Так что теперь Лиз жила среди непривычных для нее чистоты и порядка, и это было довольно приятно, в чем она не могла себе не признаться.

Джудит несколько раз приглашала ее на ужин, и после того, как Дейзи ложилась спать, женщины засиживались допоздна, рассказывая друг другу о своей жизни в последние годы. Как много всего произошло за это время с Джудит, думала Лиз, и как хорошо она справилась с развалом семьи. А о чем могла рассказать ей Лиз? Да практически ни о чем. В ее жизни так и не появилось ни мужа, ни семьи, ни детей; утешением ей служила одна лишь работа, которую Лиз любила и с которой, как она знала, хорошо справлялась.

Единственная новость о Чарльзе, дошедшая до нее, содержалась в письме ее матери и была не слишком обнадеживающей. Мать и Эдвард ужинали в его доме, и им показалось, что Чарльз вполне оправился от удара. Мать писала, что он снова начал заниматься садом и что в этом ему помогает одна из его соседок — та милая женщина, Алисон, что была на похоронах. Похоже, помогает она и с мальчиками. Насчет того, спрашивал ли Чарльз о ней, мать ничего не написала, и это огорчило Лиз.

Она посвятила немалое время изучению центра города и обнаружила, что в нем еще присутствует множество признаков разобщения, которое, собственно, и привело к конфликту, хотя теперь они походили скорее на воспоминания о прошлом, чем на свидетельства назревающих враждебных действий.

Впрочем, после разговора с Майклом Байндингом ей пришлось обдумать это впечатление еще раз. Начальник полиции был озабочен ростом активности отколовшихся республиканских группировок. Имелись признаки того, что на полицейских — и отставных, и действующих — могут быть совершены покушения. Байндинг сказал:

— Если одной из таких группировок удастся убить полицейского, это поставит под удар весь мирный процесс.

Лиз впервые видела его таким озабоченным.

— Мы не хотим поднимать слишком большую волну, однако потенциальным жертвам покушений рекомендовано усилить меры личной безопасности. Да и нам всем тоже следует вести себя осторожно. Если вы пользуетесь одной из наших машин, позаботьтесь о том, чтобы она стояла либо в вашем домашнем гараже, либо здесь, в служебном, но никогда не оставляйте ее на улице. А заметив какие-либо признаки слежки, немедленно сообщайте о них в A-4 или непосредственно мне. — И он, криво улыбнувшись, взглянул на Лиз: — Разумеется вам, с вашим опытом борьбы с террористами, этого можно было бы и не говорить.

Тогда зачем вы говорите? — подумала, постаравшись выдавить улыбку, Лиз.

Байндинг, видимо, вспомнил еще кое о чем, потому что вдруг сказал:

— Да, кстати. Я получил из A-4 доклад о машине, на которой вы ехали из аэропорта. У нее повреждено колесо, однако, по их мнению, повреждение объясняется тем, что вам пришлось ехать на нем, когда от покрышки почти ничего не осталось.

— А почему она лопнула?

Байндинг развел руками: кто знает?

— Причина могла быть какой угодно — гвоздь, кусок битого стекла, даже, я полагаю, ваша манера вождения. Сказать что-либо определенное по остаткам покрышки невозможно.

Предположение, что покрышка лопнула из-за того, как она вела машину, заставило Лиз внутренне возмутиться. Почему Байндинг так уверен, что случившееся было всего лишь несчастным случаем? Однако от возражений Лиз воздержалась, понимая, что они лишь укрепят Байндинга во мнении о том, что все женщины — истерички.

Дэйв просунул голову в дверь кабинета Лиз:

— Сегодня после полудня я собираюсь встретиться с давним сотрудником Специального отдела ККО. Может быть, ему удастся пролить свет кое на что. Я покажу ему фотографии, сделанные нашей камерой.

— Где ты с ним встречаешься?

— У него дома. Приходить сюда он не захотел.

— Как его зовут?

— Джимми Фергюс. Он ушел на покой, но еще продолжает распутывать некоторые старые дела ККО. Говорят, что он — кладезь информации.

— Я с ним знакома, — сказала Лиз. — Он очень нам помог несколько лет назад, когда я занималась поисками крота. Я, пожалуй, поеду с тобой.

Джимми Фергюс жил в приятном пригородном районе северной части города.

Пока они ехали туда, Дэйв спросил:

— Как складываются твои отношения с Байндингом?

Лиз посмотрела на него. Дэйв не отрывал взгляда от дороги.

— Похоже, он думает, что я разбила служебную машину, — сказала она. — Что покрышка лопнула из-за моего неумелого вождения.

— Смешно, — сказал Дэйв.

— Ему так не кажется. Кроме того, он прочитал мне лекцию о соблюдении мер предосторожности — он страшно боится, что я оставляю машину не там, где следует.

— Ну что ж, — сказал Дэйв, — как ни противно мне говорить это, тут он отчасти прав. С виду здесь все тихо и спокойно, однако всего двадцать лет назад любой ольстерский боевик ИРА отдал бы зуб за возможность прикончить любого из нас.

Дэйв свернул на тихую, обсаженную деревьями улицу с просторно стоящими за высокими заборами домами и полным отсутствием припаркованных у бордюров машин. Пейзаж нарушал лишь фургончик прачечной.

Он похудел, но не постарел, подумала Лиз, когда Джимми Фергюс открыл дверь. То, что он все еще работает в полиции, удивляло ее. Впрочем, Джимми снова женился — в четвертый, если Лиз не ошиблась, раз — и, может быть, поэтому нуждается в постоянном жалованье.

— Лиз, — сказал, улыбаясь, Джимми и смачно чмокнул ее в щеку.

Она представила Дэйва, после чего тот тихо сидел и лишь ерзал в кресле, слушая, как Лиз и Джимми делятся воспоминаниями о прежних временах. В конце концов разговор, в котором он не принимал никакого участия, ему, похоже наскучил, и Дэйв, открыв кейс, выложил на столик фотографии.

— Мне известны трое из них, — сказал Джимми, откинувшись на спинку кресла и вглядываясь в разложенные по столику увеличенные снимки. Он неторопливо почесывал указательным пальцем покрытую оспинами щеку. Мужчиной он был крупным, пиджакам никогда не удавалось вместить его мощное тело, узел галстука обычно на дюйм сползал с шеи. Однако неряшливость Джимми была обманчивой; Лиз знала, что полицейский он превосходный, интуитивно чувствующий суть любого дела и обладающий нюхом на подлинную сущность людей.

— Вот этот, — сказал Джимми, указав на снимок водителя машины, несколько раз проезжавшей мимо сторожки, — Терри Малоун, ветеран «Временной ИРА». Обычный головорез, для тонких дел не годится.

Он помолчал, снова посмотрел на фотографии.

— Двух других зовут Микки Кинселла и Джон О’Салливан. Мелкие бандиты, не такие серьезные, как Малоун. Четвертого я не знаю. Похож на испанца. Вам так не кажется?

— Может быть, он просто ирландец-брюнет, — с невинным видом заметил Дэйв.

Джимми его проигнорировал.

— Вообще-то у нас была наводка на малого, который прикатил сюда с Коста-дель-Соль. Профессионального убийцу по имени Гонсалес. Терри Малоун далеко не ангел, но про этого типа говорят, что он совсем уж отморозок.

— Так на кого же он работает? — спросил Дэйв. Похоже, Джимми чем-то раздражал Дэйва, хоть и оставался таким же добродушным и покладистым, каким его помнила Лиз.

— А вот этого никто, похоже, не знает, но ведь никто не потащит сюда человека из Испании, если для него не найдется серьезного дела. Где вы сделали эти снимки?

Лиз рассказала ему и об этом, и о полученной ими от Фила Робинсона наводке, и об их неудавшейся попытке произвести осмотр фермерского дома.

Дэйв добавил:

— Мы выяснили, кому принадлежит фермерский дом. Компании «Братские вклады». Компания частная, базируется в Белфасте, имеет офис неподалеку от Касл-стрит. Деятельность свою определяет как консультационную.

Джимми фыркнул:

— Да кто же теперь себя так не определяет? Каждый отставной коп, какого я знаю, говорит, что он «консультант по личной безопасности». Обычно это означает, что он служит вышибалой в диско-баре.

— Тут совсем другое, — запальчиво возразил Дэйв. — Я проехался мимо их офиса — они занимают целый этаж нового здания.