Бочаров В. В. Антропология права: антропологические и юридические аспекты // Летняя школа по юридической антропологии. М.; Звенигород, 1999.
Бочаров В. В. Антропологическая наука и общество // Журнал социологии и социальной антропологии, 2000. Т. 3. № 1.
Бочаров В. В. Обычное право собственности и «криминальное государство d России // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Т. 7, № 4.
Бочаров В. В. Что такое антропология // Антропологический форум. Спецвыпуск. СПб.: Издательство Европейского дома, 2005.
Бочаров В. В. Политическая антропология как наука // Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии. Т. 1. СПбГУ, 2006а.
Бочаров В. В. Политическая антропология и общественная практика // Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии. Т. 1. СПбГУ, 20066.
Бочаров В. В. Колониализм: общественный и культурный процессы // Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии. Т. 2. СПбГУ, 2007.
Бочаров В. В. Россия: Культура против Цивилизации // Социологический диагноз культуры российского общества второй половины XIX – начала XXI вв.: матер, всерос. конф. СПб.: Интерсоцис, 2008.
Вудман Г. Оценочные и стратегические перспективы правового плюрализма // Летняя школа по юридической антропологии. М.; Звенигород, 1999.
Гиренко H. М. Взаимодействие культуры и общества // Социология племени. Становление социологической теории и основные компоненты социальной динамики. СПб.: Carrilon, 2004.
Калиновская К. П. Возрастные группы народов Восточной Африки. Л.: Наука, 1976.
Ковлер А. И. Антропология права и правовой плюрализм // Олень всегда прав. Исследования по юридической антропологии. М.: Стратегия, 2003.
Мэн Г. Древнее право. СПб., 1873.
Романов П. В. Теоретические модели социологии менеджмента // Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии. Т. 1. СПб., 2006.
Самойлов Л. Путешествие в перевернутый мир // Нева. 1990. № 4.
Социология / отв. ред. Д. В. Иванов. М.: Высшее образование, 2005.
Тишков В. А. Новая политическая антропология // Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии. Т. 1. СПб., 2006.
Туманов В. Вступительная статья // Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986.
Харрис-Уайт Б. Государственное регулирование и неформальный экономический порядок в Южной Азии // Неформальная экономика. Россия имир. М.: Логос, 1999.
Щепанская Т. Б. Этнография политики как проблема // Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии. Т. 1. СПб., 2006.
Африка и россия как субъекты культурального развития[4]
Сегодня обществоведение практически утратило интерес к глобальным научным теориям (эволюционизм, функционализм, марксизм, теория модернизации и др.), сосредоточившись исключительно на эмпирическом изучении «повседневности». Все эти теории в той или иной мере придерживались эволюционной идеи, в рамках которой возникло понятие Цивилизации как венца общественного прогресса (Дикость – Варварство – Цивилизация Э. Фергессона, Л. Моргана). Цивилизация, «цивилизованные отношения» – это результат общественного развития. Она связывается сегодня с господством частной собственности в экономике, демократическим режимом в политике и правами человека в юридической сфере.
Вряд ли тенденцию, получившую развитие в науке, можно объяснить наступившим «концом истории», который констатировал Ф. Фукуяма после краха СССР. По его мнению, эти события подтвердили, что в действительности «существует некоторая Универсальная История, ведущая в сторону либеральной демократии» (Фукуяма). По этой логике естественным образом исчез и сам предмет научного интереса, т. е. процесс общественной эволюции. Представляется, что известный тренд в мировой науке обусловлен причинами как раз обратного порядка, а именно: государства Востока, декларируя, действительно, ценности либеральной демократии, не вписываются в них на практике. Даже в развитых государствах этого региона государство продолжает доминировать в экономике, с большим трудом функционируют демократические институты, а в юридической же сфере в реальности доминирует «теневое право» (Бочаров 2011а, 20116).
Именно это, как представляется, и обусловило глубокий кризис идеи Универсальной Истории, а вместе с ней и эволюционистской парадигмы. В конце XX в. появилась «критическая теория», провозгласившая, что все построения западной науки о странах и народах Востока не реалистичны, а только конструируют западный миф о Востоке (Сайд: 640). Отрицается сам факт существования «традиционного общества» (первобытного, примитивного), которое-де – «иллюзия», сконструированная антропологами. В результате такие понятия, как «эволюция», «развитие», «прогресс», и вовсе объявлены «вне закона». Соответственно, этот привычный для социально-культурной антропологии объект исследования должен быть заменен Культурой (Kuper). Социально-культурная антропология вообще стала рассматриваться «как дисциплина, являющаяся ядром наук о культуре» (Адамопулос, Лоннер: 47).
Культура же понимается как субстанция, не подверженная общим законам эволюции. Показательный пример демонстрирует В. Тишков в своем исследовании «чеченской войны». Критикуя этнографов, предлагающих образ чеченского общества как «традиционного, иррационального, разделенного, статичного и непоколебимого», он пишет: «Мы имеем дело с феноменом антропологического и неоколониального по своей глубокой сути редукционизма, когда по разным причинам культурно отличный, но современный народ квалифицируется как „древний племенной этнос“ или как „досовременная этническая нация“» (Тишков 2001: 508). Иными словами, объект исследования идентифицируется как современная (и уникальная) культура, хотя этнографы фиксируют наличие в ней архаических институтов (рода, клана и др.), определявших некогда, как известно, и западный общественный субстрат. Наверно, подобное утверждение во многом продиктовано не только соображением политической корректности, действительно, не факт, что данный субстрат вообще когда-либо исчезнет на Востоке. Во всяком случае, развитые страны, как отмечалось, дают весомые основания для подобного рода предположений. Поэтому речь должна идти о существовании различных траекторий развития Востока и Запада, так как первый не остается неизменным, а «архаические» модели встраиваются в новый социокультурный контекст, играя в нем несвойственную ранее роль.
Отказ науки от объективистских концепций, соотносящихся преимущественно с парадигмой «общество», в пользу «культуры», не подверженной объективным законам развития, по сути, ставит непреодолимую преграду на пути теоретического осмысления развития Востока. Уникализация объекта неизбежно влечет за собой персонализацию метода. В крайнем варианте это приводит к полному отождествлению субъекта (т. е. ученого) и объекта («объективация субъекта»), где эмоциональные переживания исследователя, погруженного в изучаемую культуру, объявляются критерием истины. Фактически наука замещается искусством как одним из способов познания объективной реальности. Эти тенденции в африканистике достаточно подробно рассмотрены в статье И. В. Следзевского (Следзевский).
Действительно, не находя аналогий в других обществах, ученый неотвратимо при анализе тех или иных реалий прибегает к морально-этическим и нравственным оценкам конкретных персон, заменяя тем самым науку публицистикой. Например, П. И. Смирнову причины «катастрофического» положения России после развала СССР видятся «в аморальном поведении советской власти» (Смирнов: 257). Б. Раушенбах увязывает причины «неудач» России по пути к цивилизации с тем, что «у власти в России всегда были плохие люди» (Раушенбах).
Словом, на повестке дня создание эволюционной теории для Востока, так как применительно к нему существующий «эталон», построенный на «западном материале», не работает. Первоначально необходимо понять истоки отношения к «культуре», которая сегодня претендует на ключевое понятие, заместив собой «общество», к которому как раз применимы универсальные законы развития. Во многом насыщение понятия «культура» современным смыслом произошло в процессе изучения Африки и России, которые давали для этого весомый повод. В частности, историческая динамика данных регионов наиболее зримо демонстрирует несоответствие реального процесса классической эволюционной парадигме.
