А если соскоблить пафос, то остаётся суть: Сталин всю войну посылал своего верного Илью Муромца то под Киев, то в Ленинград, то в район Ельни, то снова под Киев, на Днепр и, наконец, на Берлин.

В мемуарах свою миссию на Юго-Западном фронте маршал очертил лишь пунктиром — бегло, с неопределёнными целями. Что же кроется за этой недоговорённостью?

Из «Воспоминаний и размышлений»: «Примерно в 13 часов мне позвонил И. В. Сталин и сказал:

— Наши командующие фронтами не имеют достаточного опыта в руководстве боевыми действиями войск и, видимо, несколько растерялись. Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт пошлём Шапошникова и Кулика. Я их вызвал к себе и дал соответствующие указания. Вам надо вылететь немедленно в Киев и оттуда вместе с Хрущёвым выехать в штаб фронта в Тернополь.

Я спросил:

— А кто же будет осуществлять руководство Генеральным штабом в такой сложной обстановке?

И. В. Сталин ответил:

— Оставьте за себя Ватутина.

Потом несколько раздражённо добавил:

— Не теряйте времени, мы тут как-нибудь обойдёмся.

Я позвонил домой, чтобы меня не ждали, и минут через 40 был уже в воздухе. Тут только вспомнил, что со вчерашнего дня ничего не ел. Выручили лётчики, угостившие меня крепким чаем с бутербродами».

Этот эпизод похож на вымысел. Почему Жуков утаил свою встречу со Сталиным в этот день между 14.00 и 16.00? Эта встреча происходила исключительно в кругу военных: Жуков, Шапошников, Тимошенко, Ватутин. Из семи членов Ставки Верховного главнокомандования, созданной в этот день, на совещании присутствовали трое. Обсуждались, конечно же, военные вопросы. Какие именно?

Никто из участников этого совещания не рассказал о нём ни в мемуарах, ни в интервью журналистам и писателям. Ватутин погиб. Тимошенко дипломатично промолчал. Шапошников умер в марте 1945 года, не дожив до эпохи мемуаров о войне. Остаётся Жуков. Что же он утаил и почему?

По всей вероятности, приказ срочно вылететь на Юго-Западный фронт Жуков получил именно в те часы и именно в кабинете Сталина. Там и тогда была сформулирована конкретная задача. Судя по тому, что из Ставки и Генштаба в войска шли одна за другой директивы наступательного характера, этими же настроениями были охвачены и участники совещания.

Самым мощным перед началом германской агрессии и в первые дни войны был Киевский Особый военный округ, а затем Юго-Западный фронт. Четыре общевойсковые армии, множество других частей фронтового подчинения. По линии демаркации были развёрнуты 5-я армия генерала Потапова[86], 6-я армия генерала Музыченко, 26-я армия генерала Костенко и 12-я армия генерала Понеделина[87]. В резерве фронта: 31, 36, 37, 49-й стрелковые и 9, 15, 19, 24-й механизированные корпуса, а также 14-я кавалерийская дивизия. Войска были расположены в два эшелона. Южный фланг Юго-Западного фронта прикрывала 9-я армия — три стрелковых корпуса, один кавалерийский и один механизированный. На Крымском полуострове и в резерве под Одессой ещё три корпуса.

С такими войсками, казалось, можно было выполнить задачу любой сложности. Но Халхин-Гола под Киевом не получилось. Хотя начало было успешным.

Утром 25 июня после короткой подготовки войска Юго-Западного фронта приступили к выполнению Директивы № 3 — о контрнаступлении. Директива разрешала войскам перейти границу СССР.

Надо признать, приказы тех дней, исходившие из Наркомата обороны и Генштаба, с реальностями стремительно изменяющихся событий сочетались мало. Командиры различных уровней, ошеломлённые внезапным ударом сокрушительной силы, отдавали приказы на контрудары, плохо понимая обстановку, не зная, сколько у них под рукой войск и способны ли они выполнить ту или иную задачу.

Маршал в своих мемуарах открещивается от авторства Директивы № 3: «К исходу дня я был в Киеве в ЦК КП(б)У, где меня ждал Н. С. Хрущёв. Он сказал, что дальше лететь опасно. Немецкие лётчики гоняются за транспортными самолётами. Надо ехать на машинах. Получив от Н. Ф. Ватутина по ВЧ последние данные обстановки, мы выехали в Тернополь, где в это время был командный пункт командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника М. П. Кирпоноса[88].

На командный пункт прибыли поздно вечером, и я тут же переговорил по ВЧ с Н. Ф. Ватутиным.

Вот что рассказал мне Николай Фёдорович:

— К исходу сегодняшнего дня, несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике. Сведения о глубине проникновения противника на нашу территорию довольно противоречивые. Отсутствуют точные данные о потерях в авиации и наземных войсках. Известно лишь, что авиация Западного фронта понесла очень большие потери. Генштаб и нарком не могут связаться с командующими фронтами Кузнецовым и Павловым, которые, не доложив наркому, уехали куда-то в войска. Штабы этих фронтов не знают, где в данный момент находятся их командующие.

По данным авиационной разведки, бои идут в районах наших укреплённых рубежей и частично в 15–20 километрах в глубине нашей территории. Попытка штабов фронтов связаться непосредственно с войсками успеха не имела, так как с большинством армий и отдельных корпусов не было ни проводной, ни радиосвязи.

Затем генерал Н. Ф. Ватутин сказал, что И. В. Сталин одобрил проект Директивы № 3 наркома, и приказал поставить мою подпись.

— Что это за директива? — спросил я.

— Директива предусматривает переход наших войск к контрнаступательным действиям с задачей разгрома противника на главнейших направлениях, притом с выходом на территорию противника.

— Но мы ещё точно не знаем, где и какими силами противник наносит свои удары, — возразил я. — Не лучше ли до утра разобраться в том, что происходит на фронте, и уж тогда принять нужное решение.

— Я разделяю вашу точку зрения, но дело это решённое.

— Хорошо, — сказал я, — ставьте мою подпись.

Эта директива поступила к командующему Юго-Западным фронтом около 24 часов. Как я и ожидал, она вызвала резкое возражение начштаба фронта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта нет сил и средств для проведения её в жизнь.

Сложившееся положение было детально обсуждено на Военном совете фронта. Я предложил М. П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армий “Юг”, прорвавшейся в районе Сокаля. К контрудару привлечь всю авиацию фронта и часть дальней бомбардировочной авиации Главного Командования. Командование и штаб фронта, быстро заготовив предварительные боевые распоряжения, передали их армиям и корпусам».

Что же предписывала Директива № 3 войскам Юго-Западного фронта?

«г) Армиям Юго-Западного фронта, прочно удерживая границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5 и 6 А, не менее пяти мехкорпусов и всей авиации фронта, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 26.6 овладеть районом Люблин».

Одновременно Западный и Северо-Западный фронты нацеливались на выступ в районе Сувалки.

А пока войска Юго-Западного фронта вели напряжённые бои с целью сдержать натиск противника на линии Броды— Дубно — Владимир-Волынский.

Судя по телеграфным переговорам Жукова с командующими армиями, он, как представитель Ставки, быстро овладел ситуацией. Настроение его было решительным и вполне соответствовало духу Директивы № 3. Хотя в мемуарах он от неё, по прошествии лет, изящно открестился. Мемуары, как известно, — это либо попытка, либо подспудное желание перевоевать свои битвы и войны задним числом. У истории, конечно же, нет сослагательного наклонения, но всё же…