Так он начал курить – и не бросил, хотя Лунатик все это страшно не одобрял, недовольно косился в его сторону и хмуро язвил, что рано или поздно Сириус засунет за ухо непотушенную сигарету и подпалит себе волосы.

Нет, Сириуса не раздражал Лунатик – вместе со всеми его взглядами исподлобья и лекциями о раке легких (какая-то маггловская болячка, о которой мама-врач, должно быть, прожужжала ему все уши). Порой он бывал немного занудой, но Сириус уже давно решил, что ему, пожалуй, это нравится – как и то, что раз в месяц Лунатик превращался в кровожадного монстра, который одной левой способен вырвать тебе руки, а затем прибить ими нафиг. Сразу и монстр, и зануда – уникальный в своем роде. А еще – иногда он сжимал волшебную палочку, и в глазах у него разгорался особый блеск, и тогда Сириус видел, что Ремус тоже способен вырвать тебе руки, а затем ими прибить – вот только он никогда бы так не поступил, потому что такой уж он есть, Лунатик, воздушная зефирка внутри оборотня внутри у зануды. Единственный и неповторимый.

Эванс тоже была занудой, но совершенно другого сорта. Ее занудство Сириусу не нравилось. По правде говоря, если бы Сохатый не втюрился в нее по уши в приступе какого-то идиотского безумия, Сириус уже проклял бы ее, и не раз – просто за то, что она такая назойливая, самоуверенная и, прах ее побери, постоянно действует другим на нервы. Сохатый думал – это глупость и бред, что Эванс дружит с Сопливусом; если дать ему себя накрутить – он бы так и бегал кругами по комнате и рвал из-за этого волосы. Что до Сириуса – он считал, что Эванс с Сопливусом прямо-таки два сапога пара, и про себя даже называл ее “миссис Сопливус”. Он никому об этом не обмолвился, ни словечком – даже Лунатику, потому что тот всегда делал такое неодобрительное лицо, когда слышал наезды на Снейпа… Бля, да Сириус готов был яйца свои прозакладывать – Снейп и не думал защищать Ремуса в ответ, когда слышал от своих мудацких дружков, какая погань эти оборотни, и как их всех надо собрать в кучу и перехуячить, чтобы точно подохли… О, Сириус прекрасно знал, о чем толковали между собой такие людишки…

А потом он, Сириус – он, кто должен был заботиться о Лунатике! – взял и рассказал этому ебучему гаденышу, этому дерьму с соплями, как пробраться в хижину к Ремусу. И это выплыло наружу.

Порой Сириус думал – он совершенно рехнулся… был не в себе, раз так поступил и подверг Лунатика опасности. В него тогда словно кто-то вселился… словно к нему в голову залез его ничтожный папаша и так все исказил, что Сириус взял – и сделал это. Нет, мир бы определенно стал чище, перестань его пятнать этот мелкий кусок дерьма – или любой другой Пожиратель, если уж на то пошло… но мир без Лунатика, мир, где Лунатика замучили и казнили… да без него вся вселенная стала бы неправильной.

Он осознал это только тогда, когда самое страшное едва не случилось. Жизнь – она такая.

Погода в Хогсмиде была хуевая. И, разумеется, там тоже шел дождь. Снова он – будто в мире не осталось ничего другого, только дождь, холодный, тоскливый и мрачный. Сириус чувствовал этот холод еще у Поттеров – тот напирал на окна, подбирался к теплу, что исходило от Сохатого, Чарльза, Дореи, Лунатика… Сириус так и не объяснил Джеймсу, отчего ушел из дома; сказал только, что не мог больше там оставаться, чтобы Сохатый не узнал, что это такое – когда мир становится все мрачнее и мрачнее, словно в него приходит полярная ночь. Но сам Сириус знал. И спрятал на дне своего сундука два блока “Пэлл-Мэлла” – запасся в преддверии ночей, когда бессонница приносила воспоминания о приглушенных голосах, что клубами табачного дыма расползались по его бывшему дому.

Он помог Лунатику спуститься на платформу, стараясь его поддерживать, но в то же время не сжимать пальцы слишком крепко. У Сохатого никогда так не получалось, хоть он и старался, а Хвост был еще тем неумехой: в последний раз, когда ему позволили поучаствовать, для Лунатика это закончилось переломом трех плюсневых костей – Питер уронил сундук ему на ногу. Сириус тогда влепил Хвосту знатную затрещину, а потом костерил на чем свет стоит, пока тот не разрыдался. Бедный недотепа – никакого продыху от собственного мудачества. Сириус вздохнул от одного воспоминания о той истории. Именно тогда он назначил себя ответственным за Лунатика, раз уж Сохатый и Хвост (всяческих им благ) только и могли, что щелкать хлебальником.

- Ну вот, Лунатик, - сказал Сириус, накидывая на того капюшон – волосы у Ремуса были влажные от пота, - прелестный ледяной дождичек, только для тебя, по особому заказу – я нарочно сгонял сову. Нравится?

- Как мило и заботливо с твоей стороны, Бродяга. Но в следующий раз лучше заказывай конфеты, - Лунатик явно пытался не слишком наваливаться на него при ходьбе.

- С малиновой начинкой?

- М-м-м, - протянул Лунатик, явно мечтая слопать всю шоколадную заначку.

- И голыми красотками на коробке?

- Снова зачаруешь картинку? Никто в Хогсмиде не станет продавать конфеты с малиновой начинкой в коробках “сердечком”, и чтобы на крышке были изображены мастурбирующие девушки. И это, мистер Сириус Блэк, есть непреложный факт.

Сириус расплылся в улыбке.

- Все равно я не люблю повторяться.

Он надвинул пониже собственный капюшон, защищая глаза от заебавшей мороси. В нескольких шагах впереди Хвост катил по грязи два сундука – свой и Лунатика; Джеймс управлялся с оставшимися – собственным и сундуком Сириуса. Большая часть приехавших на поезде студентов ломанулась вперед, стремясь поскорее спрятаться от мерзопакостной погоды, так что свободных карет осталось немного. И у одной из них как раз пищала и ссорилась стайка второкурсниц.

Должно быть, потому, что рядом с соседней маячил Сопливус и поддерживал нетвердо стоявшую на ногах Эванс примерно так же, как сам Сириус – Лунатика.

- Зашибись, - со вздохом пробормотал Лунатик, который явно их заметил. - Джеймс уже…

- Ага, - Сириус тоже вздохнул – и застонал, когда Джеймс зашлепал к Эванс прямо по грязи. - Какого хера сейчас… Вот хули ж он не выбрал себе девчонку, которая бы от него тащилась?

- Думаю, если бы ты смог ответить на этот вопрос, - судя по голосу, Лунатику было чуть-чуть смешно, - то разрешил бы величайшую загадку человеческой природы.

- Эванс! - Джеймс затормозил перед стоявшей у кареты парочкой – так резко, что забрызгал их грязью. - Как ты себя чувствуешь?

- В основном - что промокла насквозь, Поттер, - Сириус слышал усталость в ее голосе даже с того места, где стоял. Вылитая миссис Сопливус – вот кто она такая. Этот паскудный хам даже лыбился во весь рот, пыжась от гордости за свою стервочку.

- Прошу прощения, но мне пора, - и она повернулась к карете.

- Хочешь – поехали с нами, - предложил Сохатый – как всегда, стопроцентный гриффиндорец. Порой Сириусу хотелось, чтобы тот был гриффиндорцем не на сто процентов, а только на девяносто.

Сопливус ответил презрительно-недоуменным взглядом – словно глазам своим не поверил при виде такого дебилизма. Как же Сириус мечтал вколотить этот поганый шнобель ему в глотку – и не только потому, что был с ним в чем-то даже согласен насчет Сохатого. Почему Джеймс так перед ней распинался – перед Эванс, из-за Эванс, этой миссис Сопливус, чтоб ей пусто было?

- Я еду с Северусом, Поттер, - она к нему даже не повернулась. - И очень хочу подняться в экипаж и поскорее добраться до школы, потому что тут холод собачий. И Ремус, похоже, со мной совершенно согласен – так что, может, перестанешь нас всех задерживать?..

Эванс забралась на подножку, придерживаясь за ручку кареты. Сопливус ей помогал – будь на месте этого гада кто-то другой, Сириус назвал бы такое отношение заботливым.

Вся эта ночь была какая-то трехнутая. Ебанутая.

Снейп вскарабкался в карету следом за своей подружкой – высунулся наружу, потянувшись к дверце, мельком глянул на четверку Мародеров и расплылся в неспешной и понимающей усмешке… словно Сфинкс, который знает, что загадал слишком сложную для тебя загадку, и теперь ждет, когда сможет тобой закусить.