На его лбу и меж бровей прорезались явно старые морщины, и Карвер едва не отступил — настолько неприятно потрясло его это зрелище, настолько сильно кольнуло туда, куда он записывал всех, кого считал своими.

Он не хотел видеть, как сильно нахмурено это лицо.

А что делать со внезапной откровенностью, тем более было непонятно.

Ему хватило мужества кивнуть:

— Спасибо вам.

Орсино помолчал, всё ещё не убирая руку с его плеча.

— И вам спасибо, Карвер.

Черты его лица постепенно разглаживались.

Карвер тихо выдохнул и позволил себе на секунду прикрыть глаза.

Всё это слишком соблазняло думать, что он перешёл из статуса просто ученика, одного из многих, в некое подобие того, кто может поддержать.

Это и пугало, и льстило, и как обычно, оставляло в голове давящие вопросы вроде «и что с этим делать?», да и «а дальше-то что?».

***

Дальше были в целом обычные дни, разве что беседы с Орсино теперь стали чаще, и маги помладше, ученики, вдруг принялись липнуть к Карверу, как банные листья к заднице. Сначала он откровенно испугался: что делать с детьми, он знал разве что по соседям в Лотеринге и по рассказам матери об их, собственно, детстве. Потом — изумился: почему к нему-то? Чем он выделяется вообще? Потом почесал в затылке, в очередной раз спросил себя: «И что делать?», и почти против воли пошёл за ответом привычной уже дорогой.

— Скорее всего, они просто к вам прониклись, — ровно проговорил Орсино, когда Карвер вывалил на него свои глупые горести. — Вы не проходите мимо тех, кому плохо. Вам не наплевать на чужие проблемы. Они всё это видят и чувствуют. Может быть, вы подумаете о том, чтобы взять кого-то из них в ученики?

Первый порыв — заорать что-то вроде «а может, не надо?» — Карвер придушил в зародыше. Это было бы по-детски глупо, и точно лишило бы Карвера всяческого уважения и одобрения. Поэтому он собрал мужество в кулак и выдохнул:

— Первый Чародей… да чему я их научу-то? Я сам, что ли, давно из возраста ученика вышел? Не говоря уж о том, что понятия не имею, как дети получают… эээ… магическое образование именно внутри Кругов.

— А вы постарайтесь увидеть в этом преимущество, — Орсино глянул неожиданно ободряюще. — Если вы, будучи отступником, ни разу не попались на удочку демона за двадцать лет, предположу, что вы знаете о способах борьбы с ними в Тени, может, немного больше, чем маги, получившие… классическое образование. Иногда у меня даже складывается впечатление, — в его интонации прорвалась застарелая горечь, — что этому аспекту здесь уделяется не самое должное внимание.

О множестве подтекстов в его последних словах Карвер предпочёл не думать. Хотя пришедшая ясная мысль: «Храмовники жёстко контролируют обучение, чтобы потом, на Истязаниях, больше магов подверглись воздействию демона, и их можно было бы убить с чистой совестью» теперь не даст ему покоя, это точно. Хотя от мысли и попахивало абсурдом: это, пожалуй, было бы слишком даже для их Казематов.

— А мне не рано? — ляпнул он. — То есть… Я не отказываюсь. Я, в общем-то, в любом случае не собирался их бросать, и стану чем-то с ними заниматься. Но… официально сейчас ученика брать… нет, поймите, я…

— Вы в себе сомневаетесь, — с присущей ему мягкой безжалостностью отрезал Орсино, одним взмахом ладони прерывая Карверов невразумительный лепет. — И это, я полагаю, совершенно нормально. Вы молоды, вы не очень хорошо знаете, что представляет из себя общение с детьми, и вы опасаетесь примерять на себя роль наставника, — судя по тому, как бросило в жар, Карвер пошёл пятнами. Умел Первый Чародей не только вытаскивать из него многое, чего он и сам о себе не думал, но и обрушивать это на него с мощностью огненной бури. — Но лучше начинать раньше. Пока вы ещё помните себя подростком. Пока знаете, что такое деление на чёрное и белое без возможности полутонов. Пока между вами нет возрастной пропасти. Подумайте, Карвер.

Советы Орсино всё-таки давал замечательные. Думать в принципе не бывало лишним.

***

— Чародей Карвер.

Карвер дёрнулся от обращения, к которому никак не мог привыкнуть — ну ещё бы, конкретно Чародеем он был без году неделя — и нахмурился, вставая из-за стола. Вот стукнуло его что-то на ночь глядя, захотел набросать примерный план того, как завтра будет двенадцатилетнему Эрику про основы стихийной магии рассказывать! Сидел, писал, работал… А храмовник на твоём пороге после официального времени общего отбоя в Казематах — это точно не к добру. Даже если этот храмовник — сер Траск. Да чтоб его, тем более, если это Траск, учитывая, что он водил дела с Гарретом.

Карвер встал, опираясь ладонью о лист с невысохшими чернилами, и вопросительно дёрнул подбородком. По спине поползло липко-ледяное очень дурное предчувствие.

— Что случилось?

Траск тихо вздохнул. Предчувствие усилилось многократно, Карвер шагнул к выходу из комнаты:

— Что, демон всё задери, случилось?!

— Здесь ваш брат, — негромко обронил храмовник. — И он хочет вас видеть.

Где-то внутри взорвался шар удушливой тревоги. Если Гаррет припёрся ночью, не дожидаясь того, когда можно было бы войти во внутренний двор без опаски и оглядки, значит…

«…Произошло что-то действительно ужасное» он додумывал уже на бегу.

Траск остановился у одной из дверей и ободряюще кивнул Карверу. Ага, на стрёме постоит. Вообще-то спасибо. Но сейчас было не до благодарностей.

Карвер рванул на себя дверь:

— Гаррет, что…

Слова застряли в горле. То, что братец был весь в крови, Карвера не остановило и не напугало: привычное, в общем-то, зрелище, хотя за три года полузабытое. Страшным было другое — потемневшее лицо, стиснутые в кулаки руки и какой-то по-звериному больной взгляд.

Карвер замер, словно на стену налетел. Захлестнувшая его с ног до головы паника вырвала из груди болезненный, испуганный стон, и он вслепую потянулся к брату, потому что в одиночку стоять на ногах и пытаться сохранить рассудок без физического контакта было сейчас невозможно.

Гаррет ухватил его за руку и обнял так, как, кажется, вообще никогда не обнимал. Крепко, отчаянно, до почти серьёзной боли и тяжести каждого вдоха.

От него пахло кровью, Нижним городом, диким горем и не менее дикой яростью.

И Карвер, даже не спрашивая, не зная, как и чем, но понял.

— Как? — голос был. Слёз — нет. Осталась злость: почему он не настоял на том, чтобы Гаррет хоть раз привёл маму сюда, во внутренний двор? Почему этого не сделал сам Гаррет? Почему мама ни разу за три года сюда не приходила, несмотря на то, что Карвер в письмах, а Гаррет — лично ясно давали понять: можно! Почему, почему, почему это вообще случилось, а?!

— Малефикар-псих, — прохрипел Гаррет ему в мантию. — Любимую жену она ему напоминала. Мёртвую. Он эту жену… по частям собирал.

Карвера прошило молнией, он не сдержал судороги и вцепился в куртку брата аж до треска швов. Осмыслить то, что говорил старший, было сейчас невозможно: ему казалось, что подумай он об этом — и резко лишится рассудка.

А Гаррет же, судя по всему, всё это видел.

Блядь.

— Он, конечно, мёртв, — всё так же хрипло продолжал Гаррет. — Если бы это хоть что-то значило.

Для Карвера тоже было мало веса в том, что мама отомщена. Месть не возвращает никого и часто отставляет после себя пустоту. И всё.

Сердце наконец-то сдавило особенно сильно, и Карвер глухо всхлипнул. Гаррет скрипнул челюстями.

— Я не успел, Карв, — он спрятал лицо у младшего на плече, и у Карвера чуть ослабли ноги от простоты и беспомощности этого жеста. — Я же мог… Я ещё раньше мог понять, я мог с ней поговорить и расспросить подробнее, когда за ней начали ухаживать, и…

Неизвестно откуда взялись силы. Взвились ураганом вкруг позвоночника, в глазах защипало, Карвер глотнул пропахшего кровью воздуха и буквально швырнул брата в ближайшую стенку. Подлетел сам, дёрнул к себе за ворот, прижался лбом ко лбу:

— Теперь ты ещё и себя сам изведёшь до смерти, да?!