— Нет, — ответил Рейгар, откинувшись на спинку стула. Он внезапно почувствовал себя усталым; по всему телу разлилась тупая боль. Он так много сделал за сегодня, говорил со многими людьми, и только боги знали, сколько раз он пересёк Красный Замок из одного конца в другой…

— Почему нет? — Голос его жены хлестал, словно кнут. — Почему ты ей веришь?

— Потому что у меня нет против неё никаких доказательств, Лиа, — сказал он со вздохом. — Я не могу обвинять её без…

— То есть моего слова недостаточно? — Она сжала руки в маленькие кулачки. — Ты ставишь её слово выше слова своей жены?

— Это не значит, что я не доверяю тебе; вопрос в доказательствах, — проворчал он, вынося её свирепый взгляд. Он чувствовал, что его терпение на исходе, а её гнев оставлял горький привкус во рту, и он отрезал: — Что, у тебя есть доказательства? Ты слышала собственными ушами, как она плохо о тебе говорит? — Можно было сказать, что здесь он её победил, так как ярость сошла с её лица, уступив место замешательству.

— Ну, н-нет, только то…

— Тогда здесь нечего обсуждать, и не надо обвинять в этом леди Серсею, — сказал он с решительным видом, проходя мимо неё в ванную комнату, где в тазе с водой сполоснул лицо. Он вцепился в края металлической посудины, наблюдая, как падают капли с его лица, создавая рябь на поверхности воды. Боги, он чувствовал себя ужасно усталым, как будто его конечности были натянуты, словно струны.

Лианна прошла за ним с упреждающим аргументом на устах:

— Рейгар, я просто знаю, что это она! Я вижу это в ней, она презирает меня, и ей нравится видеть меня страдающей…

Его раздражение достигло пика, и он резко сказал:

— Ты не будешь позорить меня перед дочерью лорда Тайвина во второй раз, вооружённая только своими представлениями! — Его нехарактерная вспышка, казалось, шокировала его жену, так как она только смотрела на него в тишине обиженными глазами. Быстро вернув спокойствие, Рейгар выпрямился и вернул своему взгляду твёрдость. — Отставь свой гнев в сторону, Лианна. Ты позавтракаешь с ней завтра утром, и я ожидаю, что ты будешь вежлива к леди Серсее. — В качестве жеста примирения Рейгар наклонился поцеловать её, но она отстранилась, и его губы нашли только воздух.

— Ты хочешь, чтобы я ела с ней? — воскликнула она, как если бы он попросил её поцеловать ей руки и ноги леди Серсеи. — И не спросив сначала меня?

— Я знал, что ты не согласишься на это. Но это нужно сделать, чтобы устранить все плохие чувства…

— Я не хочу! — по-детски крикнула она, в подтверждение топнув ногой. — Ты не можешь заставлять меня! Я отказываюсь есть с ней наедине!

Рейгара было не так легко сподвигнуть на ссору, ещё меньше на крики, и ещё меньше, если это была Лианна. Но что-то в её детском истеричном крике вызвало в нём, возможно, самый худший гнев; и это был не крик, но холодный, твёрдый голос, чуждый ему.

— Ты — королева, — сказал он, вытянувшись в полный рост. — И как королева, ты должна делать то, что не приносит тебе удовольствия. Ты больше не ребёнок, Лианна, хотя когда-то и была. — Она стояла, одеревеневшая, с лицом пустым, словно холст, и злость медленно угасала в её глазах. Он обхватил её подбородок, наклонился к ней и сказал: — Ты позавтракаешь завтра с леди Серсеей.

Рейгар видел, как в её серых глазах грозили появиться слёзы, но она сдержала их и отдёрнулась от его прикосновения.

— Очень хорошо, — сказала она, сухо и несчастно. — Я позавтракаю с женщиной, называющей меня шлюхой за моей спиной, если Вам это угодно, Ваше Величество.

От её слов Рейгар поморщился. Ваше Величество. Никогда за всё время, что они были вместе, она не звала его иначе как Рейгаром. Тем не менее, этим вечером он отказался уступить ей.

— Хорошо. Я рад слышать это, — холодно ответил он, отпуская весь свой гнев.

Он не выносил ссор с ней. С одной стороны, было просто трудно спорить с ней, вооружённой до зубов своим взрывным темпераментом, истощающим его до уступок. И, конечно, он видел её насквозь, знал её боли и печали. Он знал о ней каждую мелочь; всё, что заставляло её плакать и впадать в отчаяние и всё, что заставляло её смеяться до нехватки воздуха. Когда он был с ней менее нежен, то чувствовал, будто ударил её, пока не обменяется с ней несколькими словами.

«Ты слишком мягок с ней», — напомнил ему голос матери.

Но как он мог не быть? Видя её теперь, охватившую себя руками, будто мёрзнувшую от его холодных слов, с проблесками боли в глазах…

Он притянул её к себе, прижав к груди. Его губы коснулись её макушки, а рука проследовала к шнуровке на спине и потянула за ленту.

— Пойдём спать, Лиа, — пробормотал он голосом, сильно отличающимся от прежнего.

Но она снова отстранилась от него, глядя наполовину с яростью, наполовину с печалью.

— Я не хочу тебя сегодня, — холодно объявила она, подтягивая падающую с плеч сорочку. Затем она отвернулась от него, и он смотрел в её спину, пока она устраивалась на постели, а после свернулась калачиком.

Как ребёнок.

Он тоже лёг спать и не прикоснулся к ней.

_____________________________________

Когда Рейгар созвал заседание Малого совета, то ожидал, что оно ничем не будет отличаться от многих других: обсуждение текущего положения, отчёт о средствах казны, разговоры о некоторых вопросах, касающихся отдельных частей королевства, а затем вежливое закрытие всего этого.

— Очень хорошо, милорды, — сказал Рейгар в заключение. — Кто-нибудь хочет ещё высказаться?

Он обвёл глазами стол, за одной стороной которого сидели Тайвин Ланнистер, мастер над монетой; Мейс Тирелл, мастер над кораблями; и великий мейстер Пицель. Напротив расположились сир Герольд Хайтауэр, командующий Королевской гвардией, сир Эртур Дейн в качестве советника и Доран Мартелл как мастер над законом. Ближе всех к нему сидел Джон Коннингтон, его друг и десница.

Никто ничего не сказал, и, казалось, что всё прошло гладко, пока не вскрылась старая рана.

— Ваше Величество, я чувствую, что должен сказать от имени моего Дома, — заговорил Доран Мартелл, как обычно оценивая Рейгара своими тёмными глазами.

— Говорите, лорд Доран, — веско произнёс Рейгар.

— Дорн горячо предан нашему Дому, как Вы наверняка знаете. — Ещё бы! Понадобились месяцы переговоров и высокое назначение Дорана Мартелла, чтобы уладить вопрос с Дорном после войны. — И мои люди… возмущены, как Вы видите. — Рейгар молчал, чувствуя обречённость. — Они по-прежнему помнят несчастье, случившееся ранее.

Перед глазами Рейгара возникло лицо Элии.

— Чего Вам ещё надобно? — прямо спросил он, пытаясь скрыть эмоции. — Я сделал всё, что мог, чтобы вернуть её; я хотел этого, лорд Доран, и это правда. — Он всегда любил Элию, всегда, хотя Дорн думал иначе. Разве это не он похоронил своих двух детей и жену? Рейгар знал об их страданиях, хотя дорнийцев это, похоже, не волновало.

— Я знаю, Ваше Величество. Но мои люди до сих пор думают, что Вы могли сделать больше.

Прежде чем Рейгар смог ответить, сир Герольд опередил его:

— Его Величество не может изменить прошлое, лорд Доран. Нужно двигаться дальше.

— Я знаю. Но… — Доран помолчал, оглядев стол, прежде чем снова вернуться взглядом к Рейгару. — Хоть и прошло три года, мы по-прежнему полагаем, что Вы опозорили её.

Раздражённый и чувствующий себя, как на допросе, Рейгар признался:

— Я опозорил её, взяв леди Лианну, я знаю это. Но я не ожидал, что мой отец сделает то, что сделал, и если бы я знал, что они в опасности, я бы немедленно их перевёз. — Это был дикий огонь, сказали они; его запасы хранились под Красным Замком и твердыней Мейгора, и алхимики высвободили его на волю.

— Нам это известно, мой король, — холодно ответил Доран. — Но всё же остановимся сейчас на настоящем, хотя прошлое всё ещё играет большую роль.

С внезапно нахлынувшим чувством усталости Рейгар откинулся на спинку стула. Мщение. Мартеллы всегда будут хотеть отомстить за прошлое. Как будто он недостаточно скорбел. Он принимал смерть Элии как осознание её важности для него, пришедшее слишком поздно; но он хотел для неё покоя, как и её семья. Так к чему ворошить прошлое?