– А как же авторский стиль?

– По фоткам? Какой там стиль. Нашли таких мазил, что без особого стиля. Или умеют писать без стиля. Короче, переписывают маслом готовые фотки. Знаешь, как это делается? Берется фотография какого-нибудь пейзажа. Распечатывается на хорошей бумаге цветным крупноформатным принтером, а потом на подрамник натягивается. После нанятые «негры» красками ставят мазки на те цвета, что напечатаны на бумаге. Получается картина маслом или акрилом, не суть. И – готово дело, можно в раму вставлять. Естественно, у одного мазки крупнее получаются, у другого помельче, а сама «художница» объясняет это сменой творческого настроения. Более того, там проплатили какого-то искусствоведа-арт-критика, что по ней написал серию статей в художественном журнале и теперь готовит диссертацию. Короче, ему выгодно и ей.

– А ты-то откуда все это знаешь?

– Оттуда. Слухами, знаешь ли, земля полнится. Здесь она торгует не столько картинами, сколько собственной внешностью и внеочередным пропуском к своему папику. Оттого, что она вечно ходит в туфлях на высоких каблуках, у нее на ногах шишки выросли, а все пальцы стали кособокими и кривыми. Она даже трахается в обуви, чтобы у партнера не упал от такого зрелища. Никогда не считала ее сексуальной, может быть, я что-то не так вижу, однако внешность ее вызывает у меня только брезгливость и отвращение. Я кривлюсь и ухожу, в памяти остается лишь этот неизбывный образ провинциальной шлюхи с корявыми пальцами на ногах. Не проститутки, а именно шлюхи, к проституткам отношусь с пониманием и где-то даже с уважением: у них тяжелый и опасный труд.

– А ты очень жестока в отношении других, – не выдержал я, прекрасно помня, как любит Маша собирать и распространять разные сплетни и слухи о знакомых и знакомых их знакомых. – На словах так это уж точно.

– Ну, знаешь! Говорю, что знаю. Я в своих словах уверена, короче. Конечно, «ее» картины покупают, чтобы приятное ее «спонсору» сделать. Знаешь, как все было организовано? На известный аукцион выставили пару ее картин и пригласили двух статистов, чтобы нагнать цену. Потом один из них «купил» картины для коллекции одного известного всем уважаемого мецената. Все это на деньги «папика», разумеется. Потом деньги ему вернулись назад, ничего он не потерял, зато теперь все знают, за сколько миллионов на аукционе была продана картина Витимской – «Рассвет над рекой Леной». Она уже заработала столько бабла, что за эти деньги ее «любят и уважают», но все равно, бля, мне она противна! Так что все у нее в шоколаде, короче. – Потом Мария немного помолчала и тихо добавила: – А я сегодня последний день тут, ты вовремя успел. Завтра демонтаж и упаковка.

Когда Маша нервничала, всегда вставляла свое фирменное «короче». Сначала меня это жутко раздражало, потом просто привык.

– Почему? – удивился я. – Заявлено же до середины августа.

– Потому самому. Все смотрят мои работы и покупают их, а на картины этой Витимской клюют только конъюнктурщики, заинтересованные в благосклонности ее «папика». Настоящим ценителям она неинтересна. И это несмотря на рекламу и пиар. Люди же необязательно дураки, все видят, да и сплетням дорогу не закроешь. Вот устроители и решили избавиться от конкурента. От меня в смысле. Формальный повод – ответные санкции в отношении Евросоюза и отсутствие правильного гигиенического сертификата. Вчера только сказали и велели сворачиваться. Но это – так, для видимости законности, короче. Мое российское гражданство пока никто не отменял, и формально я могу выставляться в Эр Эф. Но… но. Ты обратил внимание – здесь ни одной новой картины нет. Кроме разве что… Заметил? Знаешь почему?

– Таково было условие выставки в Москве? – предположил я.

– Ага, несложно догадаться. Я много чего нового привезла, но задержали на таможне, и теперь все на каком-то складе лежит. Повезу назад, в Мюнхен. Тут сейчас только авторские копии. Тем не менее расходы я окупила и даже кое-что заработала. Показывать слайды других картин и заключать интересные контракты пока не запрещали…

Маша немного помолчала, а потом добавила:

– Я тебя так – бесплатно хотела провести, но администрация воспротивилась. Там уперлись – вход только по билетам, бесплатно лишь для сотрудников и устроителей выставки. Ладно, спрашивай, что собирался. Сегодня некое затишье, а мне все равно до вечера тут торчать.

– Вообще-то я не про твою коллегу с нижнего этажа пришел узнавать. – Услышав слово «коллега», Маша презрительно скривилась и дернулась. То была явно искусственная реакция: вообще-то Мария давно уже научилась следить за внешними проявлениями собственных эмоций. – Хотел про ту картину спросить, что напротив лестницы. Как дошла до жизни такой? Сменила жанр? Я видел альбом. Ведь раньше всегда показывала новую природу на обломках старой, а теперь…

– А потом захотелось сделать вот это, – и Маша показала рукой на картину с дверью. – Давно собиралась это осуществить, старая задумка, еще с тех времен, когда мы с тобой… Ну ты понял, короче. Это, кстати, тоже авторская копия. Серия так и называется – «Апокалипсис за дверью», у меня их было десять штук – тяжело как-то шло, все-таки не очень моя тема. Захотелось, а что, нельзя? Ладно, на самом-то деле ты не только об этом поговорить хотел.

– Хотел, да. Собственно, у меня к тебе разговор о собрании Эргадова.

– Это который Музей Богов? Который «Эстакмис»? Слышала, конечно. Вернее – читала. Тебя что-то конкретное интересует? Погоди, пойдем вон туда сядем, перекусим и кофейку попьем. С этой выставкой, а главное – из-за скорого моего тут закрытия уже все ноги оттоптала, с утра не присела ни разу. Короче, маковой росинки во рту не было.

– Именно маковой? – съязвил я.

Когда-то давно Маша попробовала разные наркотики, но почувствовала себя так скверно, что пары раз ей оказалось предостаточно и больше уже к этой теме художница не возвращалась.

– У, змей! – и художница полушутя замахнулась на меня кулачком. – Давай жрать будем. Я угощаю. Так что тебе рассказать о Музее Богов?

– Все, что знаешь. Мне известна лишь общедоступная информация.

– Хорошо, расскажу, что знаю. Пойдем туда, вон столик освободился.

Это был буфет для сотрудников галереи и организаторов выставок, но никто не возбранял им приглашать за столики своих друзей. Мы взяли по тарелке салата, что-то похожее на котлеты с поджаренной картошкой, по двойному кофе, а еще я прикупил стакан ананасового сока и бутылочку питьевой воды.

– Как ты, конечно же, знаешь, – начала свой рассказ Маша, – умерший в прошлом году Александр Викторович Эргадов был известен широкой общественности не только как создатель Музея Богов…

Умерший в прошлом году Александр Викторович Эргадов был известен широкой общественности не только как создатель Музея Богов, но и как глава крупного холдинга. Сначала популярность пришла к нему благодаря собственной деловой империи. Он являлся руководителем и фактическим владельцем разветвленной корпорации, куда входили: он сам в качестве хозяина; головная компания – ОАО «Эстакмис», а также более ста других второстепенных фирм и фирмочек разной степени крупности, значимости и активности. Бизнесом Александр Викторович занимался земным и сугубо материальным. Областью интересов его холдинга было строительство и все с этим связанное. Александр Эргадов строил многоэтажные жилые дома, офисные центры, дороги, дачные поселки и торговые павильоны. В свое время он закончил Московский цементотехнический институт по специальности инженер-бетонщик. Начинал, как и многие, с малого. После окончания института распределился на завод железобетонных изделий, где развернул активную общественную работу. Скоро вступил в коммунистическую партию, возглавил комсомольскую организацию предприятия, защитил кандидатскую диссертацию по «оригинальной» теме: «Применение армированного бетона в городском строительстве», что позволило занять должность начальника цеха, а потом и заместителя директора. Далее Эргадов быстренько «подсидел» своего начальника и сам занял руководящий пост. А тут и перестройка подоспела. После ее окончания и всеобщего бардака, инициированного Горбачевым, Александр Викторович провернул ряд хитрых операций с приватизацией завода. Через подставные фирмы-однодневки сменял основную часть акций работников якобы разорившегося предприятия на липовые бумаги дутой нефтяной компании «Гермес-Petroleum». Таким образом, Эргадов стал хозяином производства с контрольным пакетом акций в пятьдесят один процент. Вместо банального и неблагозвучного ЗЖБИ-65 новый руководитель внедрил более эффектное название – «Эстакмис». Само слово было вымышленное, лишенное всякого значения, внутреннего смысла и содержания. Некое рекламное агентство получило от Эргадова заказ – придумать что-нибудь этакое элитное, ни на что не похожее, нечто бессмысленно-приятное и ласкающее слух. Опять же, первая буква в названии компании совпадала с первой буквой фамилии Александра Викторовича, что, по словам ушлых криейтеров, должно было способствовать успеху фирмы. Впоследствии открытое акционерное общество «Эстакмис» сделалось материнской компанией, обросло множеством мелких фирм, закрытых и открытых акционерных обществ и прочих юридических лиц, дав название всему холдингу. В результате к концу двухтысячных Эргадов считался вполне себе олигархом, кем-то из тех, кто близок к управлению экономикой региона.