- Ладно, я поняла! - Ленка встала. - Не хотите, чтобы я тут под ногами путалась, так и скажите, нечего рожи за моей спиной корчить, - она упёрлась в Пальченко таким взглядом, что тот вспотел. - Ты - хороший врач, Егор, но, если со Стёпкой что случится, тебе от меня не спрятаться!

- Я ещё в прошлый раз говорил твоему драгоценному Степану, - не выдержал искровед, - что он должен...

- Ну всё, прекратите! - резко перебил я его - вот не хватало мне только скандала, почему мы скрыли от Ленки выводы, сделанные Пальченко ещё до того, как я вытянул четыре околиста! - Пожалуйста, Ленка! Не надо пререкаться и портить мне настрой перед процедурой. - Я схватил её за руку и, притянув к себе, звонко чмокнул в щёку. - Со мной всё будет нормально!

- Надеюсь, - вздохнула Ленка и, поцеловав меня, вышла из лаборатории.

* * *

Мне снилась буря. Ветер рвал одежду, не давая и шагу ступить, в лицо били резкие, ледяные порывы, слепили молнии и оглушал гром. Впереди, за завесой дождя, виделся дом, где, я знал, меня ждали Ленка с Серёжей. Я боролся с разбушевавшейся стихией, пытаясь добраться до дома, но продвигался ужасающе медленно, и не только из-за ливня и встречного ветра. К моему поясу была привязана верёвка, второй конец которой обвивался вокруг талии близнеца - он буксовал метрах в десяти позади. Землю под ним развезло в кашу, и близнец глубоко увяз в грязи, не в силах вытащить ноги, а, когда я рывками волок его за собой, взрывал ботинками глиняную жижу, словно плугом.

Близнец кричал, простирая ко мне руки, я не слышал слов, но знал: он просит меня вернуться и выкопать его из грязи. Сделать этого я не мог: боялся, что стоит только повернуться спиной к ветру, как он поднимет меня в воздух и понёсёт в противоположном дому направлении. Поэтому я продолжал буйволом переть вперёд, чувствуя, как от каждого моего рывка верёвка между нами натягивается. В какой-то момент мне вдруг показалось, что она лопнула. Задохнувшись от испуга, я завёл руку за спину и, ухватив верёвку, дёрнул на себя. Она мгновенно натянулась струной: близнец был всё так же ко мне привязан, но вместо облегчения я вдруг почувствовал сожаление.

Отпустив верёвку, я оглянулся: близнец продолжал тянуть ко мне руки и звать. Ветер уносил его крики прочь, и мне это нравилось: я не хотел слышать его слов, не хотел видеть лица и, отвернувшись, посмотрел вперёд. Уже стемнело, и в доме зажёгся свет. В окне я различил два силуэта: маленький и побольше. Я сделал к ним шаг, но остался на месте: близнец камнем упирался в землю, не давая сдвинуться с места. Что же это он такой тяжёлый?! - разозлился я. И почему увяз? Я посмотрел вниз - земля была мокрой, мои ноги скользили и чавкали по грязи, но их не засасывало. Как же он-то умудрился? Специально, что ли, он это делает?! - всё больше разъярялся я. Чего добивается?!

Захотелось обернуться, но я подавил порыв, глядя на тёмные силуэты в ярко горящем окне: они смотрели на меня, теперь я это понял. Силуэт побольше поднял руки над головой, и я заметил натянутый между ними шнурок. Кулаки резко дёрнулись, и шнурок исчез, а потом, когда руки разошлись в стороны и силуэт сделался похожим на крест, я увидел, что из кулаков свисает два отдельных куска шнура.

Верёвка! Я опустил глаза, разглядывая петлю вокруг своего пояса. А если её не будет? Мысль отцепиться от близнеца обжигала страхом и холодом, но я не торопился от неё избавиться. Демонстрация, проделанная силуэтом в окне, заставила меня по-другому смотреть на вещи, и спустя некоторое время я осознал, что уже могу думать о потере близнеца без содрогания. Я провёл по верёвке: разорвать её, конечно, не получится, а вот развязать... рука скользнула за спину и - есть! Вот он - большой, сложный, затянутый сотней диких рывков узел! Я завёл за спину вторую руку и принялся теребить верёвку.

Руки уже занемели, а я всё возился с узлом, гоня от себя желание оглянуться, - боялся, что не выдержу мольбы близнеца - почуяв неладное, он принялся мешать мне, дёргая за верёвку. Но я не сдавался и, несомненно, добился бы своего, если бы небеса вдруг не расколола огромная, ослепительно яркая молния. Извиваясь толстым белым жгутом, разряд прошил воздух и ударил острым жалом прямо в дом.

Кажется, я закричал, но не услышал себя из-за страшного грома, и последнее, что увидел, это как дом взорвался, скрывшись в языках пламени, а потом меня с чудовищной силой отбросило назад, так что я врезался в близнеца, ударившись затылком прямо об его лоб. В голове раздался адский звон, всё вокруг закружилось, размешивая жёлто-красный огонь в чёрноте ночи, и я полетел куда-то, кувыркаясь во всех мыслимых и немыслимых направлениях.

* * *

- Да очнись же ты! - слышалось сквозь гул в голове. - Давай же, Степан, чёрт тебя раздери, очнись!

Я открыл глаза и увидел Пальченко.

- О Господи, слава тебе! - тяжело прошептал искровед, вытирая пот со лба. - Жить, значит, будешь.

"Что-то не так!" - хотел сказать я, но не смог выдавить не слова.

- Не можешь говорить? - догадался Егор, сажая меня на койке и удерживая от падения назад. - Это не удивительно. Твой мозг в шоке, и хорошо, если ты вообще соображаешь. А ты соображаешь? - засомневался он, вглядываясь мне в глаза.

Я хотел кивнуть, но голова не двигалась, как, впрочем, и всё остальное. Ноги, руки - я их не чувствовал! И тут в коридоре раздалась автоматная очередь. "Что случилось?!!" - попытался завопить я, но рот не открылся, и наружу вырвался только сдавленный стон.

- Базу атаковали окли, огромными силами, по-моему, их целая армия! Бои идут по всему бункеру.

Искровед взвалил меня себе на плечо и стащил с койки.

"Ленка?! Серёжа? Дети?"

- Скоро окли ворвутся сюда! - не понимая моих немых вопросов, продолжил Пальченко, сажая меня на пол и приваливая спиной к стене. - Процедуру пришлось прервать, но перед этим я вкатил тебе всю оставшуюся сыворотку одним махом, вот почему ты не можешь говорить и, очевидно, - он поднял мою руку и отпустил, проследив, как она упала обратно, - двигаться. Чёрт, бес рогатый!

Искровед вскочил и бросился вглубь лаборатории, я хотел проследить куда, но голова словно свинцом налилась, и держать её вертикально сделалось невероятно трудно, однако и упасть на грудь она не могла, словно в шее что-то заклинило. От этого мерзкого двойственного ощущения к горлу подступила тошнота, а поле зрения стала заволакивать пелена.

- Стёпа!!! - прямо в ухо заорал вернувшийся Пальченко.

Нечеловеческим усилием воли я разогнал опустившийся на меня тёмный морок и увидел в руках Егора балахон мониска. За спиной искроведа послышались удары, он обернулся. Звуки раздавались из бокса. Прижавшись лбом к стеклу, мониск с воем лупил кулаками в перегородку. Близнец! - вспомнил я и замычал в ответ. Мониск перестал биться в стекло и застыл, сверля меня влажным блестящим взглядом. В памяти возникла картина, как взорвался дом и ударная волна бросила меня прямо на близнеца. Наши глаза встретились, в голове вспыхнуло ощущение удара затылком о его лоб, а потом... я будто провалился внутрь близнеца и одновременно впустил его в себя.

- Сорвирог приказал мне сделать всё, чтобы спасти тебя, так что - вот, надевай! - Пальченко принялся натягивать на меня балахон.

Близнец внутри меня поднял руки, помогая искроведу.

- Ты двигаешься! - воскликнул Пальченко. - Степан!

Говорить близнец не мог, поэтому я молчал, надевая балахон. А потом тело моё поднялось и, шатаясь, направилось вглубь лаборатории.

- Ты куда? - Егор схватил меня за плечо, но я вырвался и бросился к двери в стеклянный бокс.

- Ты хочешь его выпустить?! - искровед метнулся за мной. - Зачем?

Ответом стало громкое мычание в две глотки.

- Ладно, - кивнул Пальченко, отодвигая меня от замка. - Ладно! Раз тебе это надо... - он набрал код, и дверь в бокс открылась, - пусть, теперь уже всё равно...

Где-то за стенами, гораздо ближе, чем раньше, послышалась пальба, топот и крики.