Скосив глаза вправо, я разглядел краешек багрово-красного солнца. Оно низко висело над безоблачным горизонтом, готовясь окунуться в Срединное море. Стало быть, уже вечер. Скоро стемнеет, может, тогда опустится прохлада. Что ж, подождем.

К запаху крови я вроде бы привык, и теперь он воспринимался как неотвязная, но не слишком тяжелая часть пытки. Тошнота наплывала лишь изредка. Гораздо хуже было то, что кисти рук затекли, а ноги не ощущались ниже колен. Эдак к завтрашнему утру БДСМ-забавы кончатся некрозом конечностей. И даже если меня впоследствии спасут, какая это будет жизнь без рук и ног?

Сумерки не принесли свежести, напротив, они лишь сгустили жару. Штиль. Полный штиль. Во всех смыслах.

Я обливался потом. В местах, где просмоленные канаты особенно глубоко врезались в тело, я чувствовал нарастающий зуд. Это мой собственный пот разъедал царапины. Когда наступила ночь, стало казаться, что к телу присосалась целая орава пиявок, ненасытных пиявок, решивших выпить всю кровь до капли.

Вдобавок дал знать переполненный мочевой пузырь. Я крепился, сколько мог, а потом… Ну а потом настало потом.

Я бы усмехнулся – криво, презрительно, если бы мог.

Затем я обвис на веревках, впав в забытье. Разбудил меня легкий ветерок. Я начал жадно втягивать посвежевший воздух, и он прибавил мне немного силенок. Я опять начал дергаться и извиваться, но что бы ни делал, все было впустую. Канат, распяливший рот в клоунской гримасе, был слишком толст, чтобы его перегрызть. Вдобавок петля на шее еще туже затянулась.

Итак, что же еще, кроме бесполезного дерганья, я могу предпринять, чтобы спасти свою шкуру?

Ну, разве что помолиться. Боги редко снисходят к просьбам смертных, но все же, все же… Это как лотерея – везет одному из тысячи. Или из десяти тысяч. Сколько там я проиграл, когда Барнах провел среди граждан Селистии лотерею? Кажись, отдал в кубышку императора жалованье за два месяца. А повезло одному хлыщу, у которого и так денег было, хоть жо… Ну, много, много денег. Вот она, слепая удача!

Азарт – еще один мой грех, да-да.

Какого же бога предпочесть? Уреш Светлый или Ахарр Горящее Чрево? Или Шахнар, чей агрессивный, нетерпимый к еретикам культ царит в Селистии? Или Драхл, мелкотравчатый бог, считающийся покровителем пьяниц? А есть еще Шенго, бог воров, тот еще пройдоха, которому Уреш, Ахарр и Шахнар (родные братья, согласно еретическому учению некоего Аримагера, посаженного в Селистии на кол за триста лет до моего появления) выбили глаз, уличив в краже звезд с небосклона.

Мне некстати вспомнился один молодой жрец Шахнара, направленный в казармы, дабы наставлять на путь истинный наемников из других стран, где Шахнара ни в грош не ставили. Так вот, этот жрец, влупив два кувшина вина, которым его оделили наемники, рассказывал интересные вещи. Толковал он о следующем. Уреш, Шахнар или Ахарр – суть культы одного, единого Творца, Абсолюта Вселенной, Истинного Бога. А много абсолютов быть не может. Даже двух не может. Абсолют на то и абсолют, чтобы пребывать в одиночестве. Один абсолют на одну вселенную, больше не поместится, хоть тресни. Соответственно не имеет значения, какому из богов ты молишься – в любом случае, ты возносишь молитву истинному Творцу.

Что касается младших богов, то жрец называл их Отрыжкой Абсолюта, Порождениями Людских Страхов, Спекулянтами-На-Суевериях и прочими нелестными прозвищами.

За такие слова жрецы Шахнара, горячие парни, замуровали вольнодумца в стене храма, куда частенько замуровывали разных еретиков, атеистов и даже агностиков.

«Много абсолютов… – проворчал старый, поднаторевший в религиозных диспутах жрец, назначенный в казармы вместо несчастного еретика. – Тоже мне, умник! Даже не знает, что вселенных бесконечное множество! Соответственно и богов… А что им мешает меняться мирами? Кха-а…»

Этого жреца тоже замуровали в стене храма и больше в казармы долго никого не присылали.

Поразмыслив, я надумал молиться всем богам сразу, авось какой и услышит. Ну а если Творец один… тогда тем более обязан услышать! Что ж, возможно, мне удастся попасть в число счастливчиков, для которых творятся чудеса, дабы вера в высшие силы не иссякла.

Гм, ну и что же сказать богам? «Отвяжите меня от мачты, будьте так добры! Спасите, помогите!» Да нет, боги нытиков не любят. Как же тогда… А вот так! Вот что, ребята: вы спасете меня, а я за это… Я даю обет, что стану хорошим парнем. Возможно даже, перестану блудить и обманывать. Ну, и красть. Что еще я делал? Список моих грехов длинен, и, если вы развернете свиток на небесах – нижний его край стукнет меня по голове. Итак: я постараюсь не… не красть. Не лгать. Не убивать (без особой на то необходимости). Не изменять… одновременно… одной… двум… трем любовницам! То есть три пусть будут, а четвертую я отсекаю, серьезно говорю! Пить – не-не-не! Ну, как не – поменьше буду пить. Красть только по делу! Ну, как по делу – если что-то такое, что мне крайне необходимо, а у того, у кого краду – таких, скажем, две штуки и одна лишняя, тогда да, а так – нет! Ну, там – две монеты например. Зачем ему дубликат? Ну и так далее… Ну же, боги? Ну, если вам этого мало, даю слово, что разнесу по камушкам весь Меркхар!

Я перевел дух и прислушался.

Моя реморализация прошла успешно, я стал немного лучше (уж точно, клянусь вам – во всяком случае, до тех пор, пока меня не отвяжут). Да я никогда еще не был таким классным чуваком, пацаны! Ну, прикиньте: я за несколько минут исправился и стал идеалом!

Я прислушался еще раз.

Ответа, разумеется, не последовало.

Вот…!…!………..!!!

Обозлившись на высшие силы, я поднял взгляд к небу. Созвездия тут похожи на земные, даже Млечный путь протянулся дорожкой… из прохладного молока. И Луна… Как же этот серпик похож на круассан. Так и кажется – протяни руку и срывай с небосвода. И ешь, ешь, ешь!

На моих глазах выступили голодные слезы.

Кажется, я начинаю бредить.

Идите отсюда. Ну, все, валите, я не хочу видеть, как вы видите, что я вижу, как вы видите, как я умираю. Что не ясно? Вылупились и смотрят… Проваливайте, говорю. Не нужны вы мне больше! Не хочу-у-у!

И тут за моей спиной раздался шорох. А вслед за ним – страшный, нечеловеческий хрип, который сменился протяжным пугающим стоном.

Конец БДСМ-сессии[7]

– Уо-о-о-охх!

Несомненно, лишь врожденная сила духа помогла мне не замочить штаны повторно. Ну ладно, ладно, какая там сила духа! Просто за сегодняшний день я пережил уже столько, что какой-то там стон, пусть и замогильный, пусть и за спиной, не стал для меня чем-то из ряда вон выходящим. Ну, стонет, ну и пусть. Ну не человек, ну, может, некая морская тварь, выползшая из пучины морской на запах крови…

Погоди! Тварь? Морская тварь? На запах крови? Меня прошиб холодный пот. Я не на Земле. И здешние моря – они такие, знаете, моря, в которых кое-где порой обитает… Даже я пару раз видел с берега…

Вот сейчас ко мне прикоснутся холодные склизкие щупальца! Пробегут по телу, трепеща от прикосновения к живой теплой плоти, а потом то, неведомое, примется за трапезу. Хрум-хрум, хрум-хрум, хрум-хрум-хрум… Больно, наверное, когда твои косточки пережевывают! Вот сейчас оно приползет – огромное, лупатое, пупырчатое, покрытое зеленой мерцающей слизью, а может, еще и говорящее! Как знать, может, эта тварь за спиной – одна из составляющих изощренного плана мести Грануаль? В конце концов, я смотрел «Пиратов Карибского моря» и помню, какой замечательный у Дэйви Джонса был зверек – совсем ручной, симпатичный и главное – ласковый.

Прожив в Селистии порядочное время, я успел наслушаться баек о колдовской мощи Меркхара. Вспомнилась болтовня одного грязнобородого старикашки, промышлявшего на вино рассказами об острове: «Знай же, шынок, што не жестокостью единой внушают они страх, но и темными чарами швоими! Буль-буль! Они наводят мороки, призывают из глубин морских скверных обликом тварей, што способны опутать щупальцами корабль и увлечь его в бездну! Буль-буль! Могут изменять людскую плоть, помещая живого человека в прозрачный стеклянный сосуд, наполненный желтой светящейся субстанцией! Да, я был в Третьем Кольце Меркхара, в самом Храме! Буль-буль! Я все видел! Я даже Его видел! Не веришь? Его облик чудовищен… В огромном бассейне в толще скалы живет Он – живой бог Меркхара! А облик его таков, что даже я, притаившись за скалою, трепетал, ибо страшился, что огненные глаза его узрят ме… Хр-р-р…» Старик заснул на самом интересном месте, уронив голову на столик таверны. Этот рассказ стоил мне три медных динара – ровно на столько выпил водки старик. Признаться, тогда я посчитал его рассказ простой байкой.