— Нет-нет, комплексный меня вполне устроит, — сказала Лиз.
Они начали с булочки с паштетом — простой, но очень вкусной, — Лиз жевала ее и слушала рассказ Сёра о Мильро.
— Антуан Мильро многие годы был моим близким другом, но у него мятежная душа.
Лиз, услышав эту характеристику, улыбнулась, и Сёра улыбнулся в ответ. И внезапно, впервые со времени ее приезда во Францию, у Лиз стало спокойно на душе. Она начала получать удовольствие от общения с этим мужчиной, столь не похожим на высокомерного Макея.
Сёра, похоже, был человеком самодостаточным — уверенным в себе настолько, что никакой необходимости подавлять кого-либо он не испытывал.
— Так вот, Мильро был человеком неспокойным, недовольным своей жизнью, склонным к хандре. И потому, когда в один прекрасный день он как бы между прочим сказал: «Мне плохо, Мартэн, не знаю, как долго я еще смогу выносить эту работу», я, честно говоря, не придал этому большого значения. Он говорил так и раньше. Теперь же я понимаю, что Мильро, скорее всего, надоело жить на маленькое жалованье. К тому же у его жены всегда был вкус к дорогим вещам. Вам, я полагаю, женщины подобного рода известны.
Лиз улыбнулась и долила красного вина в свой бокал. Сёра продолжил:
— Мильро был, когда ему этого хотелось, очень хорошим офицером. А когда не хотелось, то не очень. Думаю, он был прав, полагая, что перспективы продвижения по службе у него не очень большие. Ему не хватало… здравости суждений. В конечном счете он получил задание и, выполняя его, просто-напросто исчез. Мне потребовалось семь лет, чтобы по кусочкам составить картину того, что случилось. Думаю, впрочем, что составил я ее правильно.
Лиз подождала, пока мадам Буффе заменяла ее тарелку другой — с куском мяса и жареной картошкой. Между ней и Сёра стояло теперь белое фаянсовое блюдо с зеленым салатом и беарнским соусом.
— Операция проводилась вблизи границы с Испанией, Мильро предстояло проникнуть в группу баскских экстремистов, которые безнаказанно действовали по нашу сторону границы. Он выдавал себя за торговца оружием — посредника между басками и русскими поставщиками. Мильро договорился о сделке, передача оружия должна была состояться в Швейцарии, неподалеку от нашей границы.
Он вздохнул, отрезал кусочек мяса, задумчиво пожевал его.
— Однако кто-то проболтался: еще до того, как сделка была совершена, на место прибыли тридцать вооруженных офицеров швейцарской Федеральной уголовной полиции, получившей анонимную телефонную наводку. Увы, прибыли они преждевременно — ни денег, ни оружия на месте не оказалось. Швейцарцы выслали из страны и русских, и басков. В итоге русские решили, что баски получили оружие, а денег не заплатили, а баски ужасно разгневались, думая, что русские деньги взяли, а оружие прикарманили.
Сёра иронически улыбнулся:
— Швейцарские власти, смущенные, надо полагать, тем, что они поторопились и напортачили, заверили нас, что им удалось конфисковать и оружие, и деньги. И должен сказать, многие мои коллеги с удовольствием этому поверили. Мильро же просто исчез, и мне потребовалось довольно долгое время, чтобы выяснить, что́ он, собственно говоря, проделал.
Появилось тонкое серебряное блюдо с ломтиками яблочного торта. Сёра, разлив по бокалам остатки вина, продолжил свой рассказ:
— Судя по всему, Мильро присвоил триста тысяч евро, которые ему как посреднику отдали на хранение, плюс небольшой арсенал автоматического оружия, и все это дало ему превосходную возможность превратиться в настоящего торговца оружием.
Он отправил в рот кусочек торта, отложил в сторону вилку.
— Этим он с тех пор и занимается. Конечно, у него много врагов — в том числе русские и баски, которых он надул, однако большинство из них либо мертвы, либо сидят за решеткой.
— И что же, вы не можете его остановить?
Сёра сокрушенно улыбнулся, а затем с неожиданным напором произнес:
— Мы проводим расследование его деятельности. В один прекрасный день у нас наберется достаточно улик, чтобы арестовать его. Однако он всегда был умен, а занявшись новым делом, ничуть не поглупел.
Десерт унесли, Лиз задумчиво сидела над чашкой кофе. История, которую она услышала, была интригующей, сомневаться в ее правдивости не приходилось. Она ощутила в рассказе Сёра обиду человека, которого предали, а это чувство было ей хорошо знакомо.
— А скажите, вы часто бываете во Франции? — спросил он.
Лиз покачала головой:
— Увы, нет. Мне здесь очень нравится — и Париж я люблю, однако… — Она беспомощно развела руками.
Он усмехнулся, негромко — Лиз эта усмешка уже начала нравиться. Внешность Сёра могла увлечь любую женщину, но ей больше всего нравилась присущая ему смесь учтивости и непринужденности.
— А ваш муж? Как он относится к Парижу?
«Ну ведь он прекрасно знает, что я одинока, — подумала Лиз. — Здороваясь со мной, он назвал меня мисс Карлайл, да и обручальное кольцо я не ношу». И все-таки в глубине души этот вопрос ей польстил.
— Если бы у меня был муж, то уж Париж он любил бы точно, — твердо заявила она.
— Ха! Превосходно. А вот моя жена его терпеть не может.
— Правда? — спросила Лиз, невольно ощутив разочарование.
— Да, возможно, поэтому она и перебралась в Эльзас, к своей матери. Насколько мне известно, она и сейчас там живет, — сказал он, улыбнувшись своей заразительной улыбкой. А затем, посерьезнев, добавил: — Знаете, то, что вы появились здесь с вопросами о Мильро, это странно. Я только вчера о нем вспоминал.
— Почему?
Сёра пожал плечами, кивнул положившей на стол счет мадам Буффе.
— Давно вы на этой службе?
— Довольно давно, — сказала она. Ей не хотелось говорить, что она занимается этой работой почти пятнадцать лет.
— Ну, тогда вы, наверное, поймете меня, если я скажу, что у каждого из нас временами возникают такие же настроения, как у Мильро. Дни, когда нам начинает казаться, что наше занятие… как бы это помягче выразиться? Неблагодарно? Ты много работаешь, деньги получаешь маленькие, а твоя личная жизнь попросту не существует? Разве это справедливо?
— Нет, конечно, — мгновенно ответила Лиз. Ей эти чувства были хорошо знакомы.
— Такие настроения никогда не бывают долгими, и поймите меня правильно, я люблю свою работу. Я, собственно, говорю лишь о том, что в какие-то минуты хорошо понимаю, что нашло на Мильро.
— То есть сопереживаете ему?
— Вы спрашиваете, разделяю ли я его чувства? Non! — с неожиданной силой произнес он. — Я могу ему посочувствовать, но не более того. Да и то ненадолго. За его так называемую свободу погибли очень многие люди. Ни одного из них он не знал и даже не видел. Однако убийство все равно остается убийством.
Теперь в его голосе звучала горечь, говорившая о негодовании — и профессиональном, и личном. Лиз тактично промолчала. Сёра расплатился по счету, и они не спеша направились к станции метро.
У метро Лиз протянула ему руку:
— Ланч был прекрасен. Огромное вам спасибо. Вы очень мне помогли.
— Ну и замечательно, — сказал он, явно обрадовавшись. — А теперь, возможно, и вы поможете мне, исполнив две моих просьбы. Во-первых, прошу вас, держите меня в курсе вашего расследования в Белфасте. Нечего и говорить о том, что, если вам понадобится моя помощь, вы можете без колебаний обратиться за ней.
— Непременно, — ответила Лиз, гадая, какой будет его следующая просьба.
Сёра замялся:
— Вторая, возможно, не так профессиональна. Вы не могли бы сегодня вечером поужинать со мной, Лиз?
— Ах, Мартэн, — ответила Лиз, сообразив вдруг, что они начали называть друг друга по именам, — я бы с радостью. Но мне пора возвращаться.
В голове ее вдруг мелькнул образ Джимми Фергюса.
— Ну, значит, в другой раз, — негромко произнес Сёра.
В том, с какой галантностью он принял ее отказ, было что-то, что породило в Лиз желание утешить его. Она легко коснулась руки Сёра:
— Я уверена, другой раз у нас еще будет. У меня такое чувство, что мсье Мильро позаботится об этом.