Перегоняя величавую докторшу, несётся, спешит горячая Тереза (Шницлер, «Путь к свободе»), вся огонь, вся стремление. Она — австрийская социалистка, пламенная агитаторша. Побывала в тюрьме. С головой ушла в партийную работу. Но когда волна страсти захлёстывает и её, она не отрекается от блеснувшей улыбки жизни, она лицемерно не кутается в полинялую мантию женской добродетели, — нет, она протягивает руку своему избраннику и уезжает на несколько недель испить из кубка любовной радости и убедиться, насколько он глубок. Когда же кубок оказывается плоским, она отбрасывает его без сожаления и горечи. И снова за работу... Для Терезы, как и для большинства её товарищей-мужчин, любовь — лишь этап, лишь временная остановка на жизненном пути. Цель жизни, её содержание — партия, идея, агитация, работа.
С рассудительным спокойствием избирает себе новую дорогу другая новая женщина — Агнесса Петровна (Щепкина-Куперник, «Одна из них»), одна из первых русских героинь типа «холостых». Она — писательница и секретарь редакции, она — «прежде всего человек дела». Когда Агнесса работает, когда ею овладевает какая-нибудь мысль, идея, — для неё тогда никто и ничто не существует. Но когда Агнесса возвращается из редакции и меняет своё рабочее платье на удобный капот, ей приятно сознавать себя просто женщиной и на мужчине проверять своё обаяние. В любви она ищет не содержания и не цели жизни, а лишь того, чего обычно ищут мужчины: «отдыха, поэзии, света», но власти над собой, над своим «я», даже со стороны любимого мужчины она органически не признает.
«Принадлежать мужчине, как вещь, отдать ему свою волю, своё сердце, посвятить весь ум и все силы на то, чтобы ему одному было хорошо, сделать это с полным сознанием, с радостью — тогда женщина может быть счастлива. Но почему ему одному?.. Если надо забыть себя, так я это сделаю скорее не для того, чтобы у него одного был хороший обед и спокойный сон, а для десятков других несчастных»... И когда Мятлев делает попытки посягнуть на свободу Агнессы, она считает их договор нарушенным и союз расторгнутым...
За Агнессой проходит героиня Бенетта («Святая любовь»), писательница, девушка, женщина. Порыв экстаза, преклонения бросил её в объятия большого музыканта, но пережитое только помогает ей утвердить себя, выявить свой талант писательницы и трезвее, вдумчивее, сознательнее отнестись к жизни. Когда же настаёт новая любовь, она уже не бежит от неё в ужасе, как бы делали героини былых английских романов, считая себя недостойными — падшими, но с улыбкой идёт ей навстречу.
Стремительно рвётся вперёд беспокойная, темпераментная Мая (Г. Мейзель-Хесс, «Голос»), с её иронической складкой ума. Все события её жизни — лишь этапы для отыскания самой себя, для утверждения себя — личности: борьба с семьёй за самостоятельность, разрыв с первым мужем, кратковременный роман с ориентальным героем, вторичный брак, полный изощрённых психологических сложностей, внутренней борьбы в душе самой Маи между «старой» и «новой» женщиной, живущей в ней; опять разрыв, опять искание, пока Мая не встречает наконец человека, который умеет отнестись с уважением к её «голосу» — этому символу личности, признать его ценность и образовать тот внутренне свободный любовный союз, о котором Мая всю жизнь томится.
В толпе новых женщин мелькает балованная жизнью художница Таня (Нагродская, «Гнев Диониса»). Таня — замужняя женщина, и тем не менее её нельзя не отнести к типу «холостых» женщин, как нельзя не отнести сюда и Маю, три раза заключавшую формальный брак. Таков их внутренний облик. Разве, даже живя под одной кровлей со своим гражданским мужем Зигфридом, Таня не остаётся по-прежнему свободной, самостоятельной, человеком — «сама по себе»? Она морщится, когда её муж, представляя её друзьям как жену, не называет её по собственному имени. Каждый из них живёт в своём мире: она — искусством, он — своей профессурой, наукой. Это пара хороших друзей — товарищей, связанных крепкими душевными узами, но, как добрые друзья, не стесняющих свободу друг друга.
В эту ясную атмосферу врывается слепая физиологическая страсть Тани к красивому самцу Старку. В Старке Таня любит, разумеется, не его духовный облик, не его душу, a das ewig Mannliche («вечно мужское»), что потянуло её к нему с первой встречи. Мимо его духовного облика она скользит так, как до сих пор мужчины скользили мимо души даже страстно любимой женщины и беспомощно разводили руками, когда «обожаемая» Аня, Маня или Лиза в слезах бросали им привычный упрёк: «Но душу-то, душу-то ты не даёшь свою»... Отношение Тани к Старку вообще носит на себе печать чего-то мужского. Чувствуется, что как личность она и ярче, и сильнее, и богаче его. Таня слишком человек, слишком мало самка, чтобы голая страсть могла удовлетворить её; она сама сознает, что страсть к Старку не обогащает, а беднит её душу, сушит её. Характерно, что Таня меньше страдает от сознания своей измены мужу, нежели в минуты отрезвления от любовных чар мучится несовместимостью такой любви с планомерной, усидчивой работой, составляющей суть жизни Тани. Страсть съедает силы, время, мешает свободной работе творчества. Таня начинает терять себя и то, что для неё самое ценное в жизни. И Таня уходит, Таня возвращается к мужу, но не потому, что так велит долг, и не из жалости к нему, а из любви к самой себе, спасая себя, свою личность. Она уходит, унося под сердцем ребёнка Старка. Уходит, когда страсть ещё не угасла.
В толпе новых женщин мы различаем Ренату Фукс, героиню Ильзы Фраппан, эту «бунтующую душу», сумевшую сохранить свою душевную чистоту, пройдя через стыд и грязь. Деловито размахивая руками, бежит в свою лабораторию химичка Мария (Винниченко, «На весах жизни»), с ясной улыбкой и найденной в жизни гармонией... Высоко над головой несёт среди облепляющей её житейской грязи проститутка Милада (Е. Иерузалем, «Священный жук») свою «священную миссию»... Надев на себя личину кокетливой самочки, сознательно преступает через собственную страсть эсэрка Анна Семёновна (О. Рунова, «Борьба»)... Иронизируя над предрассудками света, лёгкой походкой, не задевая своими воздушными одеждами терниев жизни, скользит эмансипированная, английская студентка Фанни, героиня Бернарда Шоу...
А мимо проплывают всё новые и новые образы женщин, просыпающихся, бунтующих, ищущих... Героини Рикарды Хук, Габриель Рейчер, Сары Гранд, Гемфи Уорд, Крандиевской, симптоматического Боборыкина, салонного Марселя Прево...
Что-то непривычное несёт с собой новая женщина. Мы приглядываемся к ней, ищем знакомых милых черт, какими обладали наши матери, бабушки. Но перед нами встаёт, заслоняя прошлое, целый мир новых эмоций, переживаний, запросов. Мы недоумеваем... Где былая милая женская покорность и мягкость? Где привычное умение женщин приспособиться в браке, стушеваться даже перед ничтожным мужчиной, уступить ему первенство в жизни?
Перед нами женщина-личность, перед нами самоценный человек, со своим собственным внутренним миром, перед нами индивидуальность, утверждающая себя, женщина, срывающая ржавые оковы своего пола...
Возбуждённая, раскрасневшаяся, с полными слёз глазами, Инесса бурно зааплодировала. Крупская сидела, опустив глаза. Слушатели недоумённо молчали.
— Товарищи, какие будут вопросы к лектору? — натужен но бодро спросила Крупская.
— Вот вы, товарищ, — обратилась Александра к молодой работнице. — Простите, не знаю вашего имени.
— Иванова Александра Ивановна.
— Товарищ Иванова, у вас, я уверена, есть ко мне вопросы.
Девушка смущённо улыбнулась, прикрыв рот ладошкой.
— Вот непонятно мне, при социализме, выходит, все женщины будут холостые? — краснея, произнесла она.
— Видите ли, товарищ Иванова, какой будет новая мораль при социализме, сказать трудно. В настоящее время в недрах капиталистического общества идёт зарождение социалистической морали. Сейчас мы являемся свидетелями небывалой в истории пестроты брачных отношений. Бок о бок существуют неразрывный брак с устойчивой семьёй и тайный адюльтер в браке, открытое сожительство девушки с её возлюбленным или так называемый «дикий брак» и «брак втроём», и даже такая сложная форма, как «брак вчетвером». Задача социалистов в том и состоит, чтобы в хаосе противоречивых сексуальных норм современности уловить контур тех принципов, которые отвечают духу революционно-прогрессивного класса.
