"Обязательно, Ленк, но давай попозже, а? - Я поцеловал её в ладошку. - Сейчас я должен довести дело до конца, я уже близок..."
"К помешательству?" - перебила она меня и нахмурилась - над переносицей пролегли две вертикальные складки.
"Нет, - я улыбнулся и прикоснулся губами к этим морщинам. - К пониманию, что такое главная химера. Это очень, очень важно!"
"Береги себя, Стёпа, пожалуйста! - Ленка погладила меня по щеке. - И побриться тоже не мешало бы".
"Будет сделано, - пообещал я. - Мне надо идти, Ленка. Время".
"Пока", - и она, не дождавшись ответа, зашагала от меня прочь.
"Пока!" - крикнул я вслед и, развернувшись, почти побежал в лабораторию.
Странный контакт с мониском меня и правда затягивал.
"Жар-мандраж" больше не беспокоил, он будто растворился в моём теле и почти уже не чувствовался. Видения постепенно менялись: мониск то дарил околисты, запуская их в родничок младенцев, то забирал их у мёртвых, с каждым разом всё больше теряя человеческое восприятие происходящего. Эта инволюция завораживала, я словно спускался по ступеням вглубь меркнущего сознания, пока вдруг не увидел всё в ином свете.
*
Я был очень стар... И в то же время молод. Я сознавал свою теперешнюю жизнь в монастыре и параллельно помнил уже шесть поколений девочек-монисков. Все отобранные младенцы были очень здоровыми и сильными, потому что не каждый организм способен вынести трансформацию в мониска. Я слышал скрип их растущих костей, ощущал мягкие переливы видоизменяющихся тканей, теплоту мозга, сквозь который проникают нити моих щупалец, шорох нарождавшихся зародышей.
Я следил, чтобы зародыши выходили по одному и росли, дожидаясь момента выхода, я учил мозг мониска выпускать новых, сильных и молодых, и забирать старых, слабых и тёмных, зажигая их, чтобы могли вытянуть все-все свои нити и щупальца из тела мёртвого хозяина, поджать и убрать внутрь, готовясь к транспортировке.
Одновременно я контролировал образование взрывчатых кристаллов, которые обеспечивали безопасность всего нашего племени от вторжения извне. Я отвечал не только за продолжение рода, но и за неприкосновенность программы его существования, поэтому, зная о происках врагов, постоянно был начеку, готовый умереть, если потребуется.
И однажды такое время настало, но я потерял контроль над телом и в результате лишился кристаллов, не успев их активировать. Это произошло на территории монастыря из-за двух монисков, зачем-то бродивших по горе за стенами здания, но понял я это уже потом, когда функции тела восстановились, и я смог почувствовать рядом их присутствие. Мы уже ехали в машине, когда я осознал, что с подачи этих монисков меня и похитили, руки связаны, а тело жёстко зафиксировано. Высвободиться не удавалось, а когда машина остановилась, мне сделали укол и я снова отключился, а очнувшись, обнаружил, что кристаллов уже нет...
Там, куда меня привезли, не оказалось ни одного человека с нормально работающим околистом, кроме тех странных монисков, которые, как оказалось, жили вне стен монастыря, причём в месте, где меня - такого же, как они, мониска! - лишили кристаллов и посадили в клетку. Вокруг меня собралась толпа, я различал в ней околисты с повреждениями разной степени, но многие люди, похоже, вообще были пусты - я ощущал только тепло их тел, но без сияния собратьев. Позади толпы стоял один из тех странных монисков, по чьей воле я попал в это дикое поселение. Казалось, он знал, что происходит, но боялся подойти ближе. Я чувствовал его околист - он был как я - мог выращивать рядовые околисты, вкладывать их в младенцев и забирать у мёртвых, но в то же время было в нём нечто большее, какая-то притягательная сила, отчего мне хотелось к нему прикоснуться...
*
Мониск отпрянул от стекла и уставился куда-то за мою спину. Я обернулся. Позади стоял Сорвирог.
- Командир? - неожиданно для себя я смутился, словно он застал меня за каким-то исключительно интимным процессом.
- Привет, Стёпа, - он разглядывал меня так, словно видел впервые. - Ну как, натанцевал что-нибудь полезное?
- Натанцевал? - не понял я. - В смысле?
- В смысле вот это вот, - Сорвирог принялся водить руками в воздухе, крутить головой и приседать.
- Я что, так делал? - мне стало не по себе.
- Ну примерно... точно я, сам понимаешь, не запоминал.
- Это... - я покосился на мониска - тот отошёл в глубину клетки и сел на койку. - Может, присядем?
Взяв стоявший перед клеткой стул, я приставил его к одному из лабораторных столов и сел спиной к мониску. Сорвирог опустился в кресло напротив и положил сложенные в замок ладони на стол.
- Ленка очень о тебе беспокоится, - сказал он.
- Чёрт! - выдохнул я. - Вот уж не думал, что она к тебе, командир, попрётся. Но это больше не повторится, я позабочусь.
- Интересно как? - Сорвирог улыбнулся одним уголком рта.
- Скажу ей, что в няньках не нуждаюсь!
- А в ком ты нуждаешься? - командир посмотрел на клетку.
- Я не понимаю...
- Я тоже, - в голосе командира появилась недружественная резкость и сухость, с которой он устраивал разносы подчинённым. - Что ты тут каждый день по полночи делаешь и почему не докладываешь о результатах?
- Да я собирался! Но... но контакт пока только-только установился, и я хотел... собрать больше информации.
- А на вызовы почему не отвечал?
- Какие вызовы?
Сорвирог указал на мой, лежавший на столе, телефон.
- А? - я растерялся. - Наверное, я не слышал.
- Вот я тебя и спрашиваю ещё раз, - нахмурился командир. - Что тут происходит?
- Происходит то, что я пытаюсь выяснить возможности главной химеры. - Я подобрался, стараясь собрать воедино всё, что мне удалось узнать. - Одна из этих возможностей - контакт с мониском, во время которого я вижу его мыслеобразы.
- Что ещё за мыслеобразы?
- Ну, сначала это была цепь воспоминаний о жизни в монастыре. Оказывается, попавшие туда девочки далеко не сразу становятся такими вот ничего не соображающими существами! Сначала они растут почти нормальными и выполняют обязанности нянек, которые следят за порядком в помещениях, ухаживают за девочками-младенцами и старшими монисками - кормят, одевают, отправляют на обряды, ну и вообще, делают всё, что требуется.
- Маленькие девочки? - Сорвирог посмотрел на меня с недоверием.
- У них там целая система, - пояснил я. - Старшие обучают младших, которые подрастают и сменяют нянек, ставших монисками. Основная нагрузка всегда ложится на тех, кому от пятнадцати до двадцати.
- Значит, настоящими монисками они становятся только после двадцати? - удивился командир.
- Да, это возраст, когда они начинают выращивать в своём теле околисты. Как только появляется первый зародыш, это становится их единственной задачей, и девушки перестают быть няньками, уже ничего не делая по хозяйству. И так продолжается лет пятнадцать-двадцать, пока не закончатся зародыши и силы трансформированного человеческого организма.
- А потом?
- Потом - это происходит лет в сорок - они, как я понял, прекращают своё существование.
- То есть - умирают? - решил уточнить Сорвирог.
- Очевидно да, умирают, - чуть подумав, кивнул я. - Однако как именно, сказать не могу. Мыслеобразов о смерти и том, куда потом деваются тела, у этого мониска нет, хотя по возрасту он почти выработал свой ресурс. Кладбища на территории монастыря мы с тобой тоже не видели, так что не знаю, что именно они делают со своими покойниками.
- Н-да... - откинувшись в кресле, задумчиво протянул командир. - Всё это, конечно, очень занимательно, только я пока не пойму, что это даёт нам в практическом плане.
- Так ведь это было только началом! А теперь наш контакт перешёл в другую плоскость, и сегодня я впервые услышал, даже не услышал, а почувствовал не мониска, а непосредственно его околист, безраздельно пользующийся человеческим мозгом.
