— Должно быть, Харви вам свойственно производить на людей именно такое сложное впечатление. У вас щедрая душа. Я поразилась, когда вы предложили мне половину своей премии. Вполне могли отвалить десять тысяч, или пять… С другой стороны, вам ничего не стоило загнать меня в угол, пригрозить выдать меня полиции, чтобы признание вырвали из меня под пыткой…

— Что за дурацкие шутки?

— Это не шутки — наши полицейские скоры на расправу. Я. правда, никогда с ними не сталкивалась — только читала. Но от меня они не добились бы ровным счетом ничего. Почему? Да потому, что не крала я этого колье, и даже не представляю, где оно находится. Это чистая правда и мне наплевать, верите вы мне или нет.

— Хорошо, тогда приготовьтесь к худшему. Но не забывайте — мое предложение всегда остается в силе.

— Я не забуду, Харви, хотя…

В этот миг трижды подряд звякнул колокольчик над входной дверью. Лидия встала со стула, сказав, что должна подойти к домофону.

— Стойте! — резко приказал я. — Это условный сигнал от консьержа — мы уговорились, что он предупредит меня о приходе Сарбайнов. Может быть, это только его жена. Давайте условимся так: я сейчас перейду в гостиную и подожду там. Когда вы откроете хозяевам, скажите, что я пришел несколько минут назад и жду их в гостиной. Ни слова о нашем разговоре — понятно?

— Конечно, Харви. Но вы меня озадачили. На чьей же я стороне?

— На обеих. Делайте, как я сказал.

Я перебрался в гостиную. В этой роскошной раззолоченной зале, уставленной старинной французской мебелью и украшенной картинами знаменитых мастеров, вполне можно было летать на вертолете. Среди многих других я разглядел большое полотно Брака, приличного Пикассо, Миро. Впрочем, это ничего не значило. Полотна могли быть позаимствованы из какой-нибудь коллекции, или давным давно заложены и перезаложены. Некоторые люди еще на этом зарабатывают: приобретают дорогие картины, а потом завещают их какому-нибудь музею. Эти суммы вычитаются из налогов — очень выгодно. Как бы то ни было, наша компания их не страховала. Я мысленно взял себе на заметку, что нужно выяснить, кто их страхует.

В дверь позвонили и Лидия пошла открывать. Я услышал резкий, почти визгливый голос миссис Сарбайн:

— Черт побери, Лидия, я тебе тысячу раз говорила, чтобы ты не расхаживала по квартире босиком. Если не хочешь, чтобы я тебя уволила, оставь свои пастушьи привычки.

Подвывая и идиотски коверкая слова, Лидия проныла, что она была дома одна, никого не ожидая, а тут пришел какой-то мужчина из страховой компании, который сейчас ждет в гостиной.

— Что ему нужно?

— Ей-богу, не знаю, миссис Сарбайн, чтоб я провалиться! Он говорить…

Парой секунд спустя миссис Сарбайн влетела в гостиную с двумя картонными коробками из модных магазинов. Поставив коробки на белое с золотом фортепьяно, она мило улыбнулась и извинилась за тупость Лидии.

— Я даже сама не пойму, почему до сих пор держу ее. Впрочем, вы ведь сами знаете, что в наши дни прислугу найти непросто, мистер…

— Крим, — подсказал я. — Харви Крим.

Я вручил ей удостоверение. В отличие от Лидии, читать она явно умела, но не стала. Высокая, стройная, очень привлекательная и очень холеная блондинка, из числа тех, на которых неизменно оглядываются любые мужчины, независимо от возраста или здоровья. Дорогая женщина, даже не пытающаяся скрывать свою цену. Лишь очень богатый мужчина может позволить себе владеть такой, в той же мере, как только богач приобретает «роллс-ройс» или, скажем, бриллиантовое колье. Ум подобным женщинам не обязателен. Их ценят по размерам, качеству и отделке.

— Значит, вы из страховой компании, — улыбнулась она, возвращая мне удостоверение, так и не удостоив его даже мимолетным взглядом.

— Да, мисс Сарбайн.

— Вы, должно быть, знаете, что ваша компания еще нам так и не заплатила?

— Да, миссис Сарбайн, знаю. Но с момента кражи прошло всего три банковских дня, а на улаживание всех формальностей обычно уходит от семи до десяти дней.

— Мне это непонятно, мистер Крим. Присядьте, пожалуйста. Выпить хотите?

— Нет, благодарю вас. Дело в том, миссис Сарбайн, что четверть миллиона долларов — сумма довольно значительная, даже по меркам такой крупной компании, как наша. В подобных случаях мы обычно предпринимаем некоторые шаги по расследованию обстоятельств страхового случая.

— Садитесь же.

Я сдался и пристроился на изящном позолоченном стуле, обтянутом голубым атласом. Блондинка налила себе чистого виски и отпивала из стакана, как будто в нем было обычное вино. Потягивая виски, она пыталась уверить меня, что четверть миллиона долларов, даже на ее взгляд, на дороге не валяются.

— Жаль, конечно, но придется примириться с этой потерей. Я ведь люблю красивые вещи, мистер Крим.

— Да, я вижу, — кивнул я, обводя глазами увешанные картинами стены.

— Для меня эта пропажа — тяжелый удар, мистер Крим. Это колье для меня значило очень много.

Я снова кивнул, наблюдая, как она поглощает виски.

— К бриллиантам у меня вообще отношение особое. Они, как бы вам объяснить — волнуют меня. Даже возбуждают.

Еще бы, подумал я. А вслух сказал, что, принимая во внимание ее слова, несколько удивлен, что она так небрежно бросила футляр с колье в спальне.

Блондинка неспешно допила свой стакан. Виски ее явно оживило. Она налила себе еще. Тепло буквально на глазах разливалось по ее крепкому, ладно сложенному телу. Как ни странно, она меня не возбуждала; я относился к ней, как к породистой кобыле — с интересом, но даже без малейшей примеси чувственности.

— Потому что они живые! — выпалила она.

— Извините, я не совсем понял.

— В сейфе или в банковском хранилище они были бы мертвы, мистер Крим. Этого, должно быть, ждала от меня ваша компания — чтобы я хранила их в сейфе?

— Сейчас уже поздно обсуждать, чего бы от вас ждала наша компания, миссис Сарбайн. Колье украдено. Меня интересует только одно — выяснить, кто его взял.

— Боже, как это скучно. Полицейские уже замучили меня своими расспросами.

— Я знаю. Однако я отношусь к несколько иной категории. Я вовсе не стремлюсь вершить правосудие. Меня интересует только украденное имущество. Я прекрасно понимаю, что при полицейских, которые цепляются за каждое ваше слово, вы не стали бы высказывать никакие предположения. А при мне не попытаетесь?

— Не хотелось бы, — с улыбкой ответила она.

— То есть, если бы вам захотелось, то вы бы ответили?

— Бросьте, мистер Крим, — усмехнулась она. — Я не вчера родилась и кое-что знаю про страховые компании. Как и мой муж, кстати говоря. Ваша компания набита деньгами. Если в нее ткнуть ножом, то из раны потечет золото. Что для нее какие-то жалкие двести пятьдесят тысяч?

— Двести пятьдесят тысяч — большая сумма, миссис Сарбайн, — возразил я. — А ваше заявление я могу расценить как провокацию.

Она вскинула брови.

— Это шутка?

— И да и нет. Однако мне кажется, что при желании вы и впрямь могли бы мне много порассказать.

Внезапно она посерьезнела. Игривого зверька и след простыл. Приблизившись вплотную ко мне, так что я даже ощутил запах перегара, она процедила:

— Хватит с тебя, дешевка. Проваливай отсюда. Я вовсе не обязана перед тобой откровенничать.

— Это верно, — согласился я.

Я уже шагал к двери, когда расфуфыренная красотка завопила:

— Эй, Лидия, выпроводи нашего страхового мальчика!

Лидия услужливо распахнула передо мной дверь. На ее ногах уже были туфли, а на губах играла злорадная улыбка.

Когда я вернулся в свою контору, располагавшуюся в доме 666 по Пятой авеню, на моих часах было уже почти четыре. Всю дорогу, топая пешком с Парк-авеню, я перебирал в уме сведения, которые мне удалось раздобыть за последнее время. Они постепенно начинали складываться в весьма интригующую картинку-головоломку. Одни к ней подходили, другие, правда — не очень. Впрочем, меня интересовала вовсе не эта картинка, а вполне конкретное бриллиантовое колье.