- Да, конечно.

Она медленно прошла к столу, и аккуратно поставила корзинку с едой на уголок его стола.

- Тут мама... вам собрала... - Выдавила она.

- Спасибо. - Так же тихо ответил он. - Нас, кажется, не представляли друг другу, верно? Меня зовут Бартоломью Лаус.

- Смоки Мак'гран. - Её голос дрожал, словно она сейчас расплачется.

Этого ему точно не было нужно. Он принялся судорожно думать.

Фабрика производила часы - символ текущего времени, которое, как иронично, никто из его семьи почти не ощущал. Но недавно один из молодых парней, пришел к Бартоломью с вопросом 'Сэр, а если мы делаем часовые механизмы, почему бы нам не заняться механизмами игрушечными?'. Идея была воспринята молодым главой хорошо - дополнительная прибыль, девушек и матерей, что захотят работать, можно будет привлечь к работе - раскрашивать или даже шить. А самых умелых можно будет потом перекинуть на основную секцию, пусть часы будут украшены не только резьбой, но и рисунками, а то выглядят слишком просто.

Это раньше единственным производителем часов была только их фабрика. А теперь появились конкуренты. И пусть 'Часовые механизмы Лаус' всё ещё были самой привлекательной фирмой - пусть они делали часы медленно, зато вдумчиво и с аккуратностью, из-за чего те могли тикать чуть ли не столетиями - в голову Бартоломью начали приходить мысли, что привлекать надо не только качеством. Так пусть теперь они будут более яркими, привлекающими внимание... но сейчас не об этом.

Сейчас об игрушках - их они действительно начали делать, но пока на рынок не выставляли - не все выглядели привлекательно, а ведь именно это было основным критерием к игрушкам. Они должны выглядеть ярко, аккуратно и безопасно. А для этого нужен женский взгляд. Так может нужно совместить две цели?

- Смоки, вы разбираетесь в игрушках? - Попробовал он. Глупый вопрос, но как-то же надо начинать, верно?

Та удивлённо глянула на него. В её глазах действительно стояли слёзы, что быстро высохли, стоило ей услышать такой, казалось бы, абсурдный вопрос из ниоткуда.

- Ну-у-у... да, наверное... мне так кажется.... - Выдавила она.

- Вы не возражаете, против небольшой прогулки? Тут же, по фабрике...

Девушка замялась, но еле видно кивнула, судорожно сжимая пальцы.

Пока они шли к маленькому залу на втором этаже, Бартоломью описал девушке ситуацию. Та, продолжая сжимать свои аккуратные пальчики, восторженно выслушала его и так же восторженно прощебетала о том, какая это восхитительная идея, и что помимо заводных игрушек можно будет сделать маленькое отделение простых, мягких. Она знает несколько хороших, умелых и талантливых девочек! Стоит только сказать, как она тут же с ними поговорит и всё тут же будет готово

Немного посмеявшись над слегка кособокими машинками и собачками - идея и желание у парней были, а вот навыка... не особо - она уже стала более спокойной, не было и намека на слёзы.

Когда они вернулись в кабинет и Бартоломью все же решил поесть, она слегка настороженно попросила у него листик с карандашом и принялась неумело и косовато рисовать что-то, напоминающее куклу в платье в одном углу листка. В другом расположился тощий кот с длинным хвостом и лопоухий щенок с пятном на правом глазу. Под этими художествами расположилась детское изображение лодочки. А рядом - нечто похожее на шкатулку, окруженную маленькими вопросиками. Стоило ему поинтересоваться, как она тут же с жаром объяснила о том, что вот эти три рисуночка - просто предложения. А вот этот, со шкатулкой, - предложение серьезное. У них в стране редко появлялись шкатулки, а вот всяких мелочей у людей меньше от этого не становилось. Шкатулочки, коробочки и маленькие сундучки - вот помощь в нелёгкой борьбе с расфасовкой различной мелочёвки.

Бартоломью был приятно удивлён тому, как много предложений было у людей вокруг! Так смотришь, и уже не их парни и девушки будут ездить в чужие города, а уже оттуда будут приезжать люди. Глупое желание прославить семейное имя, что теплилось в нём с самого рожденья, подняло голову, стоило ему узнать лишь о игрушках. А вот эти новые предложения лишь подогрели его желания. Пусть это звучало глупо, но таким образом он хотел отомстить всем тем, кто испортил жизнь его семье много, очень много лет назад.

- А вы кушайте, Барт, кушайте! У вас-то работа, наверняка, нервная! Вон как вы отощали от всей этой беготни! - Вдруг сказала она, смущенно приглаживая свой листок.

- Барт?.. - Пораженно выдавил он.

- Ой... - Только и вырвалось у неё, словно она только сейчас поняла, что сказала. - Я... я просто подумала... ну, у вас имя такое длинное... вот и я по... подумала... может можно вас так называть... - Испуганно бормотала она, нервно теребя уголочек листка.

- Да... да, конечно... - Она встревоженно приподняла голову, слегка испуганно глядя на него из-подо лба. - Можно и так называть.... Просто... меня ещё никто не называл.

- Да-а? - Протянула она с лёгкой улыбкой. - А как вас тогда родители звали?

- Мои родители звали меня совсем по-другому. - Улыбнулся он, но только губами - по-другому он просто не умел. Его лицо вообще не менялось: он всегда держал голову ровно, но слегка наклонял её вниз, глаза были совершенно без эмоциональны, и единственное, что на его лице отображало хоть какие-то эмоции - рот, брови и кончик носа. Он заставлял себя улыбаться, кривить губы и, иногда, морщиться и хмуриться. Но делал он это редко и больше пользовался голосом. Именно он чаще и больше всего показывал его эмоции. Поддельные, в большинстве своём.

- А как, если можно узнать? - Мило и заискивающе улыбнулась Смоки, складывая руки на столе и наваливаясь на них грудью. За недолгие и нечастые посещения города Лаус смог понять, что здесь это движение - неуловимый признак заинтересованности девушки, а также попытка привлечь к себе внимание собеседника мужского пола. Скорее всего, сейчас это означало лишь заинтересованность, но все равно вызвало удивление - слишком быстрая смена настроения. Только что она чуть ли не плакала в его присутствии, а сейчас она уже пытается его привлечь.

- Раньше у меня было другое имя. Мать называла меня Хадаранги. Никто, кроме неё не знает значение этого имени, и деду оно казалось не солидным, поэтому мне и сменили его на Бартоломью.

- Вот как... а можно я буду вас всё-таки звать Барт? Просто Бартоломью это такое суровое и жесткое имя. - Немного жалобно, словно жалуясь, протянула она.

- Да... да, конечно.

С того дня еду ему приносила лишь Смоки. Слово за слово начинались разговоры. В большинстве своём инициатором выступала сама Смоки. Она сидела на кресле посетителей и слегка неумело рисовала платьица, куколок и другие игрушки.

Их производство, кстати, шло теперь полным ходом. После нескольких неудачных попыток они выглядели и привлекательными, и безопасными. Неудавшиеся игрушки кто-то из работников подарил своим девушкам или женам, кто-то дарил своим детишкам, а кто-то прятал для будущих детей или внуков. Неожиданно для самого Лауса у всей молодёжи появился повод уважать его и благодарить - они подумали, что согласие на производство игрушек и привлечение к производству женщин на самом деле была попыткой сгладить ту неприятную ситуацию, что сложилась с его приездом. Он их разубеждать не собирался - чем счастливее люди, тем лучше они работают.

Больше всех была счастлива Смоки. Она считала, что это - показатель его благородства. Судя по всему, девушка уже смирилась с желанием матери породниться с владельцем фабрики и поэтому лишь смиренно налаживала с ним отношения. Не известно откуда, но всё чаще и чаще она находила в его личности и характере такие черты, что сам Лаус поражался - откуда она такое брала?.. Но не возражал. Порой даже подстраивался под придуманный образ самого себя.

Как-то незаметно в его кабинет перебрался её домашний шезлонг - маленький и аккуратный, весь в деревянных цветах, обитый тёмно-зелёным сукном с не менее маленькой и аккуратной атласной подушечкой. Теперь, во время ужинов, она сидела в шезлонге и тихонечко шила для кукол платья. Корпуса игрушек делали новоявленные мастера, лица и прически - такие же новоявленные мастерицы, а вот одежду - несколько девушек, что за день могли сшить до пяти кукольных платьиц, в число которых входила и Смоки.