Томас говорит, он собственную кошку не может даже на руки на секундочку взять. Томас говорит, она всегда была готова выцарапать ему глаза. Томас говорит, она слишком надменная, а Ньют ей слишком понравился.

— И неудивительно, — добавляет он, поднимая от тетрадей голову, и подпирает подбородок кулаком. Ньют не выдерживает его взгляда и кидает в Томаса карандаш.

— Не мели чепухи, — просит он, и Томас только вздыхает, качая головой. Ньют закатывает глаза.

А пока он листает толстую томасову книжку, тот снова идет заваривать себе кофе, походя потрепав Ньюта по волосам. Тот улыбается краешком губ — ему так невероятно нравится, когда Томас так делает; он точно маленький котенок. А кошка провожает хозяина недовольным хмурым взглядом, дожидается, пока он отойдет и, переворачиваясь у Ньюта на коленях на спину, трется о него головой. Тихое мурчание становится удовлетвореннее, оно удивляет, и Ньют посмеивается, аккуратно проводит пальцами по мягкой черной шерсти. Томас вскидывает брови.

— Говорил же, ты ей нравишься, — произносит. Ньют смущенно опускает голову и улыбается.

Томас снова зарывается в бумажках. Подпирает рукой голову, делает мелкие глотки из кружки. Листает книги и тетради, устало зарывается пальцами в свои волосы. Ньют наблюдает за ним пару секунд и чувствует, как ему становится невыносимо хорошо. А привязанность кошки не кажется странностью. Она привязалась к Ньюту так же быстро, как Ньют привязался к Томасу.

Ньют встает с подоконника, оставляя на нем плед и в том кошку и раскрытую книгу. Свое недовольство животное даже не выражает никак. Он подходит к Томасу, треплет его по волосам в ответ и, смеясь, отнимает у него кружку.

— Ты знаешь, что кофеин — тоже наркотик? — интересуется, улыбаясь лукаво, и делает небольшой глоток. А потом цитирует томасову книжку на память. — Кофеин, который является мягким психоактивным стимулятором, может вызывать раздражительность, бессонницу, нервозность и головные боли. Он, являясь одной из разновидностей наркотиков, воздействует на центральную нервную систему, вызывает выделение сахара из печени, в результате чего человек ощущает подъем и снижение усталости. Но вместе с тем кофеин входит в перечень важнейших и жизненно необходимых лекарственных препаратов.

Ньют допивает остатки и с громким стуком ставит кружку на стол. Ухмыляется. Томас морщится от звука и поднимает голову к другу.

— И откуда ты такой умный только взялся, — с сарказмом проговаривает он и улыбается.

Ньют усмехается. Подцепляет указательным пальцем ворот томасовой футболки и вновь ерошит ему волосы.

— Тебе отдохнуть надо. Скоро совсем свалишься, — говорит мягко. Томас мотает головой из стороны в сторону, возмущается, просит его не трогать, говорит, что ему нужно готовиться. Много читать, много писать, много учить — и Ньют думает, что Томас гробит свое здоровье еще хуже, чем он. И Ньюту так не хочется видеть Томаса в подавленно-сонном состоянии, что он готов отдать душу за то, чтобы друг хоть немного отдохнул.

Ему не сразу удается отправить Томаса спать. Тот все просит его не беспокоить, а Ньют, как заботливая мамочка, говорит, что уже поздно, детское время давно прошло, а Томасу пора в кроватку. А потом смеется. Настырно тянет того за собой в комнату, скрестив руки на груди, внимательно наблюдает за тем, как друг раздевается и укладывается спать, и, с хитрой усмешкой пожелав Томасу спокойной ночи, закрывает дверь.

Сам он еще какое-то время сидит на кухне за столом, разбирая бессистемно наваленные неровной горкой тетради. Сверяется с расписанием, переписывает из чужих тетрадей Томасу конспекты, наводит порядок, а потом уходит. Снова не прощаясь, тихо, но под присмотром бдительной кошки, что доводит его до самой двери.

Ньют уходит к себе домой, оставляя Томасу маленькое, недостаточное спасибо.

========== Шаг 2. О том, как в кратчайшие сроки обрести надежду ==========

Когда-то давно — Ньют точно это помнит, — возможно, когда он вообще был еще маленьким, у него была мечта. Прекрасная, светлая и заветная. Такая, за которую хотелось бороться. Такая, которая помогала просыпаться каждое утро. Идти вперед. Не унывать. Быть сильным.

Но мир отчего-то решил, что мечту обязан разрушить.

Когда Ньют впервые разбил коленки, он познакомился с Минхо. Когда Ньют впервые разбил коленки, именно Минхо был тем самым человеком, который, пусть и посмеявшись, отвел Ньюта домой и рассказал его родителям, что произошло. Когда Ньют впервые разбил коленки, именно Минхо день и ночь торчал у него под окном, заставляя вылезти на улицу и рассказывая забавные истории. Именно Минхо тогда помог сильнее всех. А после стал помогать всю остальную жизнь. И он всегда был на первом месте.

Ньют впервые сбежал из дома — Минхо вовремя оказался рядом. Ньют впервые крупно рассорился с друзьями — Минхо остался с ним все равно. Ньют впервые попробовал алкоголь — Минхо, конечно, был с ним же. Ньют впервые поцеловался на вечеринке — Минхо и об этом знал. Ньют впервые подрался с отцом — только Минхо мог подставить другу плечо. И так они и жили, став друг другу роднее всех.

Именно Минхо настоял на том, чтобы Ньют не бросал секцию по бегу, и даже присоединился к нему в старшей школе. Именно Минхо еще раньше самого Ньюта разобрался в том, почему того не интересовали девчонки, с которыми Минхо его частенько знакомил. Именно Минхо позволял оставаться Ньюту у него дома, когда родители последнего ссорились особенно сильно и не хотелось их видеть. И только Минхо знал Ньюта как облупленного. От и до. Ньют и сам не набрал бы столько подробностей о себе. А друг оказался внимательным.

Не заметил он только одного. И Ньют несказанно этому рад.

За всей проявленной к нему заботой Ньют начал понимать, как медленно и сильно влюблялся в друга. Чаще задерживал взгляд на руках, пытался проводить с ним больше времени, но радовался каждой минуте. А Минхо его не бросал ни на секунду. Забирал из дома, когда дела шли совсем плохо, брал с собой гулять, позволял оставаться у себя, так же выдавал по сотне своих тупых шуток в час, продолжал протягивать руку и поднимать Ньюта из грязи и бездны, помогал не упасть снова, но закрывал глаза на первую влюбленность друга. Действительно не замечал или просто не хотел, Ньют не спрашивал, но точно знал, что это тоже стало поддержкой и помощью. Пусть перебороть чувства все-таки было тяжело. Минхо просто был рядом, и этого всегда хватало.

Ньют перерос и теперь любит Минхо по-прежнему тепло, но исключительно дружески.

И теперь Минхо сидит у Ньюта в квартире, а тот только улыбается уголками губ. Минхо рассказывает, как прошел его день, говорит что-то о том, что Алби отправили в командировку на пару месяцев и поэтому присматривать за Ньютом придется одному ему, а потом вдруг переводит тему. Ньют едва его слушает, думая о том, что давно прошло.

— Почему ты ему не доверяешь? — спрашивает он, ставя перед Ньютом кружку с горячим чаем. Звук выходит каким-то слишком громким, и Ньют испуганно вздрагивает. Рассматривая друга, он и не заметил, когда успел уйти в воспоминания так глубоко. Сфокусировать взгляд сразу не получается. Минхо садится напротив с каким-то легким недовольством на лице. — Эй, о чем думаешь?

Минхо щелкает пальцами у Ньюта перед лицом. Какие-то слишком длинные и худые пальцы у него. Ньют точно помнит, что такими они не были.

— Ни о чем, — бормочет Ньют, хватается за кружку, обжигает руки и отдергивает их. Натягивает посильнее рукава и опускает голову. — О ком ты говоришь?

Минхо на секунду замирает и смотрит в потолок. Глаза сощуриваются задумчиво, он словно что-то вспоминает. Так и есть. Он вспоминает имя, которое прекрасно помнит. Ньют говорит его слишком часто.

— О Томасе, — наконец произносит он. — Ты так о нем рассказываешь, будто не доверяешь. Интересно, почему?

Ньют поднимает голову, чтобы посмотреть Минхо в глаза. Тот увлеченно жует принесенное с собой печенье, но взгляда не отводит. Даже усмехаться продолжает. А Ньют только удивляется, как друг умудряется читать его с такой легкостью. Словно не просто открытую книгу — вовсе детскую сказку, чтобы понять которую, большого ума не требуется.