Как же ей связаться с Севом? Через совиную почту? Если они закрыты, придется туда вломиться. Оставить им немного денег и…

Вот только денег у нее как раз и не было. Она ничего с собой не взяла, только ту мантию, что на ней, и свою палочку. Тьфу ты.

Что ж, придется вломиться к ним сейчас, а заплатить потом. Нужно отправить Северусу записку, пока он не исчез окончательно; как-то предупредить его, что…

Ой, какая же я все-таки дура.

Она остановилась прямо посреди дороги и вызвала в памяти то мгновение, когда Северус притронулся к ее локтю, а потом бросил взгляд через плечо, сворачивая за угол; сосредоточилась, отсекая все, что случилось и до, и после, и, заново переживая этот миг счастливой надежды, воскликнула:

- Экспекто патронум!

В холодном ночном воздухе заискрилась лань, развернулась на месте и понеслась на север, промелькнув перед глазами, как метеор.

Лили побежала за ней.

Деревню пришлось обойти стороной – из опасений, что на главной улице она привлечет к себе слишком много внимания. Лань уже давно скрылась из виду; когда Лили уловила в темной дали последний отблеск, та все еще мчалась на север. Значит, и ей туда же. Хотелось надеяться, что Сев все-таки повернет назад – ох, только бы он повернул…

А если нет, то она просто продолжит идти вперед. Не остановится, пока его не нагонит.

Теплый свет Верхней улицы остался далеко позади. Лили пробиралась задворками – мимо домиков, беспорядочно разбросанных по равнине, которая дальше переходила в предгорье, и в конце концов снова вышла на дорогу, к тому месту, где та заканчивалась, упираясь в ограду. Найдя ступеньки, она перелезла на другую сторону изгороди и оказалась на пустоши, которая тянулась вдоль подножья горы.

- Укажи! - снова скомандовала она палочке, и та послушно повернулась на север. Лили двинулась в том направлении, время от времени перебираясь через россыпи камней, и наконец огоньки Хогсмида растаяли во мраке, и она осталась одна. Ни звука – только ветер, ее собственное тяжелое дыхание да шорох шагов по холодной, бесплодной земле.

Тучи раздвинулись, и снова показалась луна – крупнее, чем раньше, и ниже висящая в небе. Хлынул серебристо-белый свет, омывая высокие валуны, и их тени опрокинулись вниз и потянулись к Лили.

Где-то в дюжине метров впереди появилось что-то черное, отделилось от затемненной верхушки скалы. Лили оцепенела, сердце замерло в груди…

Но это оказался не Северус. Это была мантикора.

Вокруг ее гривы нимбом сиял лунный свет. Лили скользнула взглядом по ее хвосту – черному, с резко очерченными угловатыми выступами и ядовитым жалом на конце. Глаза твари горели во тьме, как два рыжих уголька; точь-в-точь как те сигареты, что курил Сириус после смерти Регулуса.

Мантикора подобралась, напрягла мышцы – лунный свет мазнул по согнутой задней лапе – и прыгнула.

Внутренний голос завопил: “Ты что творишь?!” - но Лили зажмурилась и прокричала:

- Иллюминатус!

Под веками вспыхнуло – свет ударил ослепительной волной, и мантикора истошно заверещала. Лили открыла глаза – тварь хлопала себя по лицу, металась то вправо, то влево, но нюх она явно не потеряла, так что…

Заклинание дымовой шашки слетело с палочки само – Лили даже не успела осознать, что совершает ошибку: да, дым скрывал ее от мантикоры, но в то же время и мантикору от нее. Что ж, та теперь ослеплена как минимум дважды; самое время убираться куда подальше. Только не в деревню, к людям эту зверюгу подпускать нельзя, но вот если заманить ее в какое-нибудь ущелье…

Лили побежала направо; бросила перед собой заклятье, определяющее рельеф местности – когда-то она отыскала его, чтобы помочь Ордену с ночной рекогносцировкой. Ага, вот: где-то метров через двенадцать начинается обрыв.

Она затормозила на самом краю; гравий брызнул из-под ног, с рокотом обрушился в овраг, где метрах в пяти-шести внизу виднелась замерзшая река.

Вот только тот рокот – это оказались вовсе не камешки. Похоже, мантикора прекрасно сориентировалась и по запаху.

Лили кинулась вперед – слишком крутой склон, она заскользила, точно на лыжах, вниз-вниз-вниз, а потом земля вывернулась из-под ног, будто отрезанная ножом, и вдруг возникла снова; Лили рухнула на камни – они покатились в разные стороны – ободрала ладони, и, похоже, на сей раз точно повредила лодыжки. Охнув, она поднялась на ноги; мантикора рычала – из горла рвались низкие, раскатистые звуки, под лапами осыпался щебень – зверюга спускалась по склону, и Лили сама удивилась силе своего испуга, тому, как все тело пробрал озноб…

Кое-как дохромав до реки, она ступила на лед. Тот затрещал, но выдержал. Ей захотелось глянуть назад; желание было внезапным и отчаянным, как удар молнии, и, не успев его подавить, Лили повернула голову. Растрепанная прядь упала на щеку, но не помешала разглядеть мантикору – лунный свет озарял ее человеческое лицо, горящие глаза и оскаленные зубы, а по подбородку стекала кровь, тварь явно собиралась прыгнуть – высоко занесла хвост, как для удара…

Лили метнулась к другому берегу. Порыв воздуха – она шлепнулась на лед, и жало прошло над головой впритирку – под животом разбежались трещины, студеная вода обожгла сквозь одежду, и кожа взорвалась отупляющей болью, точно от какого-то коряво наложенного Круциатуса, а потом пальцы нащупали впереди каменистую твердь, Лили попыталась ухватиться, подтянуться…

Позади на лед обрушилось что-то тяжелое – раздался хруст, потом плеск воды; когти мантикоры разодрали вымокший плащ и рванули назад – руки разжались, резкая боль опалила спину и потекла вниз – к коленям и дальше по икрам, четыре горячих полосы, и Лили вскрикнула…

Мантикора взвыла не своим голосом, и неожиданно когти исчезли.

Какой-то человек – чьи-то пальцы тисками сомкнулись чуть выше локтей и потянули ее наверх из реки; Лили трясло, она вцепилась в своего спасителя – слишком худые руки, слишком тощий подросток со стальной хваткой…

- Сев! - ахнула она.

- Я покинул школу всего час назад – а ты за это время умудрилась попасться мантикоре, чуть не утонула и в придачу продрогла до костей?

В его голосе бурлила ярость, хватка была совершенно немилосердной, но он очень мягко развернул Лили спиной к себе, чтобы взглянуть на ее раны; через секунду ее накрыло сушащим заклинанием, а потом еще и согревающим – в целом ощущение было такое, словно она вылезла из ванны и накинула одежду только что из сушилки.

На горном склоне было так тихо, что звенело в ушах: ни воя, ни рычания, и никаких тебе нечеловеческих воплей.

- Сев… мантикора…

- Уже на дне реки, - отрывисто бросил он. - Помолчи и не мешай осмотру. Она тебя не ужалила, так что все будет хорошо… рано или поздно.

Она обхватила его поперек груди, чувствуя под ладонью ребра.

- Прости, - выдохнула Лили, - прости, пожалуйста, я не знала…

- Тише, не отвлекай меня, - сказал он.

Сглотнув, она пристроила голову к нему на предплечье. Его прикосновения были быстрыми и умелыми и чем-то напоминали манеру мадам Помфри, но сердце под ее ладонью колотилось как безумное.

- Их явно нужно продезинфицировать, - в его голосе сквозил упрек. - Придется аппарировать в деревню. Держись.

Она кивнула. Аппарация сплющила тело, холодный воздух стал еще холоднее – они со скоростью света неслись сквозь пространство, – и все. Остановка. Задний двор, какой-то домик с темными окнами… Лили пошатнулась и чуть не упала в снег, но Сев ее удержал.

Ноги и спина болели, но не до потери рассудка – особенно теперь, когда страх уже не так туманил голову, а одежда стала сухой.

- Сев… - она заглянула ему в лицо – он явно что-то просчитывал; расстегивал плащ, не сводя глаз с задней двери коттеджа. Извинения так и рвались с языка, но Лили лишь спросила:

- Дамблдор тебя ищет, так ведь?

- Да, - он заставил ее опуститься на грубо сколоченную скамью – хозяин дома, должно быть, поставил ее тут, чтобы весной и летом наслаждаться видом на гору. На плечи лег тяжелый плащ; Северус завернул Лили в него и скомандовал: - Жди меня тут.