Наступили в Можайске тяжелые, черные дни. В центре города фашисты поставили виселицу. У вокзала и на базарной площади устроили тюрьмы для непокорных. Редко пустует виселица. Допросы и пытки не прекращаются.
Но не смирились можайцы. Ушли в партизаны. Есть Северный партизанский отряд, есть Южный. Возглавляет отряды товарищ Михайлов. Ходят слухи, мол, опытный командир.
Чудеса творятся вокруг Можайска.
Шел лесом по Саввинской дороге фашистский танк. Тянул сзади прицеп с пехотой. В лес зашел, а оттуда не вышел. Утром видят фашисты: танк взорван, перебитой лежит пехота.
Направлялся в село Облянищево фашистский отряд во главе с офицером. Шли солдаты грабить крестьян: за маслом, за хлебом, за сеном для лошадей. Не дошли до села фашисты. Спят вечным сном на лесной поляне.
Нашелся в Можайске предатель. Сделали фашисты каким-то важным его начальником. Как начальству отвели кабинет. Заглянули фашисты как-то к нему в кабинет. Мертвым лежит предатель.
Прибыли под Можайск на аэродром Ватулино новые фашистские самолеты. Только сели, только разместились в землянках летчики, как тут тревога. Прилетели советские бомбардировщики, уничтожили фашистские самолеты.
Пришли на пополнение в фашистскую армию танки, пушки и мощные тягачи. Скопились они у деревень Клементьево и Горбово. Только стали командиры решать – кому, в какой полк и сколько всего направить, как в небе снова появились советские летчики. Полетели на фашистскую технику бомбы. Смешали металл с землей.
Не прекращаются чудеса под Можайском. Да и не только здесь. Под Волоколамском, под Рузой, под Истрой, Малым Ярославцем, Боровском, Нарой – всюду горит под врагами земля. Мститель за горло берет врага.
94 дня пробыл Можайск под фашистской неволей. Но верили люди в нашу победу. И радостный час наступил. Прогнали отсюда фашистов. Снова Можайск свободен.
Собрались на митинг жители.
– Слово имеет руководитель партизанского движения Можайского района товарищ Михайлов.
Глянули люди – так это ж Скачков. Иван Михайлович Скачков. Боевой орден на груди у Скачкова. Ясно людям: так вот где он был. Вот за что орден ему в награду.
Трое
Осташевский район – глубинный, дальний в Московской области. Деревня Бутаково в Осташевском районе – дальняя. Отступали фашисты через Бутаково. Тянулись с утра и до самого вечера. Не успели пройти все засветло. Один из фашистских отрядов остался в деревне на ночь. Избы здесь спалены. В землянках укрылись жители.
Однако на окраине деревни сохранился большой сарай. В нем и разместились фашисты на ночь.
Хорошо им под крышей. Ветер не дует. Снег не сыплет. Только холод страшный стоит в сарае.
О тепле, о костре стали мечтать фашисты. Покрутились вокруг сарая: не видно ли рядом дров? В лес же идти опасно. Разыскали щепок, собрали малость. Зажгли. Огонь улыбнулся теплом и замер. Лишь запах дыма, тепла оставил. Дразнит фашистов запах.
Прижались солдаты покрепче друг к другу. Стали дремать фашисты. Вдруг слышат скрип на снегу за сараем. Встрепенулись солдаты. Автоматы немедля в руки. Ясно врагам: «Партизаны!» Однако видят – идут ребята. Школьники. Трое. Сапоги на одном огромные. Другой в треухе добротном заячьем. Третий солдатским ремнем затянут.
Подошли мальчишки, остановились. Смотрят на них фашисты. Не опускают пока автоматы.
– Партизаны?! – взвизгнул один из фашистов. Взвизгнул и сам смутился. Видит же он, и другие видят – перед ними стоят ребята.
Отделился от мальчишек тот, что в треухе. Был он ростом чуть-чуть повыше. Шагнул к сараю. Рассмотрели фашисты за спиной у подростка что-то.
– Цурюк! Назад! – закричали фашисты.
Остановился мальчишка. Ношу на землю сбросил. Смотрят фашисты – охапка дров лежит.
– Берите, – сказал мальчишка.
Вырвалось тут у солдата удивление:
– О-о-о! Гут! Карашо!
Опустили они автоматы. Дал подросток сигнал товарищам. Отошли на минуту двое. Отошли и тут же вернулись. И у этих охапки дров в руках.
Вспыхнул огонь в сарае. Потянуло теплом от дров. Греют руки солдаты, спины. Чуть ли не лезут в костер с ногами.
Понравились им ребята. И тот, что в треухе заячьем, и тот – в сапогах огромных, и тот, что солдатским ремнем затянут.
Пылает костер. Дрова, как сахар в горячем стакане, тают. Показал на дрова тот, что в треухе, обратился к фашистам:
– Нох? Еще?
– Нох! Нох! – закричали в ответ фашисты.
Ушли ребята. Где-то ходили. Вернулись снова. Снова дрова в руках. Сложили ребята дрова в сторонку. А тот, что в треухе, явился со связкой хвороста. Скинул он хворост – и прямо в костер всю связку. Еще сильнее взметнулось пламя.
Побежало тепло ручьями. Довольны фашисты:
– О-о-о! Гут! Карашо!
Смотрят: а где же мальчишки? Сдуло их словно ветром.
Посмотрели солдаты во тьму, в ворота. И в ту же секунду раздался страшный взрыв. Разнес он сарай, а с ним и фашистов. В связке хвороста были заложены две противотанковые мины.
…Много отважных подвигов совершили под Москвой партизаны. Чем могли, помогали взрослым подростки и дети. Особенно тут, в Осташевском районе. Юным советским патриотам ныне памятник здесь стоит. В Осташеве. На площади. В самом центре.
Папка
Погиб у Филипки отец. В первые дни войны. В боях под городом Минском.
Мал Филипка – четыре года. Скрыла горе от сына мать.
Лезет Филипка к матери:
– Наш папка воюет? Нас защищает? Фашистов бьет?
Прижмет женщина сына к груди покрепче:
– Воюет, сыночек, воюет. Так точно, Филипка, бьет.
Бежит по селу Филипка:
– Наш папка фашистов бьет! Наш папка фашистов бьет!
Живет Филипка в Московской области. Недалеко от города Рогачева.
Отполыхало военное лето. Осень пришла на смену.
Навалилась беда на село, на округу. Черной сворой прорвались сюда фашисты. Танки, пушки вошли в село.
– Славянское быдло! – кричат фашисты.
– Партизаны! – кричат фашисты.
Страшно Филипке, прижмется к матери:
– А где же папка? Спасет нас папка?
– Спасет, – отвечает женщина.
Шепчет Филипка друзьям, соседям:
– Спасет нас папка, побьет фашистов…
Ждут не дождутся колхозники избавления. И вот радость как ветер в село ворвалась. Разбиты фашисты. Гонят наши врагов от Москвы на запад.
Скоро и здесь, под Рогачевом, послышался звук канонады.
– Папка идет! Папка идет! – закричал Филипка.
Дождались колхозники светлого часа. Проснулся Филипка как-то, узнает: бежали фашисты, село свободно.
Бросился мальчик к матери:
– Папка пришел? Папка пришел?
– Пришел, – как-то тихо сказала мать.
– Где же папка?! – кричит Филипка.
– Дальше пошел, сынок…
Побежал Филипка по сельской улице:
– Нас папка освободил! Нас папка освободил!
Повстречался Филипке Гришка. В два раза старше Филипки Гришка. Присвистнул Гришка:
– «Освободил»! Да он под Минском еще убитый.
Насупился Филипка. В кулачки собрались ручонки. На Гришку волчонком смотрит. Какой убитый! Скажет же этот Гришка!
– Освободил! Освободил! – вновь закричал Филипка.
Проходил здесь старик Тимофей Данилыч. Бросился мальчик к деду. Торопится, про отца, про Гришку ему рассказывает.
– Правда, папка побил фашистов?
Посмотрел дед на Филипку, вспомнил про Минск, где грудью стал на пути у фашистов Филипкин отец, другие места, где другие бойцы грудью, как камнем, стали.
– Правда, – сказал Тимофей Данилыч. Прижал он к себе Филипку. – Без него, без отца твоего, не было бы нашей, сынок, победы.
Побежал по селу мальчишка:
– Папка принес победу! Папка принес победу!
Кто же скажет: не прав Филипка?
Не каждому выпало в той грозной войне дожить до великого Дня Победы. Но каждый, кто бился тогда с врагом – под Брестом, под Минском, под Ленинградом, Одессой, под Севастополем, Киевом, Смоленском, Вязьмой, по всем просторам земли советской, – был частью великой победы нашей. Каждый – живой и мертвый.
