- С Вами бесполезно сражаться, Петр Петрович, плетью обуха не перешибешь.

Никольский, сияя довольной улыбкой, сгреб выигрыш, и карточная баталия продолжилась. Взбалмошная дамочка удача, фарт, пруха, везение вертелась, извивалась ужом, выпрыгивала из рук, Петр Петрович проигрывал, отыгрывался, снова проигрывал. И все-таки он сумел в конечном счете припечатать бубновой восьмеркой рубинштейновских туза треф и шестерку червей.

- Не угодно ли в качестве услуги за доставленное удовольствие и в знак восполнения проигрыша отужинать в моей компании? Победившая сторона платит.

Они спустились вниз, в залу, Петр Петрович, как всегда, уселся за свой любимый столик, возле стены, у сцены, где давалась изысканнейшая гастроль мадемуазель Николь из Парижа. Каким шальным случаем могло занести знаменитость французской столицы в Новоелизаветинск история умалчивала, хотя Петр Петрович Никольский об этой проделке фортуны знал доподлинно: мадемуазель Николь, в миру Ольга Константиновна Ларионова, в Париже никогда не была, зато в Петрограде не сошлась с большевиками во взглядах на искусство, не нравилось ей петь и музицировать перед революционной матросней за фунт перловки и ржавую воблу, душа требовала шампанского и рябчиков, жареных в сметане с грибочками и ягодным соусом, щедрого и богатого кавалера и скорейшей возможности перебраться в Париж. То, что словарный запас французского мадемуазель Николь насчитывал не более десятка слов, решающего значения не имело, она умело имитировала бретонский акцент и заграничное поведение и имела оглушительный успех у господ офицеров и других ценителей прекрасного и утонченного. Мадемуазель Николь, томно смотря в зал полуприкрытыми глазами, медленным утиным шагом передвигалась по сцене, прижимая руки к высокой груди, и мечтательно - трогательным голосом тянула что-то заунывно-лирическое, изредка истерично вскидывая ладони вверх, и высоким драматическим сопрано обращаясь к кому-то в зале. Скрипичный квартет, поддерживаемый фортепиано, аккомпанировал ей вяло и неубедительно, явно не дотягивая классом до мастерства не сошедшейся во взглядах с красными вокалистки. Петр Петрович Никольский лениво мазнул взглядом по гибкой фигуре госпожи Ларионовой, особо не задержался, кивнул подбежавшему официантишке:

- Вот что, голубчик, начнём мы с коньяку, а закончим чаем, что в середине - на твоё усмотрение, но чтобы мы остались довольны. Ступай! - и вельможным жестом отпустил халдея.

Руссо-Балт С24-30 лихо гарцевал по булыжникам, мотор простуженно ревел, отъехав два квартала, Петр Петрович Никольский достал из кармана выигрыш, выудил из пачки ассигнаций сложенный вчетверо листок, чиркнул спичкой. В неровно-трепетном дрожании пламени буквы скакали, подпрыгивали, словно совершая некий замысловатый танец: "В город направлен агент коллегии ВЧК "Хмурый", цель задания и приметы пока не установлены". Подписи не было. Петр Петрович поджег бумагу, дождался, пока записка догорит, вожделенно улыбнулся и подмигнул в темноту: ага, вот и крупная рыба появилась!

Отдохнуть, культурно расслабиться после дел праведных, снять с себя физическое, умственное напряжение и внутреннее возбуждение мечтает каждый. В зависимости от конституции и темперамента. Так, приехавший на ярмарку ухарь - купец, удалой молодец, разодетый кокетливым павлином: в длинном сюртуке, да не с двумя-тремя положенными по этикету, обиходу общей моды, пуговицами по борту, а сразу с четырьмя (знай наших!), а по вороту, отворотам, и обшлагам струится змейкой тоненькая шелковая тесьма, а рубашка демонстративно навыпуск, в брюки не заправлена, подпоясана шелковым шнуровым поясом с кистями, так вот, нарядившийся этаким гоголем купец направлялся прямиком на улицу Астраханскую, в дом Коганова. Здесь располагалась приехавшая на гастроли труппа актрис, уже три года подряд беспрестанно репетировавшая спектакль "Сад Амура".

Гимназист, сэкономивший на завтраках, отказав себе в удовольствии откушать свежую булочку с конфитюром и кофий, скопивший на этом деле за неделю целый рубль, спешил в дом Киселева на улице Ковровской, заведение "с претензией", к девице Наталье, "кончившей Высшие курсы с золотой медалью и изучившей основательно за границей французский язык", которая и приголубит и пожалеет и новейшую экзотическую позицию для удовлетворения страсти продемонстрирует, а еще, в порядке добровольной помощи, с домашним заданием поможет, поспособствует: какие главные реки России Вы знаете? Здесь подавали водку или коньяк в заварочных чайниках, музицировали на фортепиано, а в передней находилось свирепое чучело медведя, стоявшего на задних лапах, в передних же державшего золочёный поднос для визитных карточек.

С юнкерами сложнее: они, все-таки будущие офицеры и, хоть и чешется где не положено, но для грядущей войны должны сохранить себя совершенно здоровыми и модной французской болезнью не страдать! Поэтому половые отправления юнкер обязан совершать строго в соответствии с инструкцией: "Приказом по Новоелизаветинскому кавалерийскому училищу". То есть дом терпимости не абы какой, а строго определенный, приказом обозначенный, и время посещения тоже. Не тогда, когда в соответствующем месте засвербит, а в порядке очередности: во вторник очередь 1-го взвода 1-го эскадрона, в четверг 1-го взвода 2-го эскадрона, в понедельник 2-ой взвод 1-го эскадрона, во вторник 2-ой взвод 2-го эскадрона... На первый - второй рассчитайсь! Первым - употребить женщин до обеда, а вторым - до вечера. Далее в действие вступает профилактика. То есть, в дни, указанные для посещения, от 3 до 5 часов пополудни, врач "Новоелизаветинского кавалерийского училища" предварительно осматривает женщин, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать: а) чтобы после осмотра врача до 7 часов вечера никто посторонний не употреблял этих женщин; б) чтобы юнкера не употребляли неосмотренных женщин или признанных нездоровыми; в) осматривать юнкеров до сношения с женщинами и отнюдь не допускать к этому больных юнкеров и г) предлагать юнкерам после совокупления немедленно омовение соответствующего органа жидкостью, составленной для этого врачом "Новоелизаветинского кавалерийского училища". Итак, юнкер, одетый по - отпускному, убывает в увольнение "для половых отправлений" в строго определенный дом терпимости, где врач Училища предварительно осмотрел женщин, выделенных "для употребления", а взводный унтер-офицер доложил дежурному офицеру количество желающих войти сегодня в "Команду употребителей". Расчёт юнкера ведут сами. При этом они должны помнить, что более позорного долга, как в доме терпимости, не существует. На деле процесс похож на чистку трехлинейной винтовки Мосина: вставил шомпол в ствол - и вперед назад, ать-два, ать-два, до полного уничтожения образовавшегося в стволе порохового нагара. Резюмировала приказ отписка явно струсившего начальника училища: "Установленные мною мероприятия должны вызвать у юнкеров не только сочувствие, но и всестороннюю поддержку, ибо они не могут не понимать, что это устанавливается только для личной их пользы к уменьшению числа несчастных жертв заражения их половых членов на всю жизнь."

Осчастливленный получкой рабочий, не теряя времени, мчался в Рыбницкую слободку, в заведение Анисьи Филимоновны Хороповой, прозванное "Сучьей хатой": избу из трех комнат, с украшенными срамными лубками и золотыми амурчиками стенами, соломенными матрасами и застиранными одеялами. Либо в полуподвальный этаж доходного дома Корзунова, где имелись в избытке приехавшие в город на заработки крестьянки, раскрашенные белилами, румянами и сурьмой до внешности матрешки.

Поскольку прогрессивная общественность всегда любила униженных и оскорбленных, в проститутке видели жертву социальной несправедливости, торгующую собой, чтобы прокормить близких. Проститутки в глазах российского интеллигента были окружены ореолом страдания. О падшей женщине писали Достоевский, Чехов, Толстой, Куприн, Леонид Андреев и другие. Известен даже весьма малосимпатичный случай, когда сын всеми весьма уважаемого и почитаемого в городе коллежского асессора департамента Министерства финансов Льва Ивановича Благонравова Антон, юноша взглядов прогрессивных, слывший изрядным народовольцем, преисполненный жалостью к героине романа Федора Михайловича Достоевского "Преступления и наказания" Сонечке Мармеладовой, мягко говоря, скомпрометировал фамилию батюшки, женившись на проститутке Ксюше Павловой, найдя ее поразительно схожей с героиней картины Ивана Крамского " Портрет неизвестной". Свой поступок Антон Львович счел своеобразной формой хождения в народ, а Ксюшины товарки завидовали смертельной завистью, она же, как напишет полвека спустя, в 1969 году, Великий поэт: