– Всё, что угодно, – Икабод постарался всеми силами, чтобы его голос не дрожал. – Считайте, что моя жизнь принадлежит вам, сэр Стейн.

Он поджал колени, обхватив себя обеими руками и уткнувшись взглядом в костер. Только бы не дрожать! Только бы не хлопнуться в обморок!

– Для начала нам нужно будет сопроводить Её Величество в Замок Бубновых Владык, – сказал Валет, присев рядом и с жадностью разглядывая побледневшее лицо лондонца. – Рано утром мы сделаем это. Потом вернемся сюда, и я начну… ваше обучение.

Икабод кивнул, усилием воли подавляя дрожь, чувствуя противную сладость и легкость в груди – предвестие обморока. Сполз со своего насеста, улегшись в мягкую мшистую ложбину между корней. И только потом позволил себе уплыть в небытие.

Утро встретило его пением птицы-луковицы. Сев и окончательно проснувшись, Икабод обнаружил, что Ирацибета увязывает в узел свои роскошные черные волосы, а Стейн деловито обжаривает на костерке насаженные на палочку хихикающие грибулочки. Вообще-то в своем обычном состоянии они назывались грибцами. Над огнем грибцы взрывались и превращались в чудесатые ароматные булочки, благоухающие корицей и ванилью.

– Дорога в Бубновое Королевство в трех месяцах пути отсюда, если бежать, а если ползти вместе с табуном улитконей, то всего минут десять, – заметил Валет, снимая готовую грибулочку и подавая Ирацибете. Вторую грибулочку он протянул Икабоду, а третью оставил себе, отщипывая от неё маленькие кусочки. Икабод не мог оторвать взгляда от его тонких как паучьи лапки пальцев.

Позавтракав грибулочками, они двинулись в путь. Икабод старался прогнать от себя грустные и жуткие мысли о том, какой платы потребует от него Валет. Перед глазами снова и снова вставала комната для наказаний, деревянный коловорот с толстыми ремнями, запах крови и железа вперемешку с запахом человеческого пота и блевотины.

Отец любил наказывать его. «Не согрешишь, не раскаешься, не будешь наказан, не искупишь» – любил повторять папа Крейн. Иногда повторял в такт ударам, снова и снова, раз за разом. Вначале было больно и ужасающе стыдно, а потом просто больно. Иногда он замечал, что за ним наблюдают внимательные глаза из портрета на стене. Но тогда было уже ни до чего. Хотелось только умереть, закрыть глаза и уплыть далеко-далеко…

– Что это? – шарахнулся Икабод, очнувшись от воспоминаний при виде здоровенных созданий, напоминающих одновременно улиток и коней. Они бодро переползали большое поле, издавая тонкое шипящее ржание и неодобрительно косясь на нахальных наездников. Стейн ухватился за один из улиточьих домиков, Ирацибета оседлала другой. Икабод не сразу сообразил, что делать, но скоро уже крепко цеплялся за шероховатую поверхность ракушки.

– Через десять минут будем на Бубновой Территории! – весело крикнул ему Стейн. Встречный ветер трепал его черные кудри, лицо показалось лондонцу удивительно молодым. На улитке рядом с Валетом радостно смеялась Дама Червей, она выглядела совершенно как девчонка. Икабод улыбнулся обоим, чувствуя странное воодушевление. Не всё ли равно, что было когда – то? Прошлое остается в прошлом, на то оно и прошлое.

– Э-ге-гей! – тоненько закричала Ирацибета, запрокинув к небу сияющее лицо. Её пышные темные волосы сверкающим шлейфом стлались за ней.

– Бетти, хэй, Бетти! – засмеялся Стейн. На миг лондонцу почудилось, что Валет смотрит на него обоими глазами, что нет ни ужасного шрама, ни сердечка-повязки. Это было так удивительно!

Икабод крепко вцепился в раковину своего одра, совершенно не представляя, как выглядит с растянутой до ушей улыбкой и развевающимися волосами и одеждой. Ему было так хорошо, как никогда не было за всю жизнь. Встречный ветер кружил голову, выдувал из сердца все волнения, страхи, опасения. Он услышал далекий ликующий вопль и не сразу понял, что кричит он сам.

– Прыгай! Прыгай, Крейн! – отчаянно вопил откуда-то Стейн.

Потом что-то ударило его в бок, и Икабод оказался лежащим на довольно жестком предмете, не настолько жестком, как камни и алые остроугольные плиты вокруг, но всё же. И что-то держало его, обвивая талию, чуть придавливая спину между лопаток. Икабод обессиленно уткнулся лицом в это мягкое-жесткое, чувствуя теплый запах пота и кожи, не запах боли и страха, а чуть влажный аромат живого тела. В смятении он поднял голову и увидел, что лежит на Валете Червей, а тот смотрит на него затуманенным оком, медленно облизывая алые губы. Внутри мгновенно стало горячо, тесно. Икабод торопливо уперся ладонями в грудь Валета и скатился с него.

– Сказал бы спасибо хотя бы что ли, – послышался голос Ирацибеты, – останься ты на улитконе, так бы и ездил вечно, хихикая, словно больной зелюк.

– Спа… спасибо, – выдавил Икабод, глядя на длинную фигуру, медленно садящуюся на алых плитах. – Вы не ушиблись, сэр Стейн?

Валет бросил на него странный взгляд и согнул в колене левую ногу, подтянув её к груди, прикрывая таким образом низ живота. Икабод последовал его примеру, чувствуя, как нехотя уходит горячее, болезненное напряжение в паху. Некоторое время они сидели так, боясь взглянуть друг на друга, кожей ощущая это лениво уползающее возбуждение.

– И долго вы собираетесь прохлаждаться? – немного нервно спросила Ирацибета. – Стейн, я понимаю, конечно, юноша красив, да ещё и на Шляпника похож ко всему прочему. Но думаю, здесь не время и не место!

Валет кое – как поднялся, охлопав себя ладонями, чтобы стряхнуть пыль. Икабод не рискнул повторить его действия, он вообще боялся смотреть на высоченного рыцаря. Боялся тех чувств, ощущений, что вызывал в нём Илосович Стейн, Валет Червей. Слишком уж непохожи они были на те, к которым он привык, когда речь шла об особях мужского пола.

…Хлесткие удары. Эхо в ледяных стенах. Хриплое дыхание.

– Извольте одеться, мистер Крейн!

Он кое-как подтягивает штаны, морщась, когда жесткое белье нехотя наползает на в кровь испоротый зад. Лицо мистера Данвика кажется каменной мордой горгульи, толстый язык облизывает синеватые жирные губы.

– Надеюсь, в следующий раз вы будете более сговорчивы, мистер Крейн! – шипит ректор, наклоняясь к нему. – Помните…

Он помнит. Но в его сердце нет ничего кроме омерзения. И он знает, что завтра мистер Данвик снова найдет способ придраться, к чему угодно. И снова назначить наказание. И он, голый, предоставленный сальным взглядам этого негодяя, снова будет дрожать и корчиться под ударами. Он знает, что может получить лучшее место, лучшую постель, всё лучшее, если только сделает то, чего желает от него мистер Данвик. Но он предпочитает терпеть. Всё логично. Остался месяц до окончания срока обучения. И тогда никто не посмеет пороть его, и трогать…

Они шли по широкой алой дороге к замку, высящемуся за пышными кронами парящих древ. Икабод смотрел и поражался величию и красоте резных башенок, оплетенных алым плющом. Ничего красивее он не видел за свою жизнь.

– У моего младшего братца всегда был хороший вкус, – хмыкнула Ирацибета, словно подслушав его мысли. – Красиво, чувствуется стиль, изящество, и полет мысли.

– Ваш брат? – переспросил Икабод, восхищенно провожая взглядом стайку баобабочек, взлетевших над замком.

– Младший брат, Бубновый Валет, теперь уже Король, – Ирацибета хмыкнула, – мы с ним всегда ладили лучше. Мирана больше любила старшего, того, что теперь правит Трефовым Королевством. А у меня были добрые отношения с Игорем.

– Игорем?

– О, а вот и он, легок на помине! – рассмеялась Дама Червей, указывая на пышную процессию, выехавшую навстречу им из ворот замка. Впереди процессии на алом как кровь скакуне ехал хрупкий молодой мужчина, чьи черты лица имели очень большое сходство с чертами Ирацибеты.

– Игорь, мой дорогой! – радостно улыбнулась бывшая королева.

Бубновый Король спрыгнул со своего жеребца и бросился ей навстречу.