С е м е н я к а. Но вы-то как раз жалуетесь.

С и в о л о б о в. Я? Это точно… жалуюсь…

С е м е н я к а. Только я в толк никак не возьму, на что жалуетесь.

С и в о л о б о в. Вы же, Дмитрий Остапович, как я слышал, директором Левашовского завода работаете.

С е м е н я к а. Да. Пока.

С и в о л о б о в. Ну, так вот. Я вот что придумал. Я еще с войны маневры уважаю. В лоб, может, и красивей, а маневром умнее.

С е м е н я к а. И что же за маневр?

С и в о л о б о в. Вы, значит, как уезжать отсюда будете к себе обратно, так вроде Друянову и намекните: хочу, мол, к себе на завод вашего пенсионера Сиволобова пригласить. Тут, может, Игорь Петрович и спохватится. Жалко все-таки старого мастера на сторону терять: вот тогда, может, директор и удовлетворит мою просьбу. Ясен теперь Дмитрий Остапович, маневр мой?

С е м е н я к а. Ясен. А что, если Друянов отпустит вас? Что тогда?

С и в о л о б о в. Тогда что же… С вами поеду. Не возражаете?

С е м е н я к а. Не возражаю.

С и в о л о б о в. Ну вот и спасибо. До свидания, уважаемый Дмитрий Остапович. Счастливого возвращения вам обратно, домой. (Направляется к двери.)

С е м е н я к а. Степан Гаврилович, вы во время войны в разведке служили?

С и в о л о б о в. Не-ет… В артиллерии. В дальнобойной. (Выходит из кабинета, подходит к столу Олечки.) Слушай, дочка, а он как, понятливый?

О л е ч к а. Кто?.. Товарищ Семеняка?

С и в о л о б о в (решив про себя). Понятливый… (Неожиданно запел.) «Эх ты, моя дорогая, эх ты, моя золотая…» (Уходит.)

Г р и н ь к о  и  Д р у я н о в  направляются в кабинет директора.

Д р у я н о в. Это что же получается, Григорий Тарасович? Старого коммуниста провожаем на пенсию, а секретаря парткома на митинге нет? Это как понимать?

Г р и н ь к о. Я ездил в обком.

Д р у я н о в. Если не секрет, то по какому вопросу?

Г р и н ь к о. По вопросу о коммунисте Друянове. В правоте которого я убежден.

Д р у я н о в. Ладно, ладно… Митинг окончен.

Г р и н ь к о. Ты напрасно веселишься. В обком прилетела Романенко.

Д р у я н о в. Романенко?

Г р и н ь к о. Да, Романенко, зампред Камышенского облисполкома. Ведь на Камышенскую ГРЭС мы должны были поставить этот злополучный котел.

Д р у я н о в. Ну почему котел-то злополучный? Котел как раз вполне благополучный.

Г р и н ь к о. Вот она по нашу душу и прилетела.

Д р у я н о в. Вышибать котел.

Г р и н ь к о. Очень кстати.

Д р у я н о в. Говоришь, увидел ее в обкоме? Она с первым не успела встретиться?

Г р и н ь к о. К счастью, нет. Помогло одно грустное обстоятельство. Она когда-то воевала здесь, в наших местах. Друзья на городском кладбище похоронены. «Так и быть, встречусь с вашим Друяновым, говорит, но прежде ребятам своим поклонюсь». Я ее около памятника оставил.

Д р у я н о в. Она женщина красивая?

Г р и н ь к о. Ты пойми, ты должен ее убедить. Я пойду спущусь, встречу ее.

Д р у я н о в. Вот я и спрашиваю: баба-то она красивая?

Г р и н ь к о. Вот придет и увидишь. (Уходит.)

Д р у я н о в (выходя в приемную). Алла Юрьевна, соедините меня с кабинетом Казачкина.

В кабинете Казачкина Семеняка поднимает трубку.

А л л а  Ю р ь е в н а (по телефону). Дмитрий Остапович, минуточку, сейчас с вами будут говорить. (Передает трубку Друянову.)

Д р у я н о в (в трубку). Дмитрий Остапович? Друянов. Вот что, Дмитрий Остапович, зайдите-ка ко мне в кабинет.

С е м е н я к а. Сейчас?

Д р у я н о в. Именно сейчас. Интереснейший разговор предстоит.

С е м е н я к а. Хорошо, иду.

Д р у я н о в (Алле Юрьевне). Алла Юрьевна, приготовьте кофе. Лимонов нет? И дайте мне мою папочку. (Проходит в кабинет.)

С е м е н я к а (Олечке). Если без меня появится Лобанов, я у Друянова. Попросите подождать. (Входит в кабинет Друянова.) Ну?

Д р у я н о в. Заходи, заходи, Дмитрий Остапович. (Садится.) Немного обождать придется. (Пауза.) Ты на море у нас еще не был?

С е м е н я к а. Нет, не успел.

Д р у я н о в. А то съездил бы, позагорал, покупался.

С е м е н я к а. Надеетесь, утону?

Д р у я н о в. Ты — нет. У нас спасательные команды работают по-ударному.

С е м е н я к а. А собственно говоря, почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? Да и не только ко мне. Откуда у вас такое неуважение к людям? Говорят, у вас в кабинете личная ванная комната имеется?

Д р у я н о в. Вон та дверь.

С е м е н я к а. Значит, правда.

Д р у я н о в. Климат у нас южный, жаркий. По цехам лазаю. Потею. Что же, прикажешь душ вместе с рабочими принимать? У меня времени нет в очереди стоять. А потом, какое, к хрену, уважение к директору, если подчиненные будут его каждый день видеть в чем мать родила.

С е м е н я к а. Ну а личный бар не пытались у себя завести?

Д р у я н о в. Я уже не пью.

С е м е н я к а. Прохладительные напитки можно готовить — жарко ведь.

Д р у я н о в. Ну, не вели казнить — вели миловать.

В кабинет директора входит  Г р и н ь к о  и  З о я  Д е м ь я н о в н а  Р о м а н е н к о.

Г р и н ь к о. Вот, Зоя Демьяновна, знакомьтесь. Наш знаменитый директор.

Д р у я н о в. Наконец-то вы к нам пожаловали.

Р о м а н е н к о. Не по своей воле, правда. (Протягивает руку.) Романенко.

Д р у я н о в. Д р у я н о в. Ну, по своей не по своей, а вы у меня в гостях. Проходите, садитесь.

Алла Юрьевна вносит кофе. Друянов всех угощает. Алла Юрьевна уходит.

Извините, забыл представить. Мой коллега, директор Левашовского завода Дмитрий Остапович Семеняка. Прошу любить и жаловать.

Семеняка кланяется.

Я слышал, Зоя Демьяновна, вас многое связывает с нашим городом?

Р о м а н е н к о. Партизанила я здесь. Осенью сорок третьего под Красным логом погиб почти весь наш отряд. Последний раз в пятидесятом сюда приезжала. И с тех пор ни разу не смогла. Молодцы ваши горожане — какой памятник ребятам поставили!

Г р и н ь к о. Да, памятник великолепный.

Р о м а н е н к о. Эх, нет… нет у меня настроения ругаться с вами, Игорь Петрович.

Д р у я н о в. И верно, а зачем ругаться?.. Ругаться-то зачем?

Р о м а н е н к о. А я другого выхода не вижу. Нам нужен котел в этом году. Ведь от пуска нашей ГРЭС зависит строительство и реконструкция сорока двух предприятий нашей области. Огромный химический комбинат, наконец. И к тому же наша ГРЭС будет обслуживать еще пять областей. Вы хотя бы отдаете себе в этом отчет?

Д р у я н о в. Отдаю, Зоя Демьяновна, честное слово, отдаю.

Р о м а н е н к о. Кроме того, существуют сроки поставки. Утвержденные правительством. Ведь вы не один строите нашу ГРЭС. И ленинградцы, и москвичи, и уральцы — все обязуются выполнить в срок свои обязательства… А вы срываете сроки поставки своего котла. Когда мы его получим?

Д р у я н о в. Посмотрите на меня, Зоя Демьяновна. Разве я похож на злодея, вредителя, шпиона, наконец? И если я принимаю решение о переносе срока, то, вероятно, я беспокоюсь об интересах завода…

Р о м а н е н к о (перебивает его). Охотно верю. Да и не злодей вы действительно. Но интересы завода, даже такого ведущего, как ваш, и интересы области… Две вещи несоизмеримые.

Д р у я н о в. Совершенно с вами согласен. Как, впрочем, интересы области и интересы государства.

Р о м а н е н к о. А кто вам дал право решать, на чьей стороне интересы государства? Вы что — Госплан, правительство? Центральный Комитет, наконец?!