– Ну, что же вы? – раздалось с улицы. – Давайте ещё раз. Контакт!
Мечтатель повернул ключ во второй раз. Вновь гоготнул двигатель, посвистел, попыжился, и из-под капота раздался вскрик: «На газ, на газ нажмите!»
Парадоксально, но хоть мечтатель совершенно не знал про газ ничего, кроме школьной программы (газы летучие, природные, инертные), но каким-то образом сообразил нажать на педаль этого самого «газа». Машина рыкнула и заревела. Мечтатель немедленно бросил всё, за что держались его руки, и поджал ноги, отпустив педали. Автомобиль заглох, зато появился улыбающийся хозяин.
– Ничего-ничего, сейчас уже не страшно. Заведём! Главное, что я неисправность устранил. Всё благодаря Вашей помощи. Огромное спасибо! Только, извините, руки не могу подать – испачкался. Спасибо, спасибо Вам огромное! Выручили, так сказать.
…В библиотеку он в тот вечер не попал. Он почему-то побрёл совсем в другую сторону и очнулся уже на Парковой улице у дома, где жил в детстве с родителями. Он впервые за долгое время гулял по улицам и не мечтал, а пытался осознать, что с ним несколько минут назад произошло. Себе он казался то фокусником, то мастером-фломастером, умельцем на все руки: раз – нажал на «газ», два-с – и машину завёл, почти починил, три… Но где-то далеко внутри себя он понимал, что важность события в другом. В белом скользком руле, блестящих ключах, высоком мягком потолке, спускающемся на лобовое стекло и дальше на капот с фигуркой взлетевшего к небу дикого оленя, в маленьких ручках радио и разных переключателях, стрелке с цифрами невозможной, феноменальной скорости перед глазами (140!), а ещё в возможности обладать этим маленьким домом, этим большим приключением, этой загадкой, этим достойным для его мечты предметом. И он начал взращивать в себе эту мечту.
С приключенческой и шпионской литературы он перешёл на научно-популярную и техническую и прочитал про автомобили всё, что нашёл в библиотеке. Теперь он разбирался в марках автомобилей, различал эмблемы, знал и заводы-производители, и различные двигатели, и всяческие характеристики, и устройство ходовой, и принципы управления автомобилем: как завести, как тронуться с места, как правильно вести по автодорогам разного значения без помех другим участникам движения, как совершать поворот, останавливаться и даже вывешивать транспортное средство в гараже для облегчения подвески во время зимнего хранения.
Гараж у мечтателя был: достался от родителя. Но находился он в месте весьма отдалённом. Где-то поблизости с Кудыкиной горой, между Землёй Франца-Иосифа и… если пойдёшь левее и ещё левее, через плотину, то выйдешь почти к городской свалке, а там как раз длинный ряд разномастных строений из кирпичей, бетонных блоков, старых железнодорожных шпал, ещё какой-то трухи, с воротами, калитками, металлическими кривыми печными трубами, отдушинами и грязью, грязью, грязью в проездах, тупиках и закоулках.
Мечтатель был там всего два раза в своей жизни. Первый – когда был жив отец и показывал угрюмому сыну приобретение, так ни для чего и не пригодившееся. Подвал круглогодично засасывал воду – хоть стирайся, хоть плавай. Второй раз после месячного оханья матери пошёл проведать собственность. Перед сменой добрёл по болотной жиже до места, сверил схему на плане, что дала с собой мать, с тем, что было перед глазами, нашёл бывшие зелёные ворота, покрутил хитрый замок, ободрал палец до крови и злой, обиженный ушёл, потеряв одновременно и мечту на путёвку от профкома «По Золотому кольцу России». Пока он возился с замком, опоздал на работу, и путёвка досталась девушке из бухгалтерии.
Понемногу главная мечта начинала складываться. Он не любил торопиться, ко всему примерялся по нескольку раз. Пословица «Семь раз отмерь – один раз отрежь» была не про него. «Семьсот семьдесят семь раз отмерь, потом еле-еле заметно поскреби, ещё раз померь, не торопясь, без спешки, посмотри на всякий случай с изнанки – и тогда уж, может быть…» Вóт каким был его жизненный идеал, его стержень и основа. Окружающие этого не понимали. Они или откровенно смеялись над его медлительностью, нерасторопностью, или бранились, как начальство, поскольку у него ежемесячно не выходил план.
Он не мог выполнить ни одного, даже смешного социалистического обязательства, не говоря уж об общественной работе. Даже на овощной базе больше ведра он не мог набрать. Люди уже тормозки достали, мужики за вином гонца отправили, а он несёт первое за день ведро перебранной картошки или иных овощей. Зато какое! Загляденье! Качество! Экземпляр к экземпляру! Но всем надо гнать, догонять, перегонять, «втемпе-втемпе», «да ладно – сойдёт». Он так не умел, и если бы даже сумел, то не смог.
За лето на работе он перепортил кучу инструмента, запорол гору заготовок, загубил в синем пламени все рабочие планы и премии, уступил в соцсоревновании бракоделу, прогульщику и выпивохе Пашке Гаврилову, но мечта двинулась медленно по рельсам судьбы к нему навстречу.
Два раза его провезли на переднем сидении в «Волге» начальника цеха. Да! (Двигатель ЗМЗ-402, трансмиссия механическая, четырёхступенчатая, синхронизированная, разгон до 100 км/ч за 18 секунд, максимальная скорость, внимание! – 145 км/ч, объём бака – 55 литров.)
15 июня внезапно сосиски в гастрономе на Октябрьской выбросили, и его, как первого попавшегося под ноги, взяли с собой, чтоб на весь цех отовариться. В другой раз, 22 августа, отвезли в больницу. Задумался, замечтался и на доску от ящика с заготовками наступил, а в доске гвоздь ржавый торчал. Медпункт закрыт, медсестра в декрете, и стонущий мечтатель снова оказался на заветном месте. С гвоздём он, конечно, перемечтал, можно было что-то и попроще придумать, но ведь сбывалось, сбывалось потихоньку, двигалось.
Это было только начало. В сентябре, второго числа, он помог завести ВАЗ-2101. «С толкача», как говорили водилы в заводском гараже, возле которого он часто теперь сидел в обеденный перерыв вместо столовой.
Два других его сотоварища в этом нелёгком деле на просьбу толкнуть отозвались неохотно – на Станционном давали розовый портвейн «Молдавский» с весёлым усатым гуцулом на этикетке. И только когда водитель обещал подвезти в благодарность, скрючились над багажником, делали вид, что толкают, но всё как-то спустя рукава. Мечтатель же воспринял просьбу как перст судьбы, как ниспосланное свыше. Он пыхтел, покрывался испариной, шляпа дважды слетала с головы, чуть не угодив в лужу, но был доволен. Грудь стянула отдышка, через горло пыталось выскочить бедное его сердце, но что-то одновременно и пело, и клокотало, и веселило.
После километрового толкания «Жигуль» громко крякнул, выстрелил, выпустил на их компанию гадкое едкое облако дыма и затарахтел. В этот раз мечтатель сам выбрал заднее сиденье, чтобы протестировать качество работы подвески. Вышел он из машины удовлетворённый, за кочки и выбоины поставил подвеске четвёрку с плюсом и, специально замешкавшись, осмелился дать хозяину совет: «Э-э-эзвините, не сочтите за м-м-м… Карбюратор, э-э-эрбюратор проверить необходимо. Э-э, смесь обогащена. Хотя, да, э-э-звините…» – и выскочил навстречу очереди и выпивающим тут же у магазина рабочим.
Пока зал клокотал, дымил, ругался и плакал, призывал к тишине, мечтатель сидел тихо, опустив голову и прикрыв глаза. Со стороны могло показаться, что он молится. Но нет, он не молился. Чужой взгляд, нечаянная встреча глазами, окрик или иное ненужное внимание к нему могли спугнуть намечтанное. Мечта молниеносно могла перепорхнуть к другим, как это зачастую и случалось.
Господи, сколько у него было расхищено за эти годы, сколько было растрачено по небрежности, глупости, неосторожности!
Книжные подписки уходили от него просто строем, оставляя пламенный привет заводской и городской библиотекам, а путёвку в евпаторийский санаторий сманила кровавой улыбкой намалёванная секретарша главного инженера. Дача для мамы была проглочена всеядной гадкой соседкой Кларой Константиновной. Это ещё надо разобраться, кто у кого украл коралловые бусы, а заодно зонтик из прихожей и шёлковый невесомый мамин платок с вешалки.
