И в этот момент я действительно и окончательно понимаю.

Я понимаю две вещи, но первая и самая важная — что Ганнибал Лектер и есть Чесапикский Потрошитель — почему-то полностью растворяется во второй — как сильно ты во мне заинтересован.

Сейчас, когда я полностью на твоей «волне», я начинаю видеть себя твоими глазами.

— Я не… — вместо осмысленного предложения у меня вырывается лишь судорожный вдох, а вжиматься в кресло больше некуда.

Заинтересован совсем не то слово, ты буквально вожделеешь. И понимание этого совершенно сносит меня с моего состояния равновесия. Открывшееся мне знание можно сравнить, наверное, с огромным ледником, который так долго стоял не колыхаясь, а от моего более сильного, чем обычно, касания вдруг мгновенно растаял и накрыл меня километровой волной.

Как я вообще мог не заметить чего-то подобного раньше?

— Нет, — я трясу головой, сам не понимая, к чему именно я это говорю.

Я вскакиваю, чуть ли не падая и не снося стеклянный столик рядом, ты с невероятной плавностью повторяешь за мной движения.

Как я раньше не видел этой хищной плавности и силы под всеми твоими щёгольскими костюмами?

— Уилл… — начинаешь ты, а я пячусь от тебя, встречая спиной деревянную лестницу на второй этаж библиотеки.

— Ты ничего мне не сделаешь, — шепчу я, начиная пока ещё незаметно трястись. Кажется, грядёт новый приступ и мне нужно убраться отсюда любым способом, пока я не потерял сознание. — Все знают, где я и кто меня видит последним по этим дням.

— О чём ты говоришь, Уилл, — ты произносишь это таким тоном, будто бы говоришь с душевно больным, и подходишь всё ближе. Предельно близко для двух враждебно настроенных мужчин. — Что, по твоему, я собираюсь сделать? — это ты произносишь, почти что обдавая моё лицо своим дыханием. Ты пахнешь каким-то необыкновенно тонким парфюмом, который я никогда не встречал прежде, и неизменным лёгким запахом специй. Я понимаю, что никогда не задумывался о таком раньше, но чем ближе ты подходишь, тем больше я тону в новых ощущениях и мыслях.

Я вижу себя твоими глазами. И это первый раз в моей жизни, когда я вижу себя таким изумительным. Все мои мысли, слова, поступки, любая мелочь вдруг приобрели совершенно другой смысл, для тебя они были настолько притягательными, насколько я даже не представлял себе возможность этого чувства. И даже моя внешность, я понял, что она казалась тебе…о господи, аппетитной?

— Вот почему именно такие органы, — шепчу я, потому что после этого подобранного эпитета на меня снисходит озарение, — Ты их съедаешь…

Теперь образ ужасного вендиго с чёрным телом и рогами, которого я рисовал для себя на роль Потрошителя, окончательно слился с тобой. Правая рука непроизвольно тянется к кобуре, которой, конечно же нет. А я настолько потерялся в чужих эмоциях, что не понимаю, хочешь ты меня убить или же…

От кульминации происходящего нас внезапно разделяет стук входной двери. Я проскакиваю мимо тебя и отхожу максимально далеко. Ты моментально напрягаешься, смотря на дверь, теряя всякую игривость, заметить которую я смог только сейчас, при её отсутствии, и это выглядит действительно чертовски опасно. Возможно, это немного суеверно, но в этот момент мне кажется, что ты сможешь хладнокровно перебить даже отряд быстрого реагирования количеством в двадцать человек.

— Надеюсь, вы уже закончили свой сеанс, — с такими словами Джек беспардонно входит в комнату, а я в этот момент впервые уверовал в судьбу или высшие силы, во что-то такое, что сейчас спасло меня. Не знаю, правда, от чего именно. Но, кажется, если бы это был не Джек, здесь точно бы началась эта самая резня из моего воображения. — До тебя не дозвониться! У нас срочный вызов, и, если ты сейчас же не поторопишься, я за себя не ручаюсь.

Ты ждёшь. Я ощущаю это затылком и вижу это, когда поворачиваюсь от Джека к тебе. Ты ждёшь, что же я предприму, и ты, это точно, готов к любому развитию событий, в отличие от меня. И это меня совершенно не устраивает.

«В следующий раз я тоже буду готов», — говорю я тебе одним лишь своим выражением лица. Ведь я понимаю, что сейчас любое моё обвинение при Джеке будет бессмысленным, в лучшем случае выставляя меня психом, а в худшем грозя опасностью всем находящимся в этой комнате.

Ты великолепно отыгрываешь свою роль, будто бы ничего не произошло, и провожаешь меня внимательным взглядом. А мне понадобится ещё не один день, чтобы полностью понять, что же тут произошло.

— Приехали, — оповещает Беверли, хотя последние минут пять я и так не сводил глаз с увеличивающегося по мере приближения тёмного здания.

Шествие сквозь череду заборов с проволочными сетками и проверка на КПП прошли, к счастью, без всяких ассоциативных воспоминаний. Правда, это закончилось с открытием двери, потому что вышло так, что какой-то мужчина выходил из здания и распахнул дверь прямо передо мной.

Ты всегда распахиваешь передо мной дверь в свою приёмную с таким лицом, будто бы весь день ждал именно нашего сеанса. По началу я думаю, что это просто твоя вежливость с пациентами, но несколько раз я прихожу к тебе по делу в другое время суток и вижу, хоть и малейшее, но вполне ощутимое для меня отличие между твоим обращением с ними и со мной.

Я никогда не был доволен, если меня хоть как-то выделяли из всех остальных, потому что обычно это означало предвзятое или даже негативное отношение. Но с тобой по-другому.

Хотя, с тобой вообще всё по-другому.

— Мистер Грэм? — ко мне подходит работник охранного контроля, — Что же Вы застыли, пройдите сюда. Нам нужно провести стандартные процедуры…

Я, наконец, отлипаю от места и на автопилоте иду за работником в форме. Мы перекидывается с Беверли взглядами — она не допущена до того же уровня, что я, и вместе с другими сегодняшними недопущенными посетителями уходит в другое помещение.

Мы почти входим в комнату для проверки, когда я начинаю таращиться на металлоискатель.

— Уилл Грэм! — вдруг раздаётся из комнаты неподалёку знакомый и раздражающий голос, который сразу вызывает новую волну ассоциаций.

— Кто бы мог подумать, что вы двое действительно теперь работаете вместе, — вездесущая Фредди Лаундс опять каким-то образом пронюхала, где проходит расследование.

В этот раз нам понадобилась твоя помощь, поэтому она встретила нас в аккурат вдвоём после выхода с места преступления.

— И как Вы всегда оказываетесь там, где не нужно? — удивляюсь я и как-то безотчётно отхожу от неё, а ты выходишь вперёд. Получается так, словно я прикрываюсь твоей спиной от надоедливой журналистки. Я помнил, чем кончались наши с ней разговоры ранее, и не хотел срываться на угрозы снова, особенно при тебе.

— Прячетесь за своим психотерапевтом? Умно, — Фредди сжимает в руках любимый фотоаппарат и семенит за твоими широкими шагами, мне, в принципе, тоже приходится идти быстрее обычного. — Кстати говоря, доктор Лектер, Вы не считаете, что Вашего пациента опасно допускать к такой работе? Знаете, на днях он сказал мне, что «не стоить злить человека, который весь день думает об убийствах».

— Если я кого и считаю опасным, то это Вас, — ответил ты, не глядя на Лаундс, пока я не успел сам огрызнуться в её сторону. Твой голос, кажется, почти не отличается от обычного, но всё же есть в нём какие-то такие скрытые нотки, услышав которые Фредди сразу поубавила свою наглость, — Ведь Вы постоянно мешаете следствию, а своими статьями только усложняете расследуемое дело. — Ты бросаешь на неё мрачный взгляд, говоря напоследок слова, весьма близкие к моим угрозам, но не вызывающие у девушки той же снисходительной улыбки, — И, кстати, я ведь ещё и с действительно опасными людьми работаю. Это помимо того, что я так же весь день думаю об убийствах. — Меня почти смешит то, как удивлена и возмущена Фредди, — Всего Вам хорошего, мисс Лаундс, и будьте осторожны.