— У, сучонок, отдавлю срок — пришью, — прошипел Ивахнов, косясь на Гусева. Но Лешка, хоть и вздрогнул, испуганным не выглядел.

— Никуда не уезжай, еще понадобишься, — сказал ему следователь.

Капитан Зуенков невольно поморщился. Жалко ему стало парня. Он-то знал, как болезненно переживают ребята, когда им приходится выступать в роли свидетелей. Как бы не привязались к Лешке с этими перстеньками — тоже ведь, если подойти формально, скупал краденое. Не жадность, конечно, его толкнула на это, а тщеславие — небось перед девчонками решил повыпендриваться.

Подписав, где надо было, бумаги, Зуенков попрощался с коллегами, сказал, кому следовало, спасибо и уехал в управление — докладывать. Там он узнал, что с завтрашнего дня ему предстоит менять поле деятельности: из «имущественного» отделения его переводят в другое отделение. Теперь придется иметь дело не с ворами, а с убийцами и насильниками, так-то…

Во время обеденного перерыва Саша вспомнил, что Серафима Ароновна, соседка по квартире, пенсионерка, попросила купить конверты авиапочты. Спустившись на улицу Степана Разина, он зашел в почтовое отделение. У стола с допотопными чернильницами две очень похожие друг на друга бабки ползали пальцем по таблице, проверяя лотерейные билеты. Саша вдруг вспомнил Лешку Гусева, его выигрыш в спортлото и подумал, что теперь он вряд ли увидит этого сердитого мальчишку. «Стекляшек накупил, дурачина, — подумал он, еще раз удивляясь, — а ведь мог купить себе, предположим, фотоаппарат… Или проигрыватель недорогой… Выбросил деньги зря». Он купил конверты, постоял у барьерчика и неожиданно для себя спросил:

— А таблицы спортлото у вас есть?

— Не таблицы, а номера выигрышные, — с улыбкой, не без кокетства поправила его чернобровая девица. — Пожалуйста.

Он взял картонный листок, на котором были наклеены выигравшие номера, суммы выигрышей и даты розыгрышей. Сразу нашел, что нужно:

Все верно, сто тридцать семь, так он и говорил. А почему не верить Лешке?

Зуенков поблагодарил девушку, вернул ей листок и пошел к двери. Взялся за ручку и… вернулся к барьеру.

— Можно, еще взгляну номера?

— Глазам не верите, наверное, выиграли? — фыркнула девушка.

Зря она стреляла на Сашу взглядом: он был весь поглощен расчетами. Только не деньги считал, а дни.

— Пожалуйста, извините, до свидания.

Несколько задетая невниманием широколицего атлета, девушка только хмыкнула. Но и на это не обратил внимания капитан милиции Зуенков. Размашисто шагал он в гору, от Волги к управлению, а когда вошел в кабинет, сразу взялся за телефон. На удивление быстро разыскал Жиганова — участковых застать на месте бывает трудненько, но Саше повезло.

— Жиганов, привет еще раз! Зуенков. Есть просьба: зайди, пожалуйста, на почту — ту, которая микрорайон обслуживает, — и узнай официально, но без шума: не приходил ли на имя Лешки Гусева денежный перевод? Может, до востребования. И позвони мне сразу же по телефону…

Он назвал телефон и положил трубку. «Эх, Леха, Леха, — подумал он с неожиданной и непонятной для себя обидой. — Значит, врал ты мне, парень. А зачем было врать? Запутаешься теперь окончательно… Если нет никаких переводов, значит, был ты у Ивахнова подсобником, не иначе. Сбывал небось товарец… Эх, дурень ты, Лешка…»

Телефон! Для Жиганова, конечно, рановато.

— Алло, Зуенков.

— Сань, это я, Володя. Привет! Где ты скитаешься, бродяга?

— Здорово, Володя! Где-где… Где надо, конечно. А что?

— То есть, как это — что?! А за конспектами когда?

— Сегодня! Ей-ей. Давай в девятнадцать ко мне. Идет?

— Договорились. Постараюсь управиться. Ну, салют!

— Пока.

Жиганов позвонил минут через сорок.

— Никаких переводов нет. Ни ему самому, ни матери его.

— Спасибо, — сказал Саша. — Я так и думал.

И все-таки после работы он миновал площадь Революции, где обычно садился на автобус, и пошел до главпочтамта.

— За эту неделю? Гусев Алексей Петрович? — повторила начальница отдела. — Подождите минут десять.

Ждать пришлось все двадцать.

— Вот пожалуйста! А это — извещение с заполненным адресом по паспорту, пожалуйста…

Александр Зуенков тупо уставился на клочок бумаги. Он не верил своим глазам. Он держал в руках бланк погашенного телеграфного перевода на 300 рублей, которые некий Петров три дня назад послал до востребования Гусеву Алексею Петровичу, проживающему в десятом микрорайоне, в той самой квартире, где Саша познакомился с Лешкой.

Нет, не был все-таки Леша Гусев пособником рецидивиста Ивахнова! Хорошо? Конечно, хорошо.

Но кто же такой этот Петров? Не папаша ли парнишки? Но отец Лешки в местах заключения.

А может, уже совсем в других местах? Может, где-то рядом? Перевод-то отправлен из Куйбышева.

Да, верно: теперь, когда пойман Ивахнов и тем более когда самого Зуенкова перевели в другое отделение, ему незачем заниматься каким-то Лешкой, его отцом и загадочными переводами. Это верно.

Но разве будет спокойной твоя совесть, капитан Зуенков? Разве сможешь забыть сердитого парнишку и сделать вид, что тебе безразлична его судьба?

Нет, не придется им с Володей нынче ехать к приятелю на Безымянку за конспектами — самыми лучшими конспектами юрфака.

«Попрошу его съездить в печальном одиночестве, — решил Саша. — Зато я их потом отвезу. Надо мне побывать нынче у Лешки».

Поблагодарив приветливую начальницу, Зуенков вышел через служебный вход и заторопился к автобусу. Он едва успевал на рандеву с Бибишевым: было уже без двадцати семь…

— Перевод?! На триста рублей?!

Конечно, было чему удивляться. Но чтобы так…

— Да вот, представь себе — на триста. — Саша внимательно смотрел на друга. Все-таки у него странная реакция: Володя просто ошеломлен.

— Саш, я понимаю: конспекты — это важно. Давай-ка посидим на лавочке.

— На какой лавочке?

— Все равно на какой. Вон на той детской площадке, например.

Нет, он в самом деле слегка обалдел. Вроде бы уже направились по делу, уже квартал прошли — и вот.

— У тебя что-то случилось? Тогда посидим.

Единственная целая скамейка была занята двумя молодыми мамами. Возле них припарковались голубые коляски-близняшки.

— Давай сюда.

Друзья уселись на бум.

— Они тебе не помешают? У тебя ведь, смотрю, секрет.

Володя посмотрел на малышей, копающихся в песочнице. Без тени юмора сказал:

— Не помешают. Слушай. Дело в том, что…

…А дело было в том, что сегодня утром, примерно в половине одиннадцатого, в 123-ю квартиру дома, что рядом с ателье проката по улице Мичурина, позвонила миловидная блондинка лет двадцати пяти. Ей открыла хрупкая женщина в длинном цветастом халате.

— Дергачевы здесь живут? — спросила блондинка.

— Здесь, пожалуйста.

Изящная, хоть уже и не молодая хозяйка, отступила, пропуская девушку в прихожую.

— Я из инспекции по делам несовершеннолетних, Инна Шиманская. Вот мое удостоверение.

— Очень приятно, — упавшим голосом отозвалась женщина в халате. — Елена Игнатьевна… Дергачева… Вы, наверное… — Она смешалась.

— Позапрошлой ночью вы звонили насчет сына… Он ушел…

— Нет, нет, — заторопилась взволнованно Елена Игнатьевна. — Звонил муж, и напрасно… Гена вернулся, он просто…

— Я все же хотела бы поговорить с вами. Если не возражаете…

— Ради бога… Кстати, муж дома, так что… Да проходите… Извините, что не догадалась сразу… Феликс!

Инна вслед за хозяйкой прошла за стеклянную дверь в гостиную. И сразу же из соседней комнаты вышел среднего роста мужчина, с белокурыми ухоженными усами, в очках в дорогой оправе.

— Здравствуйте! — Он протянул девушке широкую ладонь, крепко и несколько интимно пожал руку. — Феликс Михайлович. Чем могу служить?

Несколько смущенная его пристальным взглядом, Инна представилась и пояснила, что цель ее визита — чисто профилактическая. Инспектор по делам несовершеннолетних должен иметь представление о своих подопечных — не только о тех, кто поставлен на учет, но и обо всех остальных. По крайней мере, это желательно. А поскольку был звонок о розыске…