Лиз Карлайл хотела знать, есть ли у Мильро яхта. В связанных с ним документах о ней ничего не говорилось, однако с учетом места, в котором он жил, и дела, которым занимался, без яхты ему было не обойтись.

Сёра как раз собрался позвонить в Центральный директорат внутренней разведки и расспросить об этом Изабель, когда телефон зазвонил сам.

Изабель ему и звонила.

— У меня имеются кое-какие новости для вашей Лиз Карлайл. Мильро связался с женой. Звонок поступил с Майорки, стало быть, вчера он уже был в Средиземноморье.

— Большое спасибо, Изабель. Я сообщу ей об этом. Она только что звонила мне, спрашивала, есть ли у Мильро яхта. У меня на этот счет никаких сведений нет. Мог Мильро, когда он звонил, находиться в море?

— Вероятно. Однако у меня есть для Лиз и еще кое-что. Скажите, вы хорошо разбираетесь в винах Прованса?

— Что? — недоуменно спросил он. — Какое отношение они имеют к Лиз?

— Вам приходилось когда-нибудь пробовать вино под названием «Chateau Fermette»?

«Шато Маленькая ферма» — это похоже на шутку, решил он и вздохнул:

— Нет, Изабель, не приходилось. А что это, вопрос из кроссворда?

— Не раздражайтесь, Мартэн, не надо. Вино, о котором я говорю, изготавливалось на острове Поркероль. Он лежит в паре миль к югу от побережья. Винодел — Жак Массиньяк. У него была дочь, довольно красивая. Она унаследовала виноградник, но перебралась в Париж, виноделие ее не интересовало. Так что «Chateau Fermette» больше не существует.

— Начинаю кое-что понимать. Вы говорите об Аннет Мильро. Она как-то упомянула при мне о своих южных корнях.

— Именно о ней. Аннет — дочь мсье Массиньяка. Когда он умер, Аннет унаследовала fermette, по которой было названо вино. Похоже, она собиралась ее продать, однако, по данным налоговой службы, не сделала этого.

Вот это уже было интересно.

— Изабель, расскажите мне все, что знаете об острове Поркероль и этой fermette.

Проливной дождь, молнии, раздирающий уши гром — никакая гроза из фильма не могла бы быть более драматичной. Тучи, несколько часов провисевшие над холмами, наконец сдвинулись к востоку и остановились. Лиз сидела в своем кабинете и думала, закончится ли когда-нибудь эта гроза.

Зазвонил телефон, она машинально протянула к нему руку.

— Лиз, это снова Мартэн Сёра. Думаю, у меня появились новости для вас.

Лиз с энтузиазмом выслушала рассказ Сёра о сделанном Изабель открытии — о том, что фермерский дом и виноградник на острове Поркероль принадлежат Аннет Мильро.

— Где он точно находится?

— К югу от побережья и всего в нескольких милях от тулонской гавани. Остров невелик — примерно семь миль в длину и около трех в поперечнике. Говорят, он очень красив и почти не тронут цивилизацией. Постоянно на нем проживает совсем немного людей. Одна деревня, которая также называется Поркероль, на северной оконечности острова, рядом форт и маленькая гавань. Из деревушки под названием Жиан туда ходит пассажирский паром. Вне деревни домов практически нет. Fermette, о которой мы говорим, стоит на другой стороне острова, глядящей на Средиземное море и Северную Африку. Пляжи там отсутствуют, берега скалистые. Изабель и ее люди провели скрытое расследование и выяснили, что дом и виноградник почти погублены и восстановлению не подлежат.

— Похоже на идеальное место для того, кому нужно спрятать что-то. Или кого-то, — заметила она.

— Вот именно.

— Давайте обсудим, что нам делать дальше.

Лиз помолчала, размышляя. Она разрывалась между желанием немедленно направить на остров вооруженную полицию и пониманием того, что любая ошибка может насторожить Мильро и Пигготта и привести к гибели Дэйва.

Сёра, похоже, прочитал ее мысли.

— Я собираюсь попросить своих людей осмотреться там, но очень осторожно — руководить операцией буду я сам. Сегодня вечером отправлюсь в Тулон, а утром мы приступим к рекогносцировке. Если выясним, что там кто-то есть, тогда, я думаю, действовать придется быстро. Чем дольше мы будем ждать… — Эту фразу он не закончил.

— Конечно, — сказала Лиз, уже обдумывая свои дальнейшие действия. — В таком случае мне следует быть с вами. В Тулон я смогу попасть завтра после полудня. — И официальным тоном добавила: — Если вы не возражаете.

— Разумеется, нет. Буду очень рад вашему обществу. Я позвоню вам завтра утром. И не беспокойтесь: наши люди очень хороши. Abientôt.[18]

«Пит-пат, пит-пат, пит-пат». Если эти звуки не прекратятся, он сойдет с ума. Потолок слишком высок, до трубы с крохотной течью, через которую сочатся на бетонный пол капли воды, ему не дотянуться.

Сосредоточься, сказал себе Дэйв. Перестань думать об этих дурацких каплях. И он снова попытался заставить свой усталый, запутавшийся мозг заработать в полную силу.

Когда его поместили сюда, стояла кромешная тьма, теперь же он видел сквозь узкое, прорезанное под самым потолком окно солнечный свет. Должно быть, время сейчас послеполуденное, а это означает, что он провел здесь восемнадцать часов. Привстав на цыпочки, Дэйв смог разглядеть через окно деревья. Судя по их виду, он находится где-то на юге — в Испании, быть может, или на Средиземноморском побережье. Во всяком случае, у моря — он чуял, прижимаясь лицом к окошку, запах морской воды, слышал, как разбиваются о берег волны.

О переезде он почти ничего не помнил. Помнил только, что его дважды переводили с одного судна на другое. Второе было маленьким — скорее всего, просто шлюпкой. На голову его был надет мешок или еще что-то, его подталкивали или волокли по какой-то крутой тропе. Руки были связаны в запястьях, он несколько раз упал.

Потом иностранец затащил его сюда. Испанец — в этом Дэйв был уверен, поскольку смутно помнил, как тот саркастически произнес по-испански «сладких снов». Да, «suenos dulces». Слава богу, испанец снял с его головы мешок и развязал ему запястья. А перед тем, как запереть на засов дверь, бросил ему матрас и одеяло.

Дэйв догадался, что находится в каком-то старом винном погребе. Легкий аромат вина еще витал в воздухе. Вдоль одной из стен тянулись пустые полки с держателями для бутылок, у другой стояли две огромные дубовые бочки, тоже пустые — он по ним постучал.

Но почему они держат его здесь, зачем он им нужен? Думай о том, что произошло, сказал он себе. Дэйв помнил, как сидел в магазине Мильро. Они разглядывали «дерринджер», он уже придумал, что предложить Мильро, но тут в комнату ворвался, размахивая пистолетом, испанец. Потом, вплоть до попадания на судно, воспоминания смазывались, начинали казаться путаными сновидениями. На судне находилось несколько человек; он слышал их голоса, но видел только испанца.

Бессмыслица какая-то. Если все дело в некоем направленном против британской разведки заговоре отколовшихся республиканцев, тогда они держали бы его в Северной Ирландии. Зачем увозить его куда-то далеко по морю? И почему в этом участвует испанец? Он вспомнил слова Джимми Фергюса о том, что Пигготт привез с Коста-дель-Соль какого-то гангстера. Может быть, он угодил в лапы ЭТА? Но разве баски берут заложников? И почему они действуют в Северной Ирландии? Возможно, Мильро работает на ЭТА? Но если это так, что ему нужно от него, от Дэйва?

Ответов у него не было. Однако он продолжал задавать себе эти вопросы, чтобы не впасть в отчаяние. Чувствовал он себя плохо. Долго остававшиеся связанными запястья ныли, голова кружилась, в ней пульсировала тупая боль.

Он помнил, как Симус Пигготт, американец, который планировал убить офицера разведки, допрашивал его в какой-то библиотеке. Самое было подходящее место, чтобы прострелить ему голову, мрачно думал, оглядывая свою тюрьму, Дэйв. А они этого все еще не сделали, значит, задумали что-то другое. Собираются потребовать за него выкуп? Дэйв почти улыбнулся, представив себе, как Майкл Байндинг торгуется насчет его освобождения — скорее всего, он попытается сбить цену вдвое, — но тут на него опустилась, точно туман, депрессия, и он, дотащившись до матраса, прилег.