— Да катитесь вы все! — скривилась Клэр и зашлепала в ванную.

На самом деле так бывало не всегда. Мы ещё не вконец опротивели друг дружке, и кошка между нами не пробегала. Однако какая-то искорка угасла. Вы понимаете, что я имею в виду? Утром просыпаешься без того особенного, будоражащего кровь и воображение волнения, а вечером все так же, без него, ложишься спать. Должно быть, у каждого настает такая пора в семейной жизни, когда это случается, и мы с Клэр, увы — не исключение.

«Нет, у нас с Клэр даже лучше, чем у остальных», — сказал я себе, топая на кухню завтракать. Ведь, когда побреешься и оденешься, то смотришь на мир уже иными глазами. Клэр, умывшись, тоже пришла в себя, и предстала передо мной во всей красе — очаровательная смуглянка тридцати двух лет. Четырехлетний Билли и девятилетняя Джейн уже сидели за столом, уписывая кукурузные хлопья. Детишки у нас были — загляденье — крепкие, веселые, веснушчатые; кухня тоже приличная — современно обставленная, напичканная электронной утварью и всякими мелочами. Да и дом наш — тоже ничего небольшое ранчо, стоившее мне три года назад чуть больше тридцати тысяч. Весьма даже недурно — ведь если я не считался лучшим адвокатом в Сан-Вердо, то и среди худших тоже не слыл. Что же касается семейных отношений, то да порой нам случалось срываться, выходить из себя и орать друг на друга. А с кем не случается?

Клэр извинилась. Она пробудилась не в своей тарелке. Встала не с той ноги. Некоторые женщины прикладываются к бутылке, другие становятся неприступными, а вот Клэр у меня — отходчивая. Грех жаловаться. Словом, она извинилась, а я великодушно обронил, что, мол, не за что. Детишки, счастливо хихикая, сосредоточенно работали челюстями, а я выпил свой апельсиновый сок и сказал Клэр:

— Если хочешь знать, зачем я это спозаранку понадобился Чарли Андерсону, то я могу объяснить.

— А ты знаешь?

— Могу высказать научно обоснованную догадку. Ты уже слышала, что Джо Апполони, владелец ресторана «Пустынный рай», сыт по горло компанией «Костер и Кеннеди»?

— О, нет! Нет, Блейк — быть этого не может! — ее голос сорвался на возбужденно-счастливый фальцет, заставивший детишек на время перестать уписывать хлопья. Что ж, тридцать пять тысяч долларов — это сумма, вполне способная вызвать возбуждение, а ведь именно столько Джо Апполони ежегодно выкладывал адвокатской конторе «Костер и Кеннеди» за то, чтобы она представляла его интересы. Что касается самих Костера и Кеннеди, то оба они обрюзгли, одряхлели, поглупели и очень-очень заважничали, так что, если какие-то из этих качеств и требовались Джо Апполони лет десять тому назад, то теперь он в них нуждался, как в гангрене.

— Это всего лишь догадка.

— Блейк, ты непревзойденный мастер по части догадок. Ты понимаешь, что это для нас значит?

— А что это для нас значит? — вкрадчиво спросил я.

— Обалденную кучу денег — вот что! — торжествующе выкрикнула Клэр. — Задаток тебе положат такой же?

— Пусть для начала даже тысяч двадцать пять, все равно это не мелочь.

— Ой, Блейк, а я так наорала на лапочку Чарли.

— И поделом ему, — мстительно сказал я. — Слушай, Клэр, хочешь, я тебе кое-что скажу?

Клэр, поставив передо мной тарелку с омлетом, закивала. Детишки, без которых не обходилось ни одно мало-мальски важное дело, тоже дружно закивали.

— Так вот, пока ещё Чарли Андерсон будит нас в семь утра. А вот через год — всего лишь через какой-то год, Клэр, или через два, — если какой-нибудь паршивый политикан осмелится позвонить мне в семь часов, это будет стоить ему должности и карьеры.

Клэр всплеснула руками.

— Ой, как я люблю, Блейк, когда ты так говоришь, — радостно взвизгнула она. — Ты просто излучаешь уверенность. А вот за неуверенного в себе мужчину я бы и гроша ломаного не дала. Ведь какими бы славными качествами ни обладал мужчина, но, если он не уверен в себе, — то обречен всю жизнь прозябать в неудачниках. Молодчина!

Быть может, я был бы счастливее, относись моя Клэр к тем женщинам, которые довольствуются тем, что имеют, но с другой стороны — она всегда меня подбадривала. Понукала. Толкала вперед. Я это точно знал. И всегда замечал. На каком-то этапе она твердо решила, что должна сделать меня миллионером.

В Сан-Вердо я перебрался четырнадцать лет назад, едва успев закончить юридический колледж, но к одуряющему зною, царящему летом в пустыне, так и не привык. Выйдя из дома на раскаленное пекло, я судорожно вдохнул обжигающий воздух, бегом устремился к машине, рыбкой нырнул в нее, включил кондиционер и лишь тогда вздохнул с облегчением. И такое повторялось каждый день. Мы лишь недавно впервые позволили себе завести машину с кондиционером, и я отнюдь не считал, что выбросил деньги на ветер. Если нельзя купить счастье, то за удобство и комфорт никаких денег не жалко.

Направляясь в центр города, я миновал Фремонт-сквер — то самое место, где когда-то возникло наше первое заведение по выкачиванию денег из карманов азартных посетителей. Муниципалитет неоднократно пытался прибрать доходное место к рукам, но всякая попытка властей наложить лапу на главную городскую достопримечательность неизменно натыкалась на бешеное сопротивление. Занятно — никто ведь не возражал против того, что власти управляют тотализатором на скачках, но, стоило завести речь о казино, общественность тут же поднимала дикий вой. Сейчас же городские власти возвели в самом центре нашей Фремонт-сквер высоченную и совершенно роскошнейшую хрустальную клетку — ультрасовременный павильон из стекла и бетона, убежище от палящего солнца, — а вокруг расставили сорок «одноруких бандитов». На мой взгляд, эти автоматы ничем не отличались от торчащих буквально на каждом шагу счетчиков автомобильной парковки, но вот владелец казино считал иначе. Обслуживал «бандитов» всего лишь один человек, загружавший их мелочью, а вот доходы от них просто поражали воображение.

Вы не поверите, но уже утром возле автоматов толкались многочисленные желающие пощекотать себе нервы. Во всяком случае, лязг от металлических рычагов стоял изрядный. В основном за ручки дергали престарелые дамочки, молодость которых пришлась на предыдущие полстолетия. Впрочем, старушки и повсеместно составляли большинство среди клиентов «бандитов». Чьи-то бабушки, а, может, и прабабушки, в данную минуту они меньше всего напоминали милых старушек. Скалясь от усердия и цедя сквозь зубы всякие непристойности, старые перечницы дергали за рычаги своими сухонькими птичьими лапками, без конца скармливая в ненасытные разверстые пасти четвертаки и полтинники. Хотя я на дух не выношу моралистов и ханжей, осуждающих азартные игры, это зрелище показалось мне отвратительным. Я не отношусь к тем, кто распускает нюни по поводу смерти и бренности бытия — я прекрасно сознаю, что подвержен духу тленья и Клэр переживет меня, — и в тот миг мне не составило труда представить её на месте любой из этих ведьм.

— Заруби на носу, — буркнул я себе под нос, — впредь ты должен объезжать Фремонт-сквер стороной.

Впрочем потом, пару минут спустя, я уже сменил гнев на милость.

— Пес с ними, пусть себе потешатся, божьи одуванчики. В конце концов, кому они мешают?

Словом, с легким характером и добродушным нравом можно выжить и в Сан-Вердо.

На главной автомобильной стоянке города Чарли Андерсону выделено аж целых два места — недурно, если принять во внимание, что подобной чести из всей городской администрации удостоены всего десять человек. Что я хочу сказать: Чарли — окружной прокурор, но причислен к городской элите. Следуя его совету, я поставил машину под навес, по соседству с его «бьюиком», и двинулся ко входу в новехонькое, с иголочки, здание городской управы. Охранник учтиво взял под козырек, лифтер в ливрее поклонился и проквакал: «Здравствуйте, мистер Эддиман», а Саманта, смазливенькая секретарша Чарли, улыбнувшись, напомнила:

— Как насчет обещанного свидания, мистер Эддиман? Мы с вами когда-нибудь встретимся, или вы только куражитесь над бедной девушкой?