— Я сильная. Мне не страшно. Я сильная. Мне не страшно. — Монотонно шептала она забытую мантру, но воспоминания, мешаясь с ужасом поглощали ее все больше и больше, тянули на дно.
— Глупая маленькая Леди! — Слышала она ехидный голос Эдварда, бегущего за ней через парк рядом с их Оксвордским домом, — иди сюда, лгунья, я же тебя найду…
Воспоминания. Тяжелое. Мрачные. Заполняли ее грудь, как вода заполняет пробитые трюмы корабля. Воспоминания, вызванные жестокостью, бесчеловечностью образов, неспособностью оправдаться, несправедливостью.
Белль не заметила, как выбежала за пределы замка. Внезапно она подскользнулась и упала. Несколько раз попыталась подняться и встать, но ничего не вышло. Ее трясло. Забытые головокружения и панические атаки сковали ее тело. Оно жалко хрипела, неспособная заглушить те эмоции, которые она всегда глушила на корню.
Если бы ее спросили позже: «Белль, неужели этот приступ гнева чудовища был страшнее, того, когда он посадил тебя в клетку?», она бы несомненно утвердительно кивнула и добавила: «Он был Эдвардом».
Где-то неподалеку завыли волки. Но Белль не могла встать. Она не могла ничего. Ее тело то и дело сотрясала крупная дрожь. Если бы она могла осозновать, что происходит вокруг нее, то она бы ужаснулась тому, что ее обступает стая диких волков. Но она не могла. Лишь образ старшего брата — ночного кошмара, застилал ей глаза. Темнота ослепила ее.
========== Люди, не умеющие верить ==========
Тусклые солнечные лучи с трудом пробивались сквозь наспех задернутые гардины. Чудовище, с тщательно перебинтованной лапой, дремал в кресле, рядом с постелью его узницы. Белль не приходила в себя со вчерашней ночи. Противоречивые чувства терзали сердце тюремщика: конечно, она — любопытная дура, однозначно желающая его смерти, и посадить бы ее назад в башню, за решетку, и проблем с ней больше не будет; но с другой стороны, его мучили смутные, незнакомые до сих пор, чувства совести — если бы он дал ей сказать хоть слово, если бы не пугал ее так сильно, сейчас она бы не лежала в мучительном бесчувствие.
Эти сутки тянулись крайне медленно. Для чудовища вечность — проклятье, одиночество — плата за ошибки. И все это он прекрасно понимал. Понимал и даже смирился. В целом, он не особенно-то и переживал из-за отсутствия компании. Для него люди всегда были лишь атрибутикой, украшение жизни: красивые девушки, галантные кавалеры и именитые лбы — просто коллекция бессмысленного хлама. Владельцу замка было все равно, кто заполняет комнаты его владения. Но представляя свою жизнь без вечной беготни Белль, без шума, создаваемого ей, монстр ощутил тоску.
Тихое шуршание груды подушек и слабые вздохи вмиг разбудили чудовище.
— Ацтой… — зевнула Белль, — это был худший день в моей жизни…
— Сама во всем виновата Если бы ты не сбежала ничего этого бы не было, — заявило чудовище от чего-то с досадой.
— Если бы вы, милый, — девушка окончательно перестала бояться своего зоключителя, — не набрасывались на меня мне бы не пришлось бежать! — поднялась на подушках Белль, — и вообще, я уже говорила, что сбегать никуда не собираюсь! Мне здесь неплохо! Я бы побродила и вернулась! Что же вы меня все время в чем-то подозреваете?
— Ты не планируешь побег? — изумилось чудовище.
— Пф, конечно нет! Хотела бы я сбежать, давно бы сделала это через катакомбы, по моим предположениям они должны выходить где-то в часе от деревне, — пожала плечами Белль.
Монстр опешил. Как на это реагировать? У его пленницы в руках все карты, она может стать свободна в любой момент, никто и не подумал бы искать ее в подземных лабиринтах. Но Белль раскрывает свои козыри, спокойно и не задумываясь об этом. Чудовище не могло понять того, как мыслит его пленница. Он не мог понять какая это Белль и чего хочет.
— Почему ты не хочешь вернуться домой к брату? — наконец прервал затянувшееся молчание он.
— Нет, милый, не путай: я хочу увидеть Луку, а в Дом возвращаться я не хочу.
— Тебе так плохо дома? — не поверило чудовище.
— Сейчас постарайся уловить тонкую разницу между местом, которое я бы могла назвать своимдомом и местом где я живу, которое все называют Домом.
— Не понимаю…
— Я с Лукой живу в особняке с другой стороны леса. Он — самая большая постройка в округе, хотя с твоим замком, милый, конечно не сравнить, так вот, его все называют Домом, считая, что только такое жилье можно именовать Дом.
Опять помолчали. На какую-то долю мгновения чудовищу показалось будто он прекрасно понимает чувства Белль. Он и сам жил в месте, которым все восхищались, но для владельца это место было чужим. В то мгновение одинокое сердце почувствовало близость такого же страдающего существа.
***
-…Как тот безумец, что, впадая в гнев,
В избытке сил теряет силу воли…
Тихий голос разливался по пустынному каминному залу. Чудовище уже несколько минут наблюдало за тем, как Белль на память читает стихи. Она делала это настолько свободно и легко, что казалось, будто поэзия — ее родной язык, привычная манера общения.
-…Так я молчу, не зная, что сказать,
Не оттого, что сердце охладело.
Сам того не ожидая подхватил монстр.
— Ооооо, — протянула Белль, как бы выходя из транса, — куда это тебя понесло, милый?
— Что?
— Ну, не вяжешься ты с Шекспировской романтикой.
— Ха, Шекспир — классика, его следует знать всем образованным людям! — смутился тюремщик, — мне интереснее откуда ты его знаешь? Простая служанка или крестьянка, кто ты там…
— О, милый, откуда в тебе столько снобизма? Читать может научиться любой, какая разница, читаю я стихи или пою за работой — это выбор каждого, чем засорять голову, — в присущей ей надменной манере заявила девушка.
— Значит любишь Шекспира? — перешел на более мирный лад собеседник.
— Ну, в Доме были лишь книги по праву, химии, биологии, все то, что не прельщает юных дам, а в библиотеке один Шекспир и сказки. Выбор не велик. Но скажу по правде, от «Ромео и Джульетты» меня уже тошнит. — улыбнулась Белль, — знаешь, милый, когда мне было 14, я от чего-то решила, что это лучшее, что я могла когда-либо прочесть, я таскала эту книгу, перечитывая по два раза за день. С тех пор видеть не могу эту книженцию!
— И что же тогда ты любишь?
— «Золушку», — протянула Белль, смакуя название, как желанное лакомство. Поймав удивленный взгляд хозяина замка, она поспешила пояснить, — понимаешь, милый, в этой сказке девушке воздается за ее смирение и страдания… Я хочу верить в такую справедливость, — подумав она улыбнулась и добавила, — конечно, я не хочу чтобы кому-то из моих глупых близких выклевывали глаза, это жестоко…
— А мне уж показалось, что ты нормальная девушка, — усмехнулось чудовище.
— Любая нормальная убежала бы от тебя, милый, — и снова монстр увидел в ней что-то теплое и родное, — составишь мне компанию? Хочу прогуляться по саду…
***
-… и на той дегустации я заменила дорогущее вино подкрашенной самагонкой! — Хохотала Белль, идя по бордюру.
— И что тебе за это было? — давясь смехом уточнило чудовище.
Поистине зимней холод сковывал природу, не давая ей продемонстривать все свое великолепие. Белизна и холод. Прекрасная, но губительная пора, не сменяемая весной, не заполненная надеждой. Белль остановилась и помрачнела:
— Ничего, меня никогда не наказывали за дело…
— Будто тебя это огорчает.
— Ха! Мне иногда кажется, что я так чудила лишь бы меня побили или обругали, но всем было все равно… — заулыбалась девушка и резко обернулась к своему спутнику. Ее длинные волосы блестели на солнце, а темно-синяя накидка предавала ее коже аристократический оттенок.
— А Эдвард?
Белль побелела и нервно сжала кулаки. Ее глаза стали пустыми и мертвыми. Она выпала из реальности, ее начало трясти.
— Ты в порядке? — не мог понять, что сделать надзиратель, — я что-то не то сказал?
— Милый, не нужно… Его больше нет… И я хотела бы чтобы ты не знал о нем… — из ее чистых и прозрачных глаз вырвалась слеза. Сам того от себя не ожидая, монстр прижал Белль к себе.
