Невысокие деревянные домики по обеим сторонам улицы выглядели вросшими в землю: настолько глубоко фундамент был погружен в глинистую почву. Не дома, а хижины - всаднику быстро надоело разглядывать их. Все они казались ему чересчур простыми, незаметными среди множества таких же, отличающихся друг от друга лишь узорами на окнах и крышах.

Меж домов изредка попадались покрытые толстым слоем сажи жаровни, в которых зимними ночами разжигали огонь. Лишь благодаря ним горожанам удавалось не замерзнуть насмерть. Они служили островками надежды среди беснующегося холода и собирали вокруг себя не только жителей, но и местную живность.

Вскоре на смену деревянным постройкам пришли двухэтажные каменные поместья знати. Однако и они навевали тоску безвкусием и нелепым пафосом. На путника смотрели искусно выполненные скульптуры, над дверьми красовались барьельфы, а в окнах в лучах солнца блестели разноцветные мозаики. Но взгляд то и дело натыкался на многолетние слои копоти и трещины, покрывающие стены.

Столь много гордыни на пустом месте.

Как ни старались местные лорды, их поместья даже близко не походили на особняки в Кионе или Вейрне, славящиеся своей роскошью. Если на юге соседями поместий были фонтаны и густые сады, то в Кере из-за спин жилищ лордов выглядывали деревянные постройки, а дым печей пачкал дорогой мрамор. К тому же, камня в королевстве катастрофически не хватало. Приходилось пользоваться доступным материалом, благо Кер едва не терялся среди густых чащ.

На фоне прочих построек несколько выделялись массивные храмы Святой Церкви, подобные тем, что возведены почти в каждом городе Священных Земель. Но и они оставили странника равнодушным и, по-прежнему, неверующим в Спасителя.

Капюшон тёмно-зеленого плаща, скрывающего лицо, слегка съехал вбок, но всадник тут же вернул его на место. Он не был в этих краях много лет, и время сильно изменило его - вряд ли кто-то вспомнит, кто он такой. Но опасаться быть узнанным, тем не менее, стоило. Людская память иногда преподносит сюрпризы, а лишняя огласка пока ни к чему.

Впрочем, опасения оказались излишне. Навстречу всаднику текли толпы людей, но все они проплывали мимо, не замечая его. Никому не было ни малейшего дела, кто он такой и зачем приехал в столицу. В Рейндинхоре, как впрочем, и повсюду, люди думали только о себе. Забившись в собственный маленький мирок, они редко оглядывались на происходящее вокруг.

В этом заключалась очередная ирония: суетиться, пытаться успеть везде, полагать, что только так можно достичь большего и увидеть всё на свете, и не понимать, что на самом деле ты слеп и погребен под хламом мелочных проблем.

Всадник прикрыл глаза, прислушиваясь к летящим по ветру звукам столицы. На лице мелькнула улыбка: после недель проведенных среди камней, деревьев и диких зверей, слышать жизнь доставляло подлинное наслаждение.

Люди был не способны почувствовать то, что он сейчас ощущал. Они так ограничены и слабы. Как букашки: горстка насекомых в огромной чаше. Лишь собравшись вместе, они могли дать жизнь чему-то большему и значащему. Например, городу. Но каждый человек в отдельности лишь одна из капель крови, текущих по его широким сосудам.

А кровь иногда полезно выпускать...

- Когда же?

- Скоро, - незамедлительно пришёл ответ.

- Смотри, куда прешь, болван! - грубый мужской голос вырвал путника из транса. Он натянул поводья и обернулся. Кровь зарычала, умоляя наказать наглеца, дерзнувшего повысить голос. Но разум остался осторожен и оказался прав.

Высокий рыжий мужчина в обитых мехом доспехах с размаху ударил другого, и тот полетел на землю. Всадник почувствовал это раньше, чем успел понять: тот, кого ударили, не был человеком. Коренастый мужчина, одетый в рваную мешковину, светлые, почти белые волосы и желтоватая кожа - один из детей Мирии.

Ворен, любитель солнца и тепла, на холодном севере? Всадник присмотрелся и заметил на правой руке нелюдя, скорчившегося на земле, клеймо: два скрещенных клинка, под которыми будто в решетке изображен молот. Но это не давало ответа - ближайшие шахты далеко отсюда на юго-западе, у самой границы.

Беглец? Может быть. Но почему его до сих пор не схватили?

- Ты загородил мне дорогу! - ревел здоровяк, продолжая избивать ногами мужчину, тщетно пытающегося защититься.

Кусочки головоломки сложились вместе. Ворен, очевидно, был беглым рабом, попытавшимся найти спасение на негостеприимном севере. Принадлежи он кому-нибудь из местных, хозяин тут же заступился бы за свою собственность. Разве что он мог решить, что от раба больше убытков, чем пользы, и позволил "поиграть" со своей игрушкой?

Вокруг постоялого двора, около которого всё и происходило, успела собраться толпа зевак. Почти все были людьми. Но среди наблюдателей затесалась парочка викар и один любопытный разин, тотчас принявшийся подчищать карманы зазевавшихся соседей.

Народа тем временем становилось всё больше. Толпа орала, подбадривая рыжего наемника. Люди вопили о поганых нелюдях, отвернувшихся от истинного бога: воздух гудел от оскорблений и проклятий.

Рыжеволосый ещё раз ударил ворена и рывком поднял его, избитого до полусмерти, на ноги. Мужчина едва мог дышать и с трудом удерживал равновесие. Он дрожал, тело его превратилось в одну сплошную рану. Кровь медленно стекала по покрытому грязью и пылью лицу, сменившему цвет с желтого на бледно-серый.

- Ну??!! Скажи, как поживают ваши творцы?! - захохотал кто-то в толпе. - Наделали вас, а потом сбежали? Как мужик, сделав по ошибке ребенка, убегает от ответственности!

Единодушный хохот волною прошёлся по толпе.

"И снова иронично... - подумал всадник. - Люди... Эта толпа... Будто стая собак, почуявших слабость и лающих на прохожего".

Губы едва заметно дрогнули. Незнакомец встряхнул плечами и обвёл взглядом толпу: викары и разин скрылись, решив оказаться подальше от возбужденной толпы.

Ворен тяжело дышал. Он выплюнул комок крови вместе с выбитыми зубами и попытался что-то сказать. Удалось ему это не сразу: мешали разбитые губы и грязь во рту. После громких криков и хохота тихий печальный голос казался шепотом.

- Вы... люди... - мужчина закашлялся. - Предали... и забыли...

Рыжий воин врезал ворену в живот, тот согнулся, прикусил губу, но устоял.

- Чего там шепчешься? А?!

- Вы предали... Не Спаситель... создал вас... Вы... ведь тоже дети Ушедших. Как... и все... мы..., - ворен едва держался на ногах, но собрав последние силы, смог-таки выпрямиться. Он обвёл взглядом затихшую толпу. В лицо рыжеволосого мучителя полетел плевок. - Не мы... вы... предали своего бога! Вы жалки... люди.

Всадник дернул поводья и медленно двинулся вперёд.

В уши зазвенел рёв толпы.

Потом свист стали. Дождь из алых брызг.

В ноздри ударил запах крови...

***

Стражники в темно-синих доспехах расступились, пропуская путника вперёд, и поспешно распахнули перед ним массивные деревянные двери, украшенные самоцветами.

Перед путником лежал тронный зал Рейндинхора. И мужчина был вынужден признать, что в отличие от столицы, зал поражал великолепием. Да и весь дворец являлся самым прекрасным строением не только в городе, но и на всём севере.

Покрытый мерцающими светло-голубыми плитами пол напоминал ровную водную гладь и шёл вверх под небольшим углом. Мраморная поверхность плавно перетекала в ступени, ведущие к трону, расположенному в дальнем конце. Зал походил на кристально-прозрачную реку с порогами, а королевский трон возвышался у её истока.

Теплые лучи ползущего к зениту солнца тщетно пытались проникнуть внутрь, превращаясь в холодное свечение. Оно пробивалось сквозь громадные разноцветные витражи, расположенные у самого пола, скользило по плитам и, отражаясь, плыло вверх. Умирающий свет перемешивался с сиянием магических ламп, прикрепленных к колонам, идущим по периметру, и легкой дымкой окутывал находящихся в зале.