Первые мутации были направлены на простое подавление околиста, и поначалу это принесло свои плоды - люди, очнувшись от навязанного "Божьим органом" мировосприятия, сбегали в леса, горы или заброшенные деревни, подальше от окли - благо после "Армагеддона", резко сократившего население, глухих мест везде было навалом. Вот эти первые потенциары и основали маленькие общины, в дальнейшем переросшие в то, что сейчас мы называем "Оплотом".
Но, понятное дело, долго окли не могли не замечать того, что происходит, и вскоре потенциары были обнаружены, схвачены, объявлены одержимыми дьяволом и подвергнуты изучению. Так появились первые Цодузы с лечебницами, откуда быстро разошлось это дурацкое враньё про атаки бесов, с помощью которых дьявол вновь пытается уморить человечество.
А позже, когда потенциаров, с точки зрения окли, развелось чересчур много, эти твари вдруг научились светить глазами, как будто у них в башке прожектор вместо мозгов, и придумали еженедельные ритуалы Единения, где мутантов, у которых околист не работал, стало легко отследить. Думаю, окли с удовольствием светились бы каждый день, если бы не бешеный расход энергии, заметно истощающий организм во время Единения, так что это у них не выходит. Зато они приноровились выращивать и воспитывать ловчих - фактически собак-ищеек, способных эффективно рыскать в поисках "атакованных", догонять и обезвреживать "бесов". Так что видишь, как получается: эволюционируем мы, подтягиваются и окли - это война! Она идёт давно и длится десятилетиями, но победа будет за нами! Я, к сожалению, этой победы не увижу, зато ты - читающая мои строки химера - будешь тем, кто её принесёт.
Да, будешь, я это знаю, и ты должен мне верить, потому что так хочет Бог - настоящий Бог! Именно он сделал меня такой, какая я есть, и это вовсе не фантазии и не голословное заявление. В том, что случилось со мной в детстве, Бог принял самое непосредственное участие. Сейчас объясню.
О жизни в деревне у меня не осталось почти никаких воспоминаний, потому что совсем маленькой я попала в лечебницу Цодуза, куда, скорее всего, предки сами же меня и сдали, когда выяснилось про мои проблемы с околистом. В лечебнице меня долго пользовали в роли подопытной свинки - тогда ещё не было такого массового появления потенциаров, так что каждый экземпляр был на счету и со всех сторон изучался. Изобретались способы привести мой околист в норму и, видимо, периодически у этих искроведов что-то получалось - или же им казалось, что получается, - во всяком случае, я помню долгие периоды по несколько лет, когда просто жила в детском доме вместе с другими детьми и никто меня почти не трогал. Однако домой я не вернулась и родителей больше не видела - не знаю, что с ними стало, - выяснять это потом, когда я уже оказалась в "Оплоте", было ни к чему, только подвергать себя и их лишнему риску - да и зачем, если я их даже не помню?
Зато я отлично помню детдом, где жила до десяти лет, периодически оказываясь то на операционном столе, то в лаборатории, облучённая чёрт знает чем и до синевы истыканная иголками... В общем, в конце концов мне так это всё надоело, что я умудрилась сбежать. Сделала я это во время внезапного обострения, засечь которое врачи-искроведы ещё не успели. Тебе ли, химере, не знать, насколько лучше начинаешь соображать и как быстро меняется взгляд на вещи, когда околист больше не отравляет организм гормонами "счастья", а сигналы по ЦНС передаются без контроля этих проросших в извилины чёртовых щупалец!
У меня это было уже не первый раз, так что я не растерялась и, забравшись в контейнер с грязным бельём, благополучно укатила в прачечную за пределы детдома, а уж оттуда, не теряя времени, рванула подальше в лес.
Бог начал мне помогать сразу же. Как только я выбежала из прачечной, полил дождь, смывая все следы и затрудняя видимость. А мне... мне эта вода с неба только придавала сил, остужая разгорячённое и бегом и побегом тело. Я летела сквозь водные струи, как птица сквозь потоки воздуха, и не было в тот момент ничего для меня лучшего, чем ливень! Я купалась в нём, смывая с себя грязь, налипшую за десять лет бессмысленного кувыркания по тюрьмам, замаскированным под детдомом и районный Цодуз с чёртовой лечебницей. Дождь лил и лил, а я бежала и хотела ещё: и сильнее, и больше, и чище...
И тогда грянул гром.
Я остановилась и посмотрела наверх, вода заливала мне глаза, но я всё равно видела молнии: ветвистые, яркие, роскошные - в миллионы, нет, миллиарды раз ярче этих глупых щупалец, нагло захвативших мой мозг безо всякого на то позволения. Мне захотелось увидеть молнии целиком - от туч и до земли, но мешали деревья, и я снова побежала вперёд, от одного просвета к другому, дальше и дальше, пока лес вдруг не остался позади.
Я стояла на открытом поле и, глотая дождь, вдыхала пропитанный электричеством воздух. Удары грома здесь следовали сразу за молнией и были такими оглушительными, что, казалось, мои барабанные перепонки лопнут так же, как тёмный купол неба. А потом ослепительный зигзаг в очередной раз распорол пространство и острый, с зазубренными краями, клинок молнии вошёл мне прямо в голову.
Больше про тот день я ничего не помню, очнулась только на следующий, в чьём-то доме. Открыла глаза и увидела, что лежу в чистой комнате, в деревянной избушке, и сразу почувствовала, что хозяев нет - видно, вышли куда-то. Я встала и поняла, что чувствую себя необычайно странно: так, словно всю кожу потеряла, но мне от этого не больно, просто немного холодно. Я осмотрела своё тело и не нашла никаких повреждений - удивительно, учитывая, что меня прошило молнией. Одежды, кроме трусов, на мне не было, но на стуле, рядом с кроватью, висело простенькое бежевое платье и лежали красные шерстяные носки. Надев платье - оно оказалось мне длинновато и велико, я отодвинула занавеску и выглянула в окно. Избушка стояла в каком-то дико глухом месте: справа, среди мокрых кочек, торчали сухие стволы деревьев - похоже, там простиралось болото, а слева и впереди сплошной стеной стоял лес. Возле дома были разбиты грядки, на которых явно росло что-то культурное, за огородом раскинулась ухоженная лужайка, чуть поодаль стоял сарай, а рядом дровница, от которой вилась уходившая в лес тропинка.
Я вернула занавеску на место, вышла из комнаты и попала в помещение, служившее прихожей, ванной и кухней одновременно. Водопровода тут не было, зато в углу висел старинный умывальник над тазом и зеркало, посмотрев в которое, я, вскрикнув, буквально остолбенела, не в силах поверить в то, что вижу.
Во-первых, глаза! До удара молнии они были у меня светлыми, серо-голубыми, а теперь радужки сделались словно у чудища из ночного кошмара: укрупнились и занимали почти весь глаз. А цвет! Цвет тоже изменился - он стал чёрным! Абсолютно чёрным, как небо в безлунную ночь! Но это ещё не всё!
Волосы - мои русые, прямые как солома волосы отсутствовали! Я не заметила этого сразу, как очнулась, потому что в детдоме меня стригли очень коротко, иногда совсем под машинку, чтобы ничего не мешало добраться до околиста, но сейчас! - сейчас моя голова выглядела так, словно луковиц на ней вообще никогда не существовало! Кожа черепа была гладкой и блестящей, а цвет! Мамочки! По гладкому телесному фону лысины змеились изломанные чёрно-синие ветви, разбегаясь от темени вниз и назад, словно кто-то вылил мне сверху на голову чернила в тот момент, когда в лицо дул бешеный ветер. Я повернулась, стараясь рассмотреть шею сзади - там ветви сходились в одно большое чёрное пятно. На ощупь эти узоры не чувствовались, но выглядели жутко - будто вытатуированный на коже клубок червей.
Я сдёрнула с крючка на стене кухонное полотенце и обмотала им голову, потому что смотреть на это было совершенно невыносимо. Оставались ещё ужасные глаза, но тут уж я ничего не могла поделать - просто отвернулась от зеркала, опустилась прямо на пол и горько заплакала, уверенная, что жить дальше со всеми этими "украшениями" просто невозможно. Сейчас, печатая эти строки, я поправляю свою любимую красную бандану и улыбаюсь, но тогда мне было всего десять лет, так что я и не представляла, с чем порой приходится жить людям...
