- Будут совершенствовать сыворотку, - Ленка пожала плечами. - А потом... ну, есть ведь ещё один окли...

- Точно! - меня внезапно осенила идея. - Ещё один окли!

Я вскочил и, пошатнувшись, чуть не повалился на Ленку.

- Куда?! - она подхватила меня и усадила обратно на койку. - С ума сошёл, так резко вставать? Ты чего?

- Да мысль одна возникла, - объяснил я, борясь с головокружением. - Мне кажется - дельная!

- Если ты о том, чтобы снова с мониском танцевать, то, по-моему, рановато пока.

- Танцевать? Я смотрю, прижилось уже выражение-то, с лёгкой руки Сорвирога!

- Ну так... - глядя на мою кривую ухмылку, Ленка смутилась, - это ведь и правда похоже на танец... что плохого?

- Да ладно, хрен с ним! - смирился я, снова вставая, на этот раз медленно, чтобы не вернулось головокружение. - Танец так танец, мне мимо фокуса, мониску - тем более.

- Вот что касается мониска, Пальченко велел тебе пока поостеречься вступать с ним во взаимодействие, - предупредила Ленка, наблюдая, как я одеваюсь. - Чего-то там в записях, которые приборы с твоего мозга делали, ему очень не понравилось. Говорит, надо тебя обязательно на окофоне обследовать.

- Окофон?

- Ну, сканер такой: шлем надеваешь и можешь посмотреть в реальном времени, как что в голове работает, - в Цодузах используется.

- А-а, - кивнул я, вспомнив аппарат в лечебнице, с большим дисплеем и шлемом-медузой, которым сначала Серёжу мучили, а потом и я себя обследовал.

- Разве у нас на базе есть такой окофон?! Я что-то не видел!

- Ну, вот прямо такого, как в Цодузе, нет, конечно, - дорогой слишком, да и не купишь так просто... я сама настоящий окофон только на фото видела! Но технологии-то мы в своё время выкрали. Так что наши давно уже собирали нечто подобное, теперь вот вроде как доделали наконец.

- Ладно, - кивнул я, зашнуровывая кеды. - Обследуюсь на нашем доморощенном окофоне, только сперва мне надо кое-что проверить. Сорвирог на месте, не знаешь?

- Был у себя.

- Отлично, - я выпрямился и пригладил пятернёй волосы.

- Но, Стёп, если ты опять про мониска, то Пальченко и командира уже насчёт тебя накрутил.

- Да что вы все с этим мониском ко мне доколупались? А может, он и не нужен мне больше! Может, я уже всему у него научился! Или думаете, мне без этих танцев жизни прям нет?

- Ну, если ты даже о свиданиях со мной из-за этого забываешь, то думаю... - Ленка скорчила недовольную гримасу.

- Да брось! - я обнял её и прижал к себе. - Это было лишь однажды, и я уж сто раз извинился! Хочешь сто первый? - я поцеловал её в губы.

- Я не хочу, чтобы из-за контакта с этой тварью с тобой что-то случилось, - она погладила меня по щеке. - Что-то непоправимое.

* * *

- Ты сутки проспал, Стёпа, - Сорвирог смотрел на меня устало и, по-моему, даже с некоторой завистью - его глаза были красны и вид он имел всклокоченный и не выспавшийся. - Причём так, что не добудиться! Это - тревожный факт, который не может ничего не значить! Пальченко правильно говорит.

- Да я в полном порядке, командир! Ты только позволь мне попробовать! Пока этого окли не запытали окончательно. Он, вообще, соображать-то ещё в состоянии?

- Он что-то скрывает, - нахмурился Сорвирог. - Брухов прав.

- Так ведь... - я вдруг понял, что не уйду отсюда, пока не добьюсь своего. - Чёрт! А ты думаешь, что его молчать-то заставляет, несмотря на обмороки от боли и страха?

- На влияние околиста, что ли, намекаешь?

- Да чего тут намекать, будто сам не знаешь, какими окли могут быть отмороженными: я вот себя вспоминаю, когда их ищейкой был - это ж... - я покачал головой, вспоминая собственную дурную фанатичность, помноженную на глупость и ограниченность, - кранты просто!

- Да ты и сейчас - кранты! - рассмеялся Сорвирог. - Упёртый, как баран!

- Спасибо, не осёл! - усмехнулся я. - Нет, серьёзно, командир! Это же шанс. Сам говоришь, окли никак не колется...

- А без околиста расколется, - в голосе Сорвирога звучал явный сарказм.

- Скорее всего! - не отступал я.

- А если он кони двинет, как тот парень?

- Парень кони двинул из-за сыворотки, а не из-за того, что околист вышел!

- Это версия Пальченко, - охладил мой пыл Сорвирог. - Однако далеко не все искроведы так считают, Валя Темных, например, говорит, что околист настолько отучил мозг работать самостоятельно, что тот уже не может действовать без внешнего пинка и руководства.

- Чепуха!- возмутился я. - У нас-то с тобой действует! А драконы? А потенциары? Как мы все выжили?

- У нас подавление околиста не происходило мгновенно, - затянул, словно песню, Сорвирог, явно повторяя слова Вальки Темных. - Сперва - гормональная перестройка, потом постепенный захват управления, короче, это - целый процесс, инициатором которого выступает человеческий организм...

- Вот и тут инициатором выступит человеческий организм - я!

- Ты пойми, - вздохнул Сорвирог. - Пока окли жив, у нас есть возможность его расколоть, а если он умрёт, то мы уже точно ни хрена не узнаем.

- Не умрёт!! Я докажу. Только дай мне сделать это!

- Это опасно для твоего здоровья, - Сорвирог посерьёзнел. - Пальченко должен сперва тебя на окофоне обследовать, внимательно изучить, что там, у тебя в мозгу, происходит, и выдать заключение...

- Чёрт, командир, но время-то идёт! Пусть обследует, я разве против? Но только потом, сразу после живого окли, а то сколько он изучать-то будет?! Всё что угодно успеет случиться: и с окли, и с мониском, ещё чёрт знает с чем! Ну, нельзя останавливаться, я это чувствую! Сейчас мой контакт с мониском крепок, но с каждым днём он ослабевает, а я столько над этим работал!

Сорвирог встал и стал ходить по кабинету.

- Сейчас мы как никогда близки к пониманию, что может главная химера, - продолжал наседать я. - Возможно, это ключевой момент, от которого вся наша судьба зависит! Ты Яне веришь? Я - да, потому что она была настоящая провидица!

- Ладно! - командир остановился. - Я распоряжусь насчёт эксперимента с окли. Но и обследование ты тоже пройдёшь. Без отрыва от производства, так сказать.

- Это как?

- Будешь вытягивать околист с надетым на голову шлемом от окофона - пусть параллельно смотрят, что там, в твоей упрямой башке, в это время делается.

- Это будет мешать! - возразил я, вспомнив неприятные ощущения, когда исследовал себя в лечебнице.

- Или так, или никак! - отрезал командир. - Всё, обсуждение закончено.

* * *

- Тебе больно? - спросил близнец.

- Ерунда, сейчас пройдёт. Это всё окофон... - я показал на свою голову.

- У меня на голове тоже есть какая-то штука, но она не причиняет боли. Зачем нам их надевают?

- Так надо, иначе нам не дадут встретиться.

- Почему?

- Потому что... знаешь, это неважно! Главное, окофон не мешает мне с тобой разговаривать. Боль уже прошла, всё в порядке.

- Я рад этому.

- Я тоже, но у нас есть очень важное дело, и нам надо сделать его как можно скорее. Мы должны помочь этому человеку, - я показал на привязанного к койке окли. Он лежал лицом вниз и временами слабо шевелился. Зелёная фигура, озарённая внутренним белым светом.

- Он здоров, а его свет ярок! Не понимаю, чем мы можем помочь, если с ним и так всё хорошо, - удивился близнец.

- Нет, не хорошо! Мы должны забрать у него свет, иначе он умрёт!

- Он не умрёт - для этого нет никаких причин!

- Ты их просто не видишь, но это не значит, что их нет! Причины есть, просто они - вне его тела, не здесь.

- Не понимаю, - растерялся близнец.

- Сейчас поймёшь!

К бело-зелёной фигуре приблизилась другая - там, где у неё была голова, ярко горел, окружённый тёмной мембраной, сгусток белого света - это был дракон Петров. Достав нож, Петров сделал надрез на шее окли - тот задёргался, во все стороны выстреливая светом, но ремни прочно удерживали его на койке. Я уловил рефлекторное движение близнеца: он всё ещё частенько пытался схватить крест и проткнуть себе грудь, чтобы взорваться, хотя ни креста, ни кристаллов давно уже не было.