Путь до реки оказался неблизким, но, в конце концов, Икабод устало опустился на большой плоский камень у темно-багрового потока, медленно несущего свои воды. Острый железистый запах крови миазмами разливался в воздухе. Смертельная усталость нахлынула вдруг на Икабода Крейна. А вместе с ней и вопросы, которые он снова и снова задавал себе. Зачем? Почему? Что заставило его сломя голову окунуться в это странное и жуткое приключение? И словно в ответ на его вопрос откуда-то в памяти всплыл детский голосок, напевающий полузабытую песенку:

Скажи мне, дочка рыбака,

В глазах твоих всегда тоска,

И полноводная река

Тебе не больше ручейка.

Эй, путник, уходи скорей,

Стоишь ты у моих дверей,

И если милый мой придет,

То смерть покажется милей.

Скажи мне, дочка рыбака,

Была ты на ногу легка

И по камням скакала всласть,

И ухитрялась не упасть.

Скорее, путник, уходи,

Там, за горами, впереди

Найдешь ты постоялый двор,

Ночлег и добрый разговор.

Но всё же, дочка рыбака,

Ведь не была ты столь робка,

Твой смех был слаще, чем любовь,

Для песен не хватало слов.

Ах, время радостей ушло,

Здесь правит ненависть и зло,

И ты теперь в конце пути,

Тебе отсюда не уйти.

Икабод заставил себя подняться, опираясь о камень, и поплелся, с трудом передвигая налившиеся тяжестью ноги. Голова у него кружилась, и неимоверная тяжесть почти расплющивала трепещущее в агонии сердце. Ужасающе хотелось пить. Дрожащими пальцами Икабод вытащил пробку и сделал небольшой глоток из заветной фляги.

Тяжесть ушла почти сразу. Дышать стало куда легче, а мысли почти мгновенно прояснились. Икабод вздохнул и улыбнулся с облегчением. Снова заткнув горлышко фляги пробкой, он бодро запрыгал по камням, преодолевая расстояние.

Он увидел Пламенные Ворота, когда свернул за скалу. Речка вытекала из-под ворот. Икабод чувствовал, как по мере приближения становится всё жарче. Ворота действительно были раскалены, и о том, чтобы пройти сквозь них, не могло быть и речи. Икабод остановился и зажмурился.

– В мире снов и пламя – сон, – произнес он, глядя на багровый металл, а потом шагнул в багрово-черную арку, чувствуя, как потрескивают волосы на голове. «Сон, всего лишь сон», – уговаривал он себя, прижимая к лицу ладони. – «Лишь сон, в котором пламя не может причинить боли».

Когда он вывалился по другую сторону арки, в глаза ударил всё тот же красноватый свет, показавшийся после темноты перехода нестерпимо ярким. Дав глазам чуть привыкнуть, Крейн увидел, что стоит у подножья черного холма, с которого стекала кровавая река. Вздохнув, он огляделся в поисках хоть какого-то подобия тропинки. А не найдя, принялся подниматься вдоль реки, напрягая силы, ведь склон был довольно крутым. Впрочем, примерно с середины пути дело пошло на лад и наверх Икабод почти взбежал.

И сразу понял, что нашел искомое, хотя не помнил ни Валета Червей, ни Дамы Ирацибеты. Но никем иным не могли быть два несчастных существа, ютящихся под единственным чахлым деревцем. А кровавая река брала начало из растерзанной спины мужчины, высоченного и худого, чья голова безжизненно покоилась на коленях у большеголовой женщины с измученным лицом и растрепанными красно–черными волосами.

Икабод вдруг почувствовал себя страшно одиноким. Он шел сюда с надеждой уговорить рыцаря вступить в битву, но тот, кто служил источником кровавой реки, не смог бы сразиться даже с ребенком.

– Пить, – жалобно попросила женщина, – дайте глоток воды!

Икабод приблизился, вынув флягу. При виде её женщина слабо вскрикнула и умоляюще протянула маленькие ручки. Крейн опустился на колено.

– Леди, можно сделать всего глоток, – сказал он, с жалостью глядя на её измученное лицо, – его будет достаточно.

Она с трудом кивнула своей противоестественно огромной головой. Икабод осторожно поднес горлышко фляги к её искусанным губам. Жадный глоток. Икабод отнял флягу и отодвинулся.

– Вам лучше, госпожа?– тихо спросил он. Острый, осмысленный взгляд был ему ответом.

– Намного лучше, – ответила женщина, облизав губы. – Но что привело тебя сюда, Террант Хайтопп? Или тебе недостаточно того, что мы здесь? Ты пришел поглумиться над павшим величием?

– Я не Террант Хайтопп, – Крейн вспомнил рыжего безумца на Чаепитной поляне. – Меня зовут Икабод Крейн. И я пришел просить сэра рыцаря выступить в битве в День Безумия.

– Просить? Стейна?– Ирацибета рассмеялась резким неприятным смехом. – Посмотри на него, Икабод Крейн! Моя царственная сестрица славно повеселилась, велев бросить нас здесь. Стейн пытался убить меня, гадёныш!– в её голосе прозвучала обида. – Но когда-то он выбрал меня из нас двоих. Когда-то, когда я была молода и хороша собой.

Она погладила растрепанную голову, лежавшую на её коленях. Мужчина пошевелился и слабо застонал.

– Теперь по приказу Мираны нас бросили в этом ужасном месте, – сказала Ирацибета, и в её глазах блеснула ненависть. – А Стейна вдобавок избили, переломав ему все ребра.

Икабод сел, с сомнением глядя на раздробленное месиво, бывшее когда–то живым человеческим телом.

– Чем его били?– тихо спросил он.

– Цепями, – грустно ответила женщина. – Били, пока волокли к колеснице. И когда привели сюда. До тех пор, пока он не перестал кричать. Потом они ушли и оставили нас тут, – по щекам бывшей правительницы Страны Чудес покатились горькие слёзы.

Икабод хотел было сказать, что излечит Валета Червей, рыцаря её бывшего величества, если королева даст ему своё королевское слово, что поможет в его деле. Но слова застряли в горле. Вид раскромсанного, изувеченного тела, ещё живого и обреченного на немыслимые муки, тронул бы и более жестокого человека. Икабод перешагнул через багровую струю крови и опустился на колено, разглядывая раны на теле Рыцаря. Затем со вздохом поднял фляжку и тоненькой струйкой пролил её содержимое на израненное тело.

– Эта вода из иного мира, – сказал он, глядя, как красноватый дымок поднимается от ран, укрывая то, что происходило. Стейн снова застонал, дрожа. Маленькая ручка Ирацибеты принялась ласково гладить его спутанные волосы, падавшие на лицо.

– Заживляет раны, – заплакала бывшая владычица Андерленда. – Ах, если бы…

Икабод вздрогнул, оторвавшись от жуткого и завораживающего зрелища. Стейн хрипел и извивался, царапая черную землю длинными пальцами, похожими на лапки паука. Длинные тонкие ноги дергались, разбрасывая острые черные камешки.

– Что, если бы?– спросил Крейн, глядя в мокрые от слез глаза женщины.

– Если бы только они могли прекратить мои мучения!– с детским отчаянием вскричала она. – Эти головные боли ужасны! Они не дают мне покоя уже многие годы!

Икабод смотрел, как с дрожью поднимается тот, кто был его целью. А бывшая королева плакала, гладя его волосы, змеившиеся черными прядями по её алой юбке.

– В принципе, если влить несколько капель в уши, то, быть может, вода проникнет в черепную коробку, – задумчиво произнес молодой человек. – Во всяком случае, попытка не пытка.

Ирацибета смотрела на него с надеждой. Икабод никогда не думал, что можно смотреть вот так, отчаянно, умоляюще, и в то же время с осознанием предопределенности и усталой ответственности.

– Наклоните голову, миледи, – мягко сказал Крейн, подбираясь к бывшей королеве. – Я попробую влить немного вам в ухо.

– Ненавижу!!!– вдруг зарычала женщина и забилась, исходя кровавой пеной изо рта. – Ненавижу!

Она отбросила от себя Валета и попыталась вскочить, рыча, словно дикий зверь.

– Предатель! Проклятый предатель!!!!

Стейн лежал, не пытаясь подняться. От его тела всё ещё исходил кроваво-алый пар. Волосы его разметались, и теперь Икабод видел резкие, по-своему изящные черты лица, чуть прикрытый правый глаз, ярко-синий и расфокусированный. На месте левого было расколотое пополам темное сердечко, видимо, исполнявшее роль повязки.