Оказывается, дело совсем не в том, чтобы, ежедневно встречаясь на улице с одними и теми же людьми, здороваться с ними. И даже не в том, чтобы обмениваться формальными любезностями со старухой соседкой по лестничной клетке, имеющей девять кошек и запущенную астму. Нужно досконально изучить окружающих, понять их сущность, научиться предугадывать их поведение в различных ситуациях. За всю свою жизнь Данни не испытывала ни к кому такой духовной и телесной привязанности, какой она прониклась к обитателям «Эротического цирка». И даже Фов стала ей как родная, как это ни странно.

Дверь спальни внезапно открылась, и в комнату заглянула Роза.

— Что, скучаем? Не лучше ли позавтракать? — дружелюбно воскликнула она.

Улыбка на ее лице моментально погасла, когда Данни молча покачала головой и отвернулась, пытаясь скрыть предательские слезы, навернувшиеся на глаза. Однако от Розы было не так легко отделаться.

— Что случилось? — спросила она, проходя в комнату и садясь рядом с Данни на край кровати. — В чем дело, объясни?! Тебя кто-то обидел? Почему ты плачешь?

Роза обняла Данни за плечи и прижала к себе.

Данни посмотрела на нее: на бледном остреньком личике отчетливо обозначились веснушки, особенно много их высыпало на горбинке носа. Именно по этому признаку и можно было различить сестричек-близнецов: на лице Летти веснушек было значительно меньше.

— Я не хочу уезжать отсюда, — откровенно призналась Данни и разрыдалась у Розы на плече. Горькие слезы покатились по ее щекам и подбородку. Данни жалобно шмыгнула носом и затравленно огляделась по сторонам.

— О, да тут не обойтись без носового платка! — заметила подружка. — А у меня с собой нет даже бумажной салфетки. Сошли бы и прокладки, но их я тоже не захватила.

Данни снова шмыгнула носом и расхохоталась. Изобразив улыбку на лице, она пробормотала:

— Я понимаю, что выгляжу идиоткой. Ничего, как-нибудь переживу. Извини!

Роза несколько отстранилась и, внимательно посмотрев на нее, задумчиво произнесла:

— Возможно, и так. Но мне кажется, что ты вряд ли успокоишься. — Она поморгала, подбирая подходящие слова. — Мне кажется, подруга, ты такая же, как мы с сестренкой. Не удивляйся, я знаю, что говорю! Нам с Летти тоже было дьявольски грустно, когда пришло время покинуть цирк. И мы решили уйти из дому и остаться здесь. И не пожалели об этом!

— Фов разрешила вам остаться? Просто из человеколюбия? — изумилась Данни. — Неужели такое возможно?

Роза долго не отвечала, раздумывая над ответом. Наконец осторожно сказала:

— Ну, не совсем так, как ты думаешь. Все совсем не просто. Она устроила нам допрос с пристрастием. Выпытывала, почему мы хотим остаться в цирке, что нас здесь привлекает, помимо непринужденной и дружественной атмосферы.

— И что же вы ей сказали? — оживилась Данни.

— В конце концов мы ей во всем откровенно признались.

— В чем же, если не секрет? — удивилась Данни.

— Честно говоря, это не твоего ума дело, подруга, — довольно резко ответила Роза. — У каждого своя жизнь. Одно я могу тебе сказать: Фов обожает, когда с ней откровенничают. Если только она решит, что ты ничего не утаиваешь, если она тебе поверит, тогда она станет твоей лучшей подругой на всю жизнь.

Роза встала и поцеловала Данни в щеку.

— Не грусти, подруга! Соберись с духом и поговори с Фов по душам. Она не укусит!

У Данни сразу полегчало на душе. Все вокруг словно бы озарилось ярким светом. Но тотчас же тень сомнения промелькнула на ее лице: а вдруг Фов не позволит ей остаться при цирке? Что, если француженка испытывает к ней антипатию? Или ревнует к Айвену? Да и в ее способностях к трюкам она вполне может усомниться, ведь за две недели Данни мало чему научилась, уж слишком невелик срок!

— Я поговорю с ней, — решительно сказала она и, встав с кровати, пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Роза подождала, пока она умоется и прочистит нос, и они вместе отправились завтракать.

После завтрака Данни пошла в кабинет Фов. Она впервые очутилась в нем и поразилась тому, насколько сильно он отличается от остальных помещений коттеджа.

Здесь тесно переплелись современный и старинный стили, что создавало ощущение домашнего уюта. Антикварные столики из ореха со вставками из ценных пород дерева соседствовали с троноподобными стульями с металлическим каркасом и железной картотекой. Оплот хозяйки кабинета — ее письменный стол — был выполнен из черного дерева с лакированной поверхностью. На стене висела панель с типичной китайской картиной: храм на горе и люди в национальных костюмах. И конечно же, в углу стоял компьютер, без которого нельзя себе представить ни одну контору.

Загадочная француженка сидела за столом в вертящемся кресле на колесиках и с черной кожаной спинкой. На кончике носа у нее держались изящные очки для чтения, сквозь половинчатые стекла которых она смотрела на раскрытый ежедневник. Объемистый, в переплете из черной кожи, он придавал своей владелице респектабельность опытного делового человека.

Хозяйка кабинета вопросительно взглянула на Данни, застывшую в дверях.

— Я постучалась, — виновато пролепетала девушка.

Француженка окинула ее внимательным взглядом поверх очков и кивком предложила сесть на один из стульев.

— Чем я могу тебе помочь, милочка? — захлопнув свой деловой дневник и откинувшись в кресле, спросила она.

— Я даже не знаю, с чего начать, — замялась Данни.

Фов сняла очки, положила их на стол, вновь откинулась на спинку кресла и, закинув ногу на ногу, положила на колено сцепленные руки.

Данни скользнула взглядом по ее длинным ногтям, покрытым красным лаком, и пожалела, что пришла сюда. Но, не сделай она этого, потом бы горько пожалела, мысленно возразила себе Данни и судорожно сглотнула подступивший к горлу ком.

Фов ободряюще улыбнулась:

— Не волнуйся, я тебя не тороплю. Ну, рассказывай!

И Данни выплеснула все, что ей с утра хотелось рассказать подруге. Как и предупреждала Роза, француженка попросила ее в деталях описать свои переживания, поделиться с ней сокровенными желаниями и планами на будущее. Слова для откровенного ответа нашлись сами собой.

— Мне не хочется даже думать, что я должна вернуться к прежнему образу жизни! — в сердцах воскликнула Данни, завершая свой монолог. — Я стала совсем другой, пока жила здесь!

Фов долго молчала, уставившись в окно. Данни терпеливо ждала решения своей участи, поглаживая черного лабрадора, положившего голову ей на колени.

— А ты понравилась собаке, — сказала Фов и улыбнулась.

Данни кивнула, мысленно отметив, что это обстоятельство вряд ли послужит основанием для того, чтобы ее здесь оставили.

Тяжело вздохнув, Фов встала и, подойдя к окну, села на подоконник, скрестив на груди руки. На ней были те же джинсы, что и в день приезда сюда Данни.

— Не знаю, что и сказать тебе, милочка, — наконец проговорила она.

Данни едва не застонала от отчаяния: вот он, роковой отказ, которого она так панически боялась!

— Однако, — добавила француженка, улыбнувшись, — мой внутренний голос подсказывает, что торопиться с отказом не стоит. По-моему, все это нужно обсудить с Айвеном. Мне важно услышать его мнение о тебе.

— Он еще ничего не знает, — поспешно сказала Данни. — Я решила поговорить сначала с вами.

Фов удивленно вскинула брови.

— В таком случае я, пожалуй, поговорю с ним сама: в конце концов, мы партнеры.

Данни покинула этот кабинет с тем же тревожным чувством, с которым вошла в него. Участь ее так и не была решена. Айвен заметил, что Данни чем-то огорчена, когда они встретились на арене, но, по-видимому, подумал, что она волнуется по поводу предстоящего шоу.

— Сегодня мы с тобой тренироваться не станем, — заявил он и увлек ее к выходу с манежа. — Алдоус будет проводить здесь генеральную репетицию перед выступлением. А мы отдохнем и посмотрим фильм.

— Фильм? — удивилась Данни. — О чем?