- Окли! - вскричал искровед. - Они идут!
Близнец, до того стоявший, прислонившись к стеклу, выскочил из бокса, а я потерял возможность двигаться и стал падать ничком, но меня успел подхватить Пальченко и держал, пока мониск снова не перехватил контроль над моим телом. Сам он при этом застыл на месте, но, по крайней мере, не падал, постепенно приноравливаясь управлять сразу обоими нашими телами. Я тоже стоял, чувствуя сразу и себя и близнеца, в голове творилась полная каша, не давая думать.
В коридоре грохнули выстрелы, дверь в лабораторию содрогнулась. Пальченко метнулся к одному из столов и, порывшись в ящике, выхватил оттуда шнурок, на котором висел крест с длинной, остро заточенной внизу вертикальной перекладиной. Близнец завыл, потянув руки к кресту, я тут же упал на колени и стал заваливаться на бок. "Не отпускай меня, брат!" - сквозь толчею нераскрытых образов пронеслось в голове. Я моргнул, и мир вокруг изменился. Мы с близнецом засветились бело-синим светом, и по пульсации стало понятно, что он опустил руки, а я выпрямился. Искровед - бледно-зелёная матовая фигура - надел шнурок мне на шею.
- Вот! - он нахлобучил на меня капюшон балахона, а в руку сунул крест. - Прикинешься мониском, тогда окли тебя не убьют! Надеюсь, когда-нибудь ты придёшь в себя и сможешь отомстить им за разгром базы.
Несмотря на переход к восприятию мониска, я продолжал слышать его слова, что поразило бы меня несказанно, будь я в тот момент способен на человеческие эмоции. Я не владел своим телом, но соображал и давал указания близнецу, а он, в свою очередь, мог управлять своими и моими движениями. Функции были разделены: близнец отвечал за физическую деятельность нашего странного тандема, а я - за рассудочную.
В коридоре загремели сапоги, незнакомый голос крикнул "Выноси!", и входная дверь заходила ходуном.
- Околист! - выпучив глаза, зашептал Пальченко. - Ты должен вытащить у меня околист! - искровед распластался передо мной на полу лицом вниз и прошипел: - Давай!!
"Я должен забрать у него свет, - передал я близнецу, - а ты спрятаться! Быстрее!"
Близнец метнулся и присел за широкой тумбой, на которой громоздился большой автоклав. Нужды держать меня в поле зрения у близнеца не было: с тех пор, как мы вошли в контакт, восприятие у нас стало общим. Он поднял мою руку с зажатым в ней крестом и полосонул сзади по шее искроведа. Егор был потенциаром, так что моё сияние протуберанцами устремилось к давным-давно погасшему околисту, заставляя согреваться и оживать, черпая энергию из человеческого тела. Я замычал, глядя, как он начал светиться и медленно подбирать щупальца, готовясь к выходу из тела.
Дверь в лабораторию с грохотом распахнулась, и два окли застыли на пороге, таращась на фигуру в балахоне, простёршую руки над околистом, ярко сиявшим через разрез в шее лежавшего на полу человека.
- Мониск?! - выдохнул один из окли и, осторожно ступая, прошёл вглубь лаборатории, с удивлением взирая на происходящее. Высокий и полыхающий ярким зелёным светом, он напоминал ходячий факел.
- Как же это? Как он тут оказался?! - ошарашено спросил второй, плотнее и ниже ростом, из-за чего его зелёное сияние походило на катящийся шар.
Околист искроведа подобрал все щупальца и стал медленно выползать из тела. Пальченко лежал абсолютно неподвижно: то ли потерял сознание, то ли трупом прикидывался.
- Откуда у бесов мониск? - пробормотал "факел".
- Это упокоение... - нараспев произнёс "шар" и, робко подкатившись ко мне поближе, застыл в благоговейном восторге.
- Мониск тут, не в церкви, сам по себе... - никак не мог успокоиться "факел", медленно обходя меня по кругу.
Что-то явно не давало ему покоя, какое-то несоответствие, я чувствовал это, как и исходящую от него подспудную угрозу. Околист вышел наружу и оказался зажатым меж моих ладоней.
- Бесы как-то сумели похитить мониска! - с жаром прошептал "шар". - Мы должны вернуть его в монастырь, как только он завершит упокоение.
- Да как? Как бесы могли его похитить? - вопросил "факел", и я понял: мысль, не дававшая ему покоя, попала-таки в фокус. - А почему он не взорвался? Мониска нельзя похитить, он - взрывается! Почему же этот не взорвался?!
Мониски забирали околисты в себя, поэтому близнец понёс свет к моему рту. "Нет!" - скомандовал я ему, не зная, что теперь делать. Банки на этот раз у меня не было, а "факел" уже подошёл вплотную и смотрел на меня с подозрением - я ясно ощущал его враждебность. Но не мог же я, в самом деле, проглотить эту светящуюся тварь?! Однако продолжать так вот просто стоять, зажав околист между ладонями, я тоже не мог.
- Это не мониск! - воскликнул "факел", выхватывая пистолет, и тут ярко-синим светом полыхнул выскочивший из-за тумбы близнец.
Светящийся клубок ринулся из моих рук ему навстречу и слился с ярко-синим светом, когда близнец заслонил "факел" одновременно с прогремевшим выстрелом.
В голове словно взорвалась бомба, а сердце пронзило раскалённой иглой. Лабораторию озарило ослепительно-белое сияние, и я увидел, уже совершенно обычным человеческим зрением, зависшие в воздухе брызги крови, а прямо за ними - удивлённые глаза близнеца. Время замедлилось, и я, не в силах шевельнуться, следил, как выбившая эти алые капли предназначенная мне пуля миллиметр за миллиметром ввинчивается в тело брата, разрывая плоть, а моё отражение в его зрачках стекленеет. Это было адски больно, нестерпимо, но я не мог разорвать наш контакт: гибель близнеца заварила его намертво, я задыхался, чувствуя его агонию, и возрождался, чтобы заново претерпеть чудовищное превращение в мониска. Я одновременно впитывал жизнь и смерть близнеца, а мой, разросшийся в основании черепа, околист бился в конвульсиях, переваривая дикий коктейль из импульсов погибающего в теле мониска собрата, действия лошадиной дозы сыворотки и мутаций главной химеры...
Когда разрывавшая тело боль дошла до пиковой точки, за которой уже явственно маячила белая пелена моей смерти, время внезапно ускорилось, и я увидел, как близнец рухнул на пол. И тут же обнаружил, что не могу вдохнуть - лёгкие словно склеились! Беззвучно открывая рот, словно выброшенная на берег рыбина, я царапал себе горло в бесплодных попытках впустить в себя хоть каплю воздуха, пока пристреливший близнеца высокий окли замер, глядя на упавшее к его ногам тело.
- Он умер! - выкрикнул подскочивший к нему крепыш. - Смотри! - он показал на рот мёртвого близнеца, откуда свисали светящиеся щупальца вытянутого из Пальченко околиста, так и не успевшего найти пристанище. - Это был настоящий мониск!
Высокий окли, распахнув глаза и резко побледнев, обалдело уставился на труп.
"Он умер! Умер! Умер!.." - эхом загудело у меня в сознании, и этот громкий звук будто стронул что-то в моём мозгу, и он, наконец, дал команду лёгким расправиться. Уже почти посиневший от нехватки воздуха, я глубоко вдохнул, внезапно ощутив прилив новой, неведомой раньше силы.
Оправившись от шока, рослый человек снова поднял пистолет и направил его на меня. Я посмотрел на него и улыбнулся.
По телу растекалось блаженство, в голове, как высоковольтные провода, гудело чувство могущества. Высокий бросил оружие и упал на колени, второй окли, открыв рот, смотрел на своего товарища.
- Ты тоже! - вслух приказал я ему, и крепыш послушно опустился на пол.
В коридоре раздался топот множества ног.
- Все - на колени!! - разведя руки в стороны, во всю глотку гаркнул я и, услышав, как останавливаются и со стуком опускаются ниц только что бежавшие в лабораторию окли, громко расхохотался.
Я мог управлять ими! Нет, не людьми, а непосредственно околистами. Всеми сразу и каждым в отдельности - достаточно было просто этого пожелать. Я вышел из лаборатории и, хохоча, двинулся между покорно стоявшими на коленях солдатами, заставляя их околисты один за другим вспыхивать, как на Единении, испуская свет через человеческие глаза. Забавные фонарики, загоравшиеся при моём приближении и гаснущие, как только я прошёл мимо. Безграничная власть пьянила, требуя испытывать её снова и снова. Я шагал, переступая через мёртвые тела защитников базы, и даже не глядел на их лица, любуясь бегущим вперёд меня светом живых околистов. Мой хохот не имел отношения к веселью, это была простая разрядка скопившегося напряжения. Я не испытывал ни печали, ни радости, не задумывался, ни в малейшей степени, об ответственности за свои действия, вообще не чувствовал ничего, кроме гудящей внутри меня безмерной силы, позволявшей дёргать околисты за ниточки и смотреть, как они выполняют всё, что взбредает мне в голову. Над базой кружил вертолёт - я направил его в лес и уронил на деревья. Ба-бах!!! Взметнувшиеся ввысь красно-чёрные клубы напомнили мне что-то, что я недавно видел... Дом! - вспомнил я. Дом, в который попала молния! Там кто-то был... и я шёл туда, но так и не дошёл...
