"Серёжа, прости меня, но так больше жить невозможно, я люблю тебя, и ещё раз люблю, но пойми, мы далеко друг от друга. Ты не можешь приехать в Москву, а я не хочу возвращаться, мне не хочется мучить ни тебя, ни себя. Найди себе подходящую девушку и полюби её как меня. Прости, если сможешь, и не волнуйся за меня, я как-нибудь проживу, тут не так плохо, как казалось, хоть и одиноко без тебя. Будь счастлив и любим... Вечно твоя Лера ".

Я положил листок на место.

- Мы ей писали, звонили, - голос отца заставил меня вздрогнуть, он вошел в комнату бесшумно, прикрыл за собой дверь. - Всё бесполезно, она и слушать не хотела, всё говорила: это его выбор...

- Где она сейчас? - наверное, я не желал знать этого, но язык повернулся спросить сам собой.

- В Москве, работает. Через месяц после того, как ты... ушел, вышла замуж за какого-то толстосума. - Отец сел на кровать, тяжело вздохнув. - Ты не волнуйся, жизнь, она наладиться...

- Уже наладилась! - я хмуро посмотрел на монитор компьютера. - Зачем разбили?

- Это мать... Сам подумай, после такого... - отец подобрал с пола громоздкий шлем и задумчиво повертел в руках. - Странная модель, не такая как обычно, как сказали, специально для самоубийств. Сын, мы с матерью не будем спрашивать, как тебе там было, но что ты будешь с этим делать теперь?

- Я должен туда вернуться, - я снова взял письмо, усмехнулся, мельком перечитав содержимое. Смяв его, выкинул в корзину под столом. Через секунду туда же полетело и снотворное. Отец с удивлением смотрел на меня.

- Ты это серьёзно?

- Да, мне нужен компьютер и новый шлем, - я повернулся к нему и добавил с улыбкой. - Ну, если что, хоть шлем можно будет сорвать!

Он встал, косясь на меня, как на сумасшедшего.

- У матери будет удар...

- Я знаю, что делаю, и не волнуйтесь так, - я встал и мы вышли из комнаты.

Впереди оставалось много работы, а самое главное - долг, который нужно вернуть.

ЭПИЛОГ

Раннее январское утро. По лестничным клеткам замызганной, обшарпанной пятиэтажки раздавались шаги одинокого путника. Под ногами скрипел снег, занесенный сюда через разбитые окна метелью. Прошедшей ночью я ехал в поезде и видел её из окна. Теперь поднимался на четвёртый этаж, держа в руках тяжелую спортивную сумку. Мне некуда торопиться, я не спеша шёл наверх, считая ступени и этажи. После третьего остановился и прислушался. У старых построек тонкие стены, можно услышать голоса жильцов и прочий шум их жизни, но раннее утро видимо не способствовало быстрому пробуждению. На площадке царила тишина.

Я стоял, любуясь видом белого снега из разбитого окна, но вскоре двинулся дальше. Мимо вдруг пронеслась детвора, весело сбежавшая по ступенькам вниз, хлопнула входная дверь. Я поднялся на четвёртый этаж и замер. Вытащил из кармана бумажку с подсказкой маршрута и заглянул в неё. Тридцать шестая квартира. Конечно, я уже наизусть запомнил все, что написал там несколько дней назад, но важность момента брала своё. Набрав полную грудь свежего воздуха, повернул направо. Открыл дверь, ведущую к квартирам, и остановился в коридорчике, забитом старой обувью и прочими уже ненужными вещами. Снова прислушался, так, словно ожидал услышать что-то важное, и услышал. Голоса, несколько голосов. Кто-то ходил, скрипя полами, потом мальчишеский детский смех. Двигаясь в какой-то прострации и, словно летя по воздуху, я тихо подошёл к искомой двери. Приложил к холодному дерматину ухо.

- Дети, завтракать!

Голос женщины донёсся, видимо, с кухни. Кто-то пробежал за дверью, звонко смеясь. Маленький мальчик.

- Пашка, ты не брат, а засранец! - послышался возмущённый, но всё же радостный голос.

Моё сердце замерло. Это она! Я узнал бы её голос из тысячи. Следом послышались торопливые шаги.

- А ну отдай!

Я поднял руку и ,не спеша, выжидая паузы, постучал три раза.

- Кого в такую рань принесло-то!?

Голос женщины приблизился вплотную. Я сделал шаг назад, и робкая улыбка растянулась на лице. Руки задрожали. Замок щёлкнул несколько раз, прежде чем дверь распахнулась вовнутрь. Женщина лет сорока недоуменно смотрела на меня, глупо улыбающегося, и не в силах что-либо сказать.

- Вам кого, молодой человек? - я заглянул за её плечо, в кухонный проём, и в этот момент увидел её, именно такую, какую видел в Терре, ничуть не изменившуюся.

- Кто там, ма? - Ри встала в проходе. Её округлившиеся глаза дрогнули и заблестели. - СЕТ!

Она кинулась мне на встречу, едва не сбив с ног родных. В одном гигантском прыжке Ри преодолела последние метры. Сумка выпала из моих рук. Девчонка вцепилась в меня, крепко обняв за шею, и повисла.

- Сет! Сет! Сет! - твердила она, смеясь и плача одновременно.

Я стоял, прижав Ри к себе, уткнувшись в её волосы, и легонько покачиваясь. По моим щекам закапали слёзы.

- Вы... а... Сет? - её мать стояла, разведя руки и с трудом понимая происходящее. - Маргарита много о вас рассказывала... Ну что ж, проходите...

Я внёс Ри в квартиру прямо на себе, не в силах оторвать её и отпустить.

- Это он, мама, это Сет! - Маргарита, наконец, спрыгнула на пол, вытирая слёзы.

Она всё время крутилась около меня, помогая снимать куртку.

- Как ты? Где ты? - не переставала терзать меня девчонка вопросами.

Из комнаты вышел её брат, боязливо наблюдая за незнакомцем. Едва я скинул ботинки, как Ри потащила меня на кухню.

- Представляешь, Сет, а меня на полтора года внесли в чёрный список. В Терре теперь в ближайшее время встретиться не получится!

Она усадила меня на стул и принялась наливать из чайника чай. Я молча наблюдал за её действиями, просто любовался ею, живой, невредимой.

- Но это ещё ничего, ребят из клана Львиной Головы вообще на три года! А Рамзеса я так и не нашла...

Она поставила передо мной кружку, достала из буфета печенье.

- А ты как меня нашёл, Сет? Вообще, как здесь оказался? Ну не молчи! - она смеялась, вытирая проступающие слёзы.

- Я вернулся в Терру и узнал, где ты живёшь от ребят из "Косточки"... Сергей... - я вдруг понял, что Ри по-прежнему называет меня по нику из Терры. - Меня зовут Сергей Вересов.

- Ты всё-таки вспомнил?! - засмеялась она, присев рядом.

Её голубые глаза блестели от слёз.

- Да.

Я открыл сумку, которую поставил у ног. Она оказалась забита упаковками яблочного сока, так ею любимого.

- Я помню, что ты любишь только яблочный...

Маргарита рассмеялась, оценив мою заботу.

- Долго добирался?

- На поезде, - слегка поморщился я, - путь не близкий, но ведь терпимо на эти полтора года?

- Конечно... - она робко коснулась моей руки, и в следующее мгновение наши пальцы переплелись... - Конечно, терпимо...