— Но у вас явно есть свое мнение на этот счет, как всегда.

— Учитывая композицию, я не уверен в том, что победа досталась человеку, а не дракону.

Тик-так. Щелк. Шурх-шурх. Щелк. Тик. Фш-ш-ш.

Шелест и сыпучий песок в часах. Звук не мешал, а даже успокаивал. От этого странного человека не исходили сильные эмоции, по крайней мере, он переживал их не здесь, не в этой комнате. Гостиная была для редких гостей, для вечернего музицирования и неспешных раздумий.

Затишье длилось недолго. Его сон стал глубже, и тот же голос с небольшим акцентом вдруг стал называть чьи-то имена. Имена были немецкие, голос — невыразительным, мертвым. Одно из имен вызвало видение: огромный великан с толстыми пальцами схватил Уилла за лицо и повернул из стороны в сторону, причмокивая. В левой руке он держал большую деревянную ложку. У него были отвратительные зубы, изо рта пахло кровью и гнилым мясом, под животом, похожим на бурдюк, висел кожаный фартук мясника. Из большого кармана на фартуке торчали отрезанные детские ножки. В ужасе Уилл закричал, но толстяк вдруг заткнул его своей ложкой, пропихивая ее внутрь, пока он не закашлялся.

Уилл свалился с дивана, и его тут же вывернуло на пол. Камин погас. Уилл вспотел, и теперь его колотило от холода. Во сне ему тоже было холодно, так холодно, что ломило кости.

Он проморгался, вернувшись в реальность, и тяжело привалился к дивану. Какое-то время он трясся и ждал, пока не вспомнил, где он. Цепь. Железная невидимая цепь все еще сдавливала горло. Уилл отдышался, снял с себя мокрую футболку и, насухо вытеревшись полотенцем с дивана, подошел к напольным часам, стирая на ходу склизкую, холодную испарину со лба. Четыре пятнадцать.

Поднявшись на второй этаж и уловив с левой стороны сквозняк, Уилл пошел в противоположную сторону, где практически наугад в темноте нашел гостевую спальню и, что самое важное, ванную. Он включил свет и порадовался, что светильники, как и везде в доме, не били в глаза, а зажигали мягкие островки света по углам.

Гостевая ванна походила на каюту подводного корабля: темно-серые кафельные стены и мраморная плитка на полу. Раковина и ванна — идеально белого цвета, выбранные в угоду простоте линий. Он умылся и несколько минут просто рассматривал свое отражение.

Внезапно в ванну зашла Алана в халате и начала раздеваться. В животе у Уилла свернулись последние остатки еды. Он не хотел, он не собирался подглядывать… Стоя босыми ногами на полу, он не знал, куда деться.

Алана задумчиво приспустила халат, открыв молочно-белую кожу и изящную линию спины от лопаток до округлых ягодиц. Шелковая накидка почти соскользнула с бедер, когда вслед за ней вошел Лектер и остановил ее, положив руки на края халата.

— Окажи мне честь, воспользуйся моей ванной, — он едва улыбнулся. — Глядя на тебя, я вспоминаю скульптуру Аталанты в Лувре.

Она склонила голову набок, не стесняясь своего обнаженного тела.

— Никогда не была в Париже, не знаю, о какой статуе ты говоришь. Лучше, чтобы это был комплимент, Ганнибал.

— Наивысший, — он запахнул ее халат обратно: медленно, чтобы дать понять, что наслаждался видом. — Аталанта с греческого означает «непоколебимая». Была знаменита своей красотой, быстротой и меткостью.

— Помнится, греческая мифология полна драмы. Что же с ней стало?

— В нее влюбился юноша по имени Гиппомен, однако ее сердце было не так просто заполучить. Ее избранный должен был победить Аталанту в забеге, а если он не справлялся, она бросала копье ему в спину. Юноше помогла Афродита, дав ему три золотых яблока, которые он кинул на землю во время соревнования, тем самым отвлек прекрасную Аталанту и победил ее.

— И они жили долго и счастливо?

— Не совсем. Гиппомен забыл поблагодарить Афродиту, та разозлилась и, желая отомстить, пробудила в нем невиданную страсть, из-за чего они возлегли прямо в храме Зевса. В наказание их превратили во львов. — Лектер взял ее за руки, незаметно выводя Алану из ванной.

— То есть ее обманули, и она расплатилась за любовь вечным проклятьем? Не слишком справедливо.

— Зато потом ее дух переродился в мужчину-атлета, чего она всегда и желала.

Они оставили Уилла одного, и он с облегчением выдохнул. Кажется, ему повезло настолько, что он сможет принять здесь душ без посторонних. Он разделся и встал под горячую воду.

Обычно команда следователей ФБР работала аккуратно и убирала за собой, но на кафеле и на фаянсе ванны остались следы от дактилоскопического порошка. Уилл смыл черные крошки, раздумывая, что до рассвета как раз мог бы заняться уборкой. Дом большой, дел хватит на неделю вперед.

Начав с гостиной, Уилл в первую очередь затер блевотину и открыл окна, чтобы выветрить кисловатый запах желчи. Затем выкинул засохшие букеты — они заняли целый пакет — и вынес на задний двор, где оказалась аккуратная подъездная дорожка, на которой стояли синий бентли и мусорные баки. Уилл выкинул пакет и осторожно приблизился к машине.

Ему нестерпимо хотелось до нее дотронуться, но он не спешил, осматривая со всех сторон лакированное покрытие с каплями от вчерашнего дождя. Подумав еще немного, он сходил за диктофоном и вернулся. Его рука, замершая над капотом, тряслась меньше.

— Бентли Арнаж, английская модель класса люкс, выпускалась всего одиннадцать лет в городе Кру. Попала к Лектеру прямо с завода. Ключи от машины, — Уилл удивленно распахнул глаза, — в кармане над сиденьем?

Он открыл водительскую дверь и замер.

— Мало, кто знал, что во время тяжб с Фольксвагеном Бентли перезапустили Арнаж под названием Ред Лейбл, затем сделали несколько модификаций послабее под названием Грин Лейбл. Ред можно было узнать по хромированной окантовке, более широкому рулю и большему диаметру дисков. Это точно Ред.

Уилл дернул ручку и открыл капот. Обойдя машину, он восхищенно замер. Восьми-цилиндровый двигатель. Четыреста лошадиных сил. Начальная цена от трехсот тысяч долларов. Уилл точно знал цену, за которую купили эту машину, она была в два раза больше. Кожа в салоне из молоденьких ягнят. Приборная панель из лакированного дерева, звуковая система высшего класса. Лектер был в курсе скупердяйства англичан и заменил прослойку из картона между стеклом и обшивкой сразу после покупки.

Закрыв капот, Уилл погладил холодный металл на прощанье. Машину холили и лелеяли, в этом не было сомнений. Будь у него самого возможность водить и деньги на счету, он бы не мог пожелать автомобиля лучше. Странно, что одна мысль до сих пор не пришла ему в голову. Он снова включил запись.

— Лектер любит красивые и функциональные вещи. Те, что делаются на заказ или были сделаны давно и подтвердили свое качество. Он не покупает антиквариат только потому, что модно или ему надо поддерживать репутацию. Он умеет играть на разных музыкальных инструментах, фотографировать, вообще все, за что бы он ни брался, выходит у него хорошо. Но не гениально, а потому он не связал свою карьеру ни с одним из своих хобби. Лектер знает, что есть люди талантливее. Он не обманывает себя, но его эго ищет другие пути для реализации. Он сменил карьеру хирурга, когда снова не достиг планки. Он искал музу.

Уилл поднял взгляд на дом, вспомнив свои первые ощущения. Ритуалы и циклы. Цикл закончен.

— Что-то произошло. Лектер нашел то, что искал. В дом он больше не вернется.

Прежде чем уйти с заднего двора, он увидел в траве стальной блеск и поднял кем-то оброненные садовые ножницы. Из дверей тут же вышел призрачный Ганнибал в серых брюках и белой рубашке, с подвернутыми до локтя рукавами и в рабочем фартуке. В руках он нес ящик с землей с молодыми, только-только пробившимися побегами.

Уилл последовал за ним к небольшому саду, разбитому в тени высоких кустов. Работая в перчатках, Лектер взрыхлил небольшой участок земли и занялся пересаживанием ростков.

— Что это за цветы? — спросила Алана, держа в руках пакетик с удобрениями.

— Аквилегия или Орлик, как ее иногда называют из-за необычной формы цветов, — ответил тот, сидя на корточках. — У них загнутые шпорцы, напоминающие когти орла. Знаешь, как орел по латыни?