План Сперанского никогда не был осуществлен в полном его размере, однако он не прошел совершенно бесследно для самого автора его: он вооружил против него общество, не сам собой, а некоторыми частями его, получившими практическое применение; согласно с планами в 1809 г. изданы были два мелкие, но наделавшие большого шума закона: второго апреля и шестого декабря. Закон второго апреля направлен был против придворных чинов; при дворе в звании камергеров, камер юнкеров состояли люди, которые не занимали никаких действительных должностей, между тем пользовались разными нравами этой службы. Император звал этих сановников дворцовыми полотерами. Закон 1809 г. сохранив эти занятия, лишил их сопряженных сними преимуществ, если облеченные ими люди не занимали действительной должности; придворные звания остались теперь почетными отличиями, не дававшими никаких прав и только. Понятно чувство, с каким отнеслась придворная среда к Сперанскому, который считался автором закона. Закон шестого декабря направлен был против самих чиновников. В России уже существовало несколько университетов, но стены их аудиторий были довольно пусты за ненадобностью, ибо движение при службе совершалось быстро и без университетского образования. Сперанский, справедливо находя, что университеты эти не учреждены для забавы, что специальное образование, какое должны были получать учащиеся в университете, необходимо государству, выработал закон, в силу которого известные чины, именно восьмого и пятого класса, могут быть получаемы только теми, кто имеет университетский диплом, или тем, кто выдержит установленный, соответственно университетскому, экзамен. Много почтенных стариков, которые уже постучались в двери статского советника, остались ни при чём навеки, ибо не имели университетского диплома и не могли иметь надежды выдержать экзамен, тем более, что программа экзамена была довольно сложная. И так придворная и чиновничья среда, две могущественные силы в столице, были вооружены против Сперанского и сам государь, потерял к нему доверие; трудно объяснить ход перемены, происшедшей в его отношениях к государственному секретарю; ни он сам, ни Сперанский потом никогда не объяснили того, что случилось между ними. Можно составить предположение, что Александр, обдумав прочитанный им план, сам испугался той минуты, когда он пытался его исполнить. Наконец против Сперанского восстало общественное мнение, т. е. большое общество. Виной тому были его финансовые меры. Сперанскому Александр поручил устройство финансового хозяйства, и он должен был устроить его из самых безнадежных элементов. Приближалась огромная война, бюджет был поколеблен прежними воинами. Положение дел в 1811 году было таково: ассигнаций в обращении было 577 миллионов; внешнего долга больше 100 миллионов; государственный доход вычислен был на 1812 г. в размере 197 миллионов; для покрытия текущих расходов не доставало 66 миллионов; курс рубля был 33 коп. Сперанскому поручено было восстановить равновесие в этом бюджете; из чего? Он предложил, что мог, т. е. возвышение прямых налогов и косвенных, подушная подать была возвышена с рубля на два, а потом на три; оброк с государственных крестьян с двух до трех; подушная подать с мещан до пяти рублей; сбор с купеческого капитала до трех процентов. В виду расходов, какие потребует предстоящая война, эти налоги были еще временно возвышены. Всё платящее и восстало на Сперанского. Едва ли справедливы те слухи, которые говорили о том, будто Сперанский находился в сношениях с французами, о каких-то бумагах, которые он пересылал Наполеону и т. д. В начале 12 года Сперанский, давно не ходивший к императору, был призван к нему. Сделав ему свой доклад Сперанский хотел уходить, император удержал его и неожиданно стал упрекать его в своеволии, с каким он брал к себе некоторые государственные бумаги, в посягательстве на некоторые вековые русские учреждения, напр. на Сенат, созданный Петром и т. п. Затем он отпустил его, заметив, что он передаст его должность другим. Когда Сперанский воротился домой, он встретил министра юстиции Балашева, который приготовил ему кибитку и Сперанский, не простившись с дочерью, отправлен был в Казань, потом был назначен в Пермь, а далее губернатором в Сибирь. Настал новый перерыв во внутренней преобразовательной деятельности Александра.
Это был ряд лет, полных шумных успехов на военном и дипломатическом поприщах. Россия подверглась нашествию врага; прогнав его и идя по его стонам, принявшись освобождать одно за другим разные государства Европы от французского ига, русская армия прошла почти до самого западного края Европы, водворила там законный порядок, собрала развенчанных государей и усадила их на покинутых престолах, дала им в руки конституционные хартии и разутая, и голодная, и раздетая воротилась домой. С 1815 года, когда кончились эти шумные события, император вернулся из заграницы, чтобы продолжать прерванные внутренние работы; но эти работы получили иное направление, так как государь воротился с похода совсем иной, не похожий на того, каким он начал свою деятельность.
Внешние дела 1812–1815 гг. оказали могущественное влияние на ход внутренних дел; редко даже, когда внешняя политика так изменяла направление внутренней жизни в России, может быть потому, что она редко переживала такие события, какие испытывала в те годы. События эти очень неодинаково действовали на русское общество и на русское правительство. В нервом они вызывали необыкновенное политическое и нравственное возбуждение. Высшие руководители общества, т. е. военно-гражданские расположены были к самым широким ожиданиям, надеялись теперь, что правительство не только продолжит, но и расширит свою прежнюю программу, а между тем правительство не расположено было проводить и прежней программы. На нём отразилось то настроение, с которым вышел из пережитых опасностей его глава. Император Александр очень, очень утомился в эти годы; быстрая смена побед и поражений нарушило в нём прежнее нравственное равновесие. Не даром он в 1814 г., возвращаясь из заграницы, привез домой седые волосы. Пережитые события поселили в правительстве чувство утомления, охлаждения к энергичной внутренней деятельности, даже некоторое разочарование в прежних политических идеалах; к тому же ход внешних событий поставил его в упорную борьбу с последствиями французской революции, волей неволей сделал его представителем консерватизма в международных отношениях, восстановителем и охранителем законного порядка, основанного на предании старины. Это охранительное направление из внешней политики необходимо переносилось и на внутреннюю; нельзя же было на самом деле одной рукой за границей поддерживать консервативные начала, а дома продолжать преобразовательную, революционную, как говорили тогда, деятельность. Как бы отвечая на изменившееся положение дел, правительство слабо продолжало деятельность прежнего направления; да и эта ослабленная деятельность сосредоточивалась не на коренных областях России, а на окраинах, находящихся ближе к Западной Европе; очевидно, путь тяготения внутренней политики также переместился ближе к западно-русской границе. Слабый отблеск прежнего направления сказывался в мерах правительства, касавшихся царства Польского и Остзейских провинций.
Основатель политического Союза, известного под именем Священного, т. е. религиозно политического консерватизма в международной политике, с каждым годом всё более убеждался, как шатки основания, на которых тогда держался европейский политический порядок: то там, то здесь прорывались вспышки; народы не хотели мирно сидеть на местах, на которых их усадил венский конгресс. В 1818 году германские студенты производят беспорядки и празднуют на Вартбурге 300 летний юбилей реформации. Они наделали много юношеских выходок, на что взглянули руководители германской политики чрезвычайно серьёзно, т. е. говоря проще, трусливо. В 20 годах произошла революция в Испании, которая отозвалась движениями на Апеннинском полуострове, в Неаполе, Клермонте. В 1827 г. восстали греки против турок. Здание Венского конгресса разваливалось с разных сторон; по мере того, как усиливались на Западе волнения, возникали опасения подобных явлений в России. С этого времени получает серьезное значение политика народного просвещения; полиция умов становится серьёзным вопросом, она выразилась в целом ряде тревожных мер, принятых для того, чтобы дать надлежащее направление литературе и народному образованию, т. е. школам создана была новая организация надзора за печатью, не столько угнетающая тогдашнюю российскую словесность, сколько обогатившая наш и без того богатый запас российских политических анекдотов.
