М а т ь (подходит к двери). Нет, не буду. Да, Анфиса Степановна, я заходила на Петровку, там фарша нет. (Закрывает дверь, Алексею.) Отойди. Отойди от двери. Ты хочешь, чтобы все знали, что у меня растет сын — идиот?

А л е к с е й. Мне наплевать на твоих соседей!

М а т ь. Очень ты расплевался. Подожди, придет отец, будет крупный разговор. Врун паршивый! (Берет кастрюлю, хочет идти на кухню.)

А л е к с е й (после паузы). Подожди. А ты?

М а т ь. Что я?

А л е к с е й. Ты никогда не врешь?

М а т ь. Нет. (Хочет уйти.)

А л е к с е й. Поставь, поставь кастрюлю…

М а т ь. Ты не командуй!

Пауза.

Кому я врала? Тебе?

А л е к с е й. Это неважно — кому!

М а т ь. Да, я говорила неправду, когда ты был маленьким. Я покупала тебе подарки, а говорила, что их прислал Дед Мороз.

А л е к с е й. Стой! Это было давно. Я уже не, маленький. Я знаю, что ты скажешь. Мать — это святое. Но святые не лгут.

М а т ь. Замолчи! Когда я лгала? Когда?

А л е к с е й. Когда? Ты не ездила на дачу. Это было четыре часа дня. Я шел по Арбату, падал мокрый снег. Сначала мне показалось, что это не ты. Это не могла быть ты. Ведь ты уехала на дачу. Ты была не одна.

М а т ь. Замолчи!

А л е к с е й. Он не был нашим знакомым, этот высокий мужчина. Вы прошли по Афанасьевскому переулку. Вошли в дом, это был старый дом. Вы поднялись на лифте, а я стоял и ждал. И это он подарил тебе подснежники.

М а т ь. Это неправда! Нет!

А л е к с е й. Правда!

М а т ь. Алексей, ты что это выдумал? Да как ты подумать мог такое?

А л е к с е й. Что! Это неправда? Ты действительно была на даче и я ошибся?

М а т ь. Да, я не ездила на дачу. Да, я шла не одна по этому переулку, и я действительно заходила в этот дом. Ну и что?

А л е к с е й. Но ведь ты отцу и мне говорила неправду!

М а т ь. У меня и у отца есть свои дела. Мы совсем не обязаны отчитываться в них перед тобой.

А л е к с е й. Но ведь отец тоже думал, что ты на даче?

М а т ь. Откуда ты знаешь, что думал отец?

А л е к с е й. Значит, по-твоему, отец знал, что ты не поехала на дачу?

М а т ь. А почему это тебя так волнует?

А л е к с е й. Неужели ты все-таки не скажешь правды?

М а т ь. Какой, какой правды?

А л е к с е й. Тогда я мог бы тебя простить.

М а т ь. Простить? Ты? Меня? Ничтожество! Жалкое ничтожество, которое ничего не умеет делать! Ничего не может и не хочет делать. Еле десятилетку кончил, по всем предметам учителей нанимали, в институт попасть не смог. Связался с какой-то заводской девчонкой…

А л е к с е й. Замолчи!

М а т ь. У меня же берешь деньги, чтобы повести ее в кино.

А л е к с е й. У тебя — деньги! Это отец зарабатывает деньги, а не ты. И ты могла променять отца, такого человека, на какую-то дрянь…

М а т ь. Алексей…

А л е к с е й. Да, да, дрянь! Так как ты можешь учить меня правде? Ты, которая связалась с каким-то подонком и пошляком?

М а т ь. Замолчи! (Бьет Алексея по лицу. Неожиданно опускается на стул, закрывает лицо руками.) Прости, Алексей, я действительно сказала неправду. Прости, Алексей!

А л е к с е й. Мама… Я знаю, что ты теперь сама скажешь. Ведь иначе нам нельзя жить!

М а т ь (смотрит на Алексея). Хорошо. Я скажу, но только…

Слышно, как открывают ключом входную дверь.

Это отец. Скажу… но только…

Шаги Отца в коридоре.

(Другим тоном.) Опять ты купил черствый хлеб? Неужели так трудно…

Открывается дверь, входит  О т е ц.

О т е ц. Опять баталия. Бросьте вы это. Есть дела поважнее. Голоден я как собака.

М а т ь. Обед, наверно, уже готов. (Пошла на кухню.)

О т е ц (вслед). А за обедом я вам сообщу кое-какую новость. (Алексею.) Тебе привет от дяди Васи. Обижается, что не заходишь.

А л е к с е й. Да некогда. Вообще зайду как-нибудь.

О т е ц. Некогда. (Смотрит книгу на столе). Занимаешься?

А л е к с е й. Готовлюсь.

О т е ц. По программе?

А л е к с е й. По программе.

О т е ц. Как дела на твоих курсах?

А л е к с е й. Ничего…

О т е ц. Почему ты врешь нам?

А л е к с е й. Как — вру?..

О т е ц. Я был там. Ты уже месяц не ходишь на эти курсы.

А л е к с е й. Надоело… Снова чувствуешь себя десятиклассником.

О т е ц. Надоело! А для чего же врать? Я привык, что между нами тремя нет тайн. Ну хорошо, ты не сказал мне… Но матери… Сколько она пережила, чтобы устроить тебя… А ты…

А л е к с е й. Хорошо, я могу сказать…

О т е ц. Подожди. Сейчас не надо. Не надо ее волновать. Ты часто грубишь ей… Я понимаю, тебе трудно. А думаешь, матери легче? И вообще ты слишком долго готовишься… Пора заниматься делом. Пора…

Входит  М а т ь.

М а т ь. Давайте обедать.

О т е ц. Сейчас, сейчас. Только руки вымою. (Уходит.)

М а т ь. Отец что-нибудь рассказывал?

А л е к с е й. Нет.

М а т ь. Да, он ведь обещал рассказать за обедом.

Пауза.

А л е к с е й. Тянуть время и ждать — это хуже.

М а т ь. Хорошо, я скажу.

Входит  О т е ц.

О т е ц. Я готов.

Начинают обедать.

А л е к с е й. Какая же новость?

О т е ц. Что-то суп несоленый.

М а т ь. Я солила. Не знаю. Посоли еще. (Дает солонку.) Так что ты хотел рассказать?

О т е ц. Никогда ты хорошо не посолишь суп.

А л е к с е й. Какая же новость?

О т е ц. Это моя тайна.

А л е к с е й. Тайна?

О т е ц. Хорошо. Это касается нас троих… Да… Наташа с дачи еще не вернулась?

М а т ь (растерянно). По-моему, нет…

О т е ц. А разве, когда ты была у нее, она тебе ничего не сказала?

М а т ь. Она говорила, но я забыла…

А л е к с е й. А что?

О т е ц. Значит, ты говоришь, у нее дача большая?

М а т ь. Комнаты три, терраса…

А л е к с е й. А в чем дело?

О т е ц. Не мешай. Ну?

М а т ь. И сад большой… Вообще там места довольно красивые, речка, лес, летом много грибов…

О т е ц. Это правда?

А л е к с е й. Мы хотели сказать…

О т е ц. Нет, это я вам скажу. Представьте себе, какое произошло совпадение?

А л е к с е й. Отец!

М а т ь. Не надо. Я сама…

О т е ц. Почему это ты сама? Я все обдумал. Оказывается, Василию носит картошку человек как раз из того места, где Наташина дача. Вы можете себе представить?

М а т ь. Нет…

О т е ц. Как же вы не можете понять! (Смеется.) Это же счастье! Он, этот товарищ, сдает комнаты, недорого. И когда он снова приедет к Василию, тот с ним обо всем договорится и сразу же нам позвонит.

А л е к с е й. Отец…

О т е ц. Нет, я не понимаю, почему вы это как-то спокойно воспринимаете? Это же счастье — такое совпадение! Об этом проклятом Вострякове можно забыть. Не будет никаких Егоровых. Хорошо, легко. Очень вкусное второе сегодня.

М а т ь. Чай будем пить?

О т е ц. Попозже. Ого, уже пятый час! Как быстро летит время. Вот и воскресенье прошло. Я полежу. Почему по воскресеньям не приносят «Вечерку»? Непонятно.

Отец ложится на диван. Мать убирает со стола. Алексей сидит молча.

А л е к с е й. Мама, я пойду…

М а т ь. Иди…

А л е к с е й. Отец…