться. Если я пообещал, что ты будешь моей женой, то значит пообещал.

-- Тут достаточно светло, ты же не слепой и видишь, что со мной сделали....

Морская Волна была обнажена, и Инти воочию увидел следы того, о чём говорила Консуэла.

От этого зрелища даже ему захотелось отвернуться, но он сдержал себя, поняв, что это будет последним ударом. В горле у него застрял ком, хотелось плакать от жалости и отчаяния.

-- Вот что осталось от груди, вскормившей твоих сыновей. Когда ты увидел меня в первый раз, я была нагой, и покорила тебя своими прелестями. Я знаю, сколь важна для мужчины телесная красота... А теперь разве ты сможешь обнять это сморщенное худое тело, ласкать руками эти пустые сухие мешочки на месте грудей? Проще тебе обнять труп...

-- Когда я увидел тебя приготовленной к погребению, я был готов и твой труп обнять и расцеловать, только твой строгий папаша меня удержал от этой непристойности. Послушай, любимая, я хочу быть твоим мужем и я буду им, несмотря ни на что. Пусть эта сволочь в своём христианском аду обзавидуется. Право, жаль, что он умер так легко... Но теперь когда я тебя освободил, ты вознаградишь своего героя? Или ты сегодня не можешь, особый день?

-- Особых дней у меня уже несколько лет как нет, плен состарил меня раньше срока...

-- Значит, красавица моя, нам ничего не помешает. Сейчас я поплотнее задёрну занавеску, чтобы никто за нами не подглядел и не вздумал лишить меня моей принцессы. Ещё раз тебя потерять я просто не перенесу.

Инти стал спешно скидывать с себя бельё.

-- Ты... ты... ты с ума не сошёл с горя?

-- А что такого безумного в том, что я хочу любить свою жену? Кажется, я веду себя нормальней некуда... Хотя да, у христиан это может считаться безумием, они уверены, что любить можно только любовниц, а жён нельзя. Наверное, никто из них так не любил, как я люблю тебя.

Сказал Инти, и поцеловал свою возлюбленную. В темноте был виден только силуэт. И слышен голос. Точно такой же, как у той красавицы, которую он похоронил пятнадцать лет назад... Увы, пальцы упрямо возвращали его к реальности, кожа да кости. Как же он её голодом морил, должно быть.... У Инти на глазах слёзы наворачивались. Но ничего, главное, что она здесь, жива, и потому что сейчас или никогда... О том, что это опасно для сердца, лучше не думать, потому что ему всё равно не жить, если он сейчас её потеряет... В конце концов всё получилось, после чего Инти провалился в сон...

Проснулся Инти от того, что кто-то его будит, тормоша за плечо. Вокруг было уже совсем светло, если и утро, то не раннее. Морская Волна спала и улыбалась во сне, и на какое-то мгновение она вновь показалась ему той юной девушкой, на которой он женился 25 лет назад. Впрочем, наваждение быстро прошло, так как будивший его Ворон явно требовал возвращения к реальности.

-- Ты меня просто так будишь, или случилось что?

-- Случилось. Консуэла чуть тебя не зарезала. Она вошла к вам с ножом, стащенным из кухни, и некоторое время пробыла тут у вас. Хорошо я успел проникнуть за ней и её скрутить. Ну а ты спал как будто у себя дома, и ничего не заметил.

-- А с чего она? Чем я её обидел?

-- А то не догадываешься. Тут и слепому ясно, как ты спал. И на советы лекаря наплевал. А если бы тебя тут же удар хватил?

-- Ну тут виноват. Впрочем, я хорошо себя чувствовал, и всё обошлось, как видишь. Я также вчера говорил, что её на себя беру. И потому делаю то, что считаю нужным, -- сказал Инти, пытаясь выполнить две противоположные задачи -- найти в кровати своё бельё и при этом не потревожить спящую жену. Насколько все эти европейские заморочки с нижним бельём глупы. Тавантисуйские костюмы состоящие из рубашки-туники, коротких штанов и сандалий куда удобнее, их можно за одну минуту одеть. А тут возись ос всеми этими рюшечками... Женщинам тут ещё хуже...

-- Про "делаю то, что считаю нужным" ты Консуэле объяснишь. Её это оскорбило. Я, конечно, понимаю, что вы мужа и жену изображать должны, но уж до такого опускаться....