Не помогает обещанная награда. Нет среди фашистов под Сталинградом стрелка, который был бы равен Василию Зайцеву.

Увеличили фашисты награду. Рыщут повсюду охотники. Только нет никому удачи. Нет среди немцев под Сталинградом стрелка, который смог бы осилить Зайцева.

Досадно фашистам. Вспомнили гитлеровские командиры, что в Берлине есть знаменитый немецкий стрелок майор Конингс – руководитель школы фашистских снайперов. Вызвали срочно Конингса в Сталинград. На специальном самолете прибыл берлинский снайпер.

Узнал Конингс фамилию русского умельца.

– Зайцев? Хо-хо! – рассмеялся.

Сыскался среди немецких солдат находчивый:

– Господин майор, есть среди них и Медведев!

А Виктор Медведев и вправду после Василия Зайцева был самым метким стрелком на фронте.

Понял шутку берлинский гость:

– О-о!

Конингс рослый, плечистый. На шее – Железный крест.

Смотрят немецкие солдаты на Конингса – вот кто покончит с Зайцевым. А заодно и с Медведевым, Авзаловым, Чеховым…

И вот сошлись майор Конингс и Василий Зайцев в снайперской схватке.

Осторожен, сама осторожность Конингс. Зайцев еще осторожнее.

Глазаст Конингс. Зайцев еще глазастее.

Терпелив Конингс. Зайцев еще терпеливее.

Четыре дня сидели стрелки друг перед другом. Ждали, кто первым выдаст себя, кто первым допустит промах.

Идет Конингс на разные хитрости. Все пытается сделать так, чтобы советский снайпер хоть бы на секунду из-за укрытия высунулся. И Зайцев о том же думает: как бы заставить майора Конингса на секунду оставить свое укрытие.

Хитер Конингс. Зайцев еще хитрее. Подозвал он к себе солдата Николая Куликова, наставляет: сиди, мол, со мной рядом. Возьми палку, надень каску на палку, чуть высунь ее из окопа. Если грянет выстрел, вскинь руки, вскрикни и падай.

– Ясно?

– Ясно! – солдат ответил.

Высунул Куликов из окопа каску, и сразу по каске – пуля. Вскинул, как договорились, Куликов руки, вскрикнул и повалился на дно окопа. Рад Конингс своей удаче. Уверен, что поразил Зайцева. Любопытно ему посмотреть: высунул голову из-за укрытия, глянул. Глянул, и тут же пуля Василия Зайцева сразила майора Конингса.

Лежит неподвижно на сталинградской земле берлинская знаменитость. На шее Железный крест надгробным крестом торчит.

Обер-лейтенант Карл Иоганн Мария Нушке дал клятву напиться воды из Волги.

Поклялся отцу и деду. Поклялся невесте. Отцу невесты. Соседу. Соседке. Сослуживцам по части. Командиру части. В ресторане швейцару. Почтальону. Лифтеру. Поклялся родному дому.

Прибыл Нушке на фронт недавно. Туго фашистам под Сталинградом. Гонят сюда пополнение за пополнением. Из ближних, из дальних мест. Карл Иоганн Мария Нушке приехал из немецкого города Бремена. Попал Карл Иоганн Мария Нушке в заводской район Сталинграда. По-прежнему рвутся тут к Волге фашисты. Рвется со всеми вперед и Нушке. Он клятву недаром дал. Волга рядом – рукой подать. Триста каких-то метров.

Собрали фашисты свежие силы. Прорвались к Волге и здесь, в заводском районе, захватили крохотный пятачок.

Вот она, Волга – царица рек. Вышел к берегу Нушке. Остановился. Глянул налево. Глянул направо. На волжскую воду с гордостью посмотрел.

Вспомнил отца и деда. Невесту. Отца невесты. Соседа. Соседку. Сослуживцев по части. Командира части. Швейцара. Почтальона. Лифтера. Портного. Вспомнил крылечко родного дома.

Наклонился Нушке к Волге, к воде. Подхватил ладонью студеные капли. Сделал глоток, второй.

Нушке стоит не один. Вот рядом Генрих Штольц, вот Отто Шульц, вот Вилли Шольц. Все трое из того же города Бремена. Есть у Нушке свидетели – как и обещал, напился Карл Иоганн Мария Нушке воды из Волги.

Улыбнулся Нушке. Улыбнулись свидетели.

И вдруг просвистело над Волгой что-то. И в ту же секунду – бух!

Отбежали свидетели. Глянули на то место, где стоял Нушке. Был. Стоял. И нет Нушке. Воронка на этом месте.

Нет Нушке, зато сохранились свидетели. Напишут в Бремен они письмо.

Узнает отец и дед, невеста, отец невесты, сосед, соседка, сослуживцы по части, командир части, швейцар, почтальон, лифтер, узнает родимый дом, что выполнил клятву Нушке – напился воды из Волги.

Только решили свидетели, как вдруг вновь просвистело над Волгой что-то. И в ту же секунду – бух!

Стояли свидетели. Были. И нет. Воронка на этом месте.

Ждут в Бремене вестей от Нушке. Ждут вестей от Шольца, от Шульца, от Штольца. Ждут вестей и в других городах, от тысяч других немецких солдат.

Что-то молчат солдаты…

Прорвались фашисты к Волге в районе завода «Баррикады», отрезали от других 138-ю стрелковую дивизию. Командовал дивизией полковник Людников. Занимала дивизия очень небольшую территорию у волжского берега. С севера, с запада, с юга – фашисты, с четвертой, с восточной, стороны – Волга. Островом Людникова назвали солдаты эту часть сталинградской земли.

Всюду было трудно защитникам Сталинграда. А здесь, на острове Людникова, и того труднее. Стояла середина ноября. Ни зима, ни осень. Волга еще не замерзла, но уже шел по ней лед – шуга. И на лодках в такое время года не переправишься, и по льду не перейдешь. Трудно было сюда доставлять продовольствие и боеприпасы. Бойцы получали по 25 граммов сухарей и по 5 граммов сахара в день. Но держались.

Здесь же, на острове Людникова, оказалось много раненых. Собралось их около 400 человек. И их переправить нельзя на левый берег. Укрыли раненых в землянках, которые были вырыты в отвесных волжских кручах. Назвали землянки госпиталем.

И вот как-то к полковнику Людникову прибегают врачи:

– Товарищ полковник, бунтуют раненые.

– Как – бунтуют?!

– Не слушаются, не подчиняются, – уточняют медики.

– Чему не подчиняются?

– Лечебному режиму, – сказали врачи.

Оказывается, не хотят раненые оставаться в госпитале. Знают они, что их товарищи по дивизии там наверху, на кручах, ведут тяжелые бои с фашистами, просят, чтобы и им разрешили принять участие в этих боях.

– Не подчиняются, – повторяют врачи. – Не выполняют раненые наших распоряжений, товарищ полковник.

Собрался Людников, пошел вместе с врачами к раненым.

Вошел в одну из землянок. Узнали солдаты полковника Людникова:

– Товарищ полковник, несправедливо.

– Что несправедливо?

– А то, что мы здесь лежим, – отвечают солдаты, – а там наверху каждый из наших товарищей один против пяти фашистов сражается.

– Так ведь вы раненые. Так ведь здесь госпиталь. Так ведь медицинский порядок такой, – пытается объяснить солдатам полковник Людников.

Объясняет, но видит, что солдаты не воспринимают его слова. Понимает Людников: не переубедить ему бойцов. Отошел, посоветовался с врачами. Разрешили врачи, чтобы легкораненые вернулись в строй.

– Только легкораненые, – повторили они.

– Только легкораненые, – повторил и полковник Людников.

Вот тут-то началось самое главное. Каждый стал утверждать, что он легкораненый.

Стали легкораненые подходить к выходу из землянки. Смотрит Людников – пожилой солдат вместе с другими двинулся. Плечо у солдата туго перебинтовано. Кровь сквозь бинты проступила. Ясно: ранение тяжелое.

– Куда же вы, папаша? – обращается к нему Людников.

– В строй, товарищ полковник, – отвечает солдат.

– Да как же вы с таким-то плечом – и в строй?!

– А мне тяжести не грузить. Я минометчик, – отвечает солдат.

Видит Людников – за этим пожилым молодой тянется. Костыль под мышкой, нога волочится.

– А куда же вы, товарищ боец, с костылем? – говорит ему Людников.

– Так я пулеметчик, – отвечает боец. – Для меня нога не самое главное.

Вернул полковник бойцов назад, и молодого и старого. Многих задержал Людников.

Утром те, кто был отпущен из госпиталя, составили пополнение и вместе с другими бойцами вступили в бой с фашистами. И вот зоркий глаз Людникова заметил, что число бойцов, пришедших из госпиталя, оказалось намного большим, ведь вчера разрешили вернуться в строй немногим.