Но Маллоу получал удовольствие от самого процесса растления. Никакая рана, причиненная ножом, не могла сравниться с невидимой раной, нанесенной прямо в душу.
Даже сейчас, по прошествии стольких лет, Люк все еще слышал тихий шепот: «Малыш, твоя жизнь начнется только тогда, когда ты отведаешь крови. Так и будет. Как бы упорно ты ни боролся со своим желанием, рано или поздно это случится. Я вижу по твоим глазам, что ты прирожденный убийца. И ты это тоже знаешь».
Маллоу знал, хотя не задавал никаких вопросов. Он догадался, что в прошлом у Люка было кое-что посерьезней, чем пьяная драка в баре. Нет, вопросов он не задавал.
Может, дело было во времени. Может, дар Люка, его талант привлекать к себе людей, был чем-то сродни завлеканию невинных жертв. Он не убил Маллоу, хотя знал, что тому очень бы этого хотелось.
Ночью к нему вернется Маллоу, и его тихий шепелявый голос снова будет рассказывать о смерти и крови. Люк боялся, что на этот раз он не сможет остановиться. Он убил Джимми Брауна в пьяной драке, потому что тот мухлевал в картах, пытался стянуть у него деньги, еще там была блондинка… Он убил…
— Значит, это правда.
Он забыл, где находится. Забыл, что перед ним враг, который только и ждет, чтобы Люк споткнулся. Всю его веселость словно рукой сняло, и он раздраженно спросил:
— Ты о чем?
— О страхах, — ответила Рэйчел. — По глазам видно, что они у тебя тоже есть. Это же надо, Великий мессия чего-то боится. Вот так новость!
Глядя на ее искреннюю радость, Люк тут же успокоился.
— Теперь дело за тобой, постарайся выведать, чего же я боюсь, — проворчал он. — Единственная возможность — узнать меня как можно ближе.
Радость Рэйчел мгновенно улетучилась.
— Ты слишком прямолинейна, — добавил Люк, открывая дверь. — До тех пор, пока ты меня боишься, ты не сможешь меня уничтожить. Ты ведь за этим приехала, верно?
Она хотела пройти мимо него, но Люк опустил руки, и закрыл проход. Она не могла двинуться ни вперед, ни назад, не прикоснувшись при этом к нему. Рэйчел застыла на месте, словно испуганный кролик, ждущий неминуемой смерти. Подняв голову, она бросила на Люка сердитый взгляд, выставив на обозрение нежную, беззащитную шею. Если бы он был волком, то непременно перегрыз бы ей глотку.
— Я здесь именно по это причине, — дерзко сказала она, не взирая на все свои страхи. — Если ты об этом знал, зачем прислал приглашение?
Нет, Рэйчел не была маленьким кроликом, и ему не было нужды перегрызать ей горло и отнимать жизнь. Он улыбнулся, лишь чуть-чуть приподняв уголки губ, и почувствовал, как Рэйчел вздрогнула.
— Может, мне стало скучно, — прошептал он. — Может, мне захотелось, чтобы ты перестала маячить у меня за спиной. А может, мне самому захотелось уложить тебя на спину.
Ему хотелось поцеловать Рэйчел. Хотелось прижаться к ее губам и посмотреть, что будет дальше. Конечно, она испугается. Особенно, когда он пустит в дело язык. Это стоило сделать хотя бы затем, чтобы ощутить вкус ее страха, и пускай их заметят его пустоголовые ученики! Он склонился к ней, чувствуя нестерпимый голод. Как самый настоящий волк.
— Люк?
Голос Бобби Рэя Шатни прозвучал тихо, почтительно и несколько невнятно благодаря большой дозе торазина. Люк немного помедлил, не поворачивая головы и не отрывая глаз от своей жертвы. Рэйчел смотрела на него взглядом, в котором чудесным образом смешались удивление и злость. Не вмешайся Бобби Рэй, Люк продемонстрировал бы девчонке, чего именно ей следовало опасаться. Подождав еще немного, он отпустил Рэйчел и повернулся к молодому человеку.
— Благослови Господь, — тихо сказал он. — Что случилось?
— Меня послала Кэтрин. Пришло время прощального обряда.
Он совсем об этом забыл. Изувеченное тело Анжелы Макгинесс следовало предать земле с надлежащей помпой, обряд, который совершали каждый раз, когда паства лишалась одной из своих овечек. Интересно, мучают ли Рэйчел угрызения совести? Может, нужно заставить ее пойти вместе с ним, чтобы она полюбовалась на то, что явилось результатом ее любопытства и ненасытной жажды мести. Если бы не ее желание во что бы то ни стало найти доказательства против Люка, Анжела до сих пор сидела бы под замком в целости и сохранности. И ей не пришлось бы бросаться вниз с четвертого этажа, чтобы сломать себе шею на бетонной дорожке.
Однако Рэйчел была не из тех, кто анализирует свои опрометчивые действия и их плачевные результаты. О нет, она была слишком занята тем, что пыталась обвинить других во всех тяжких грехах. И это было Люку только на руку, потому что, сама того не ведая, она рыла себе яму. Рано или поздно, совесть все же заговорит в ней, и тяжесть вины пригнет ее к земле, а горькое раскаяние поглотит душу.
Но это случится не раньше, чем ею завладеет сам Люк.
— Хорошо, — тихо сказал он. — Отведи Рэйчел в мои покои, ей хочется побыть одной. А я тем временем займусь делами.
Он видел, что Рэйчел собирается возразить, но Бобби Рэй вежливо взял ее под локоток и повел прочь. С чувством легкого беспокойства Люк смотрел, как они уходят. Альфред накачивал Бобби Рэя огромными дозами транквилизаторов, к тому же паренек свято верил в божественную сущность Люка. При всем желании он не мог причинить вреда обитателям усадьбы. Конечно, с ним Рэйчел была в полной безопасности.
Тем не менее, Люк решил, что Анжела обойдется и кратким богослужением, после чего ее искалеченное тело навсегда упокоится в выжженной земле Санта Долорес. Наша Матерь скорбящая… Аминь.
Наконец-то она снова могла вздохнуть свободно. Рэйчел бросила подозрительный взгляд на юношу, который шел с ней по коридору, но тот казался ангелом во плоти. Он был совсем юным, почти мальчиком. Еще одна невинная душа, сбитая с пути истинного ловким проходимцем, мрачно подумала Рэйчел. Она тряхнула головой, стараясь избавиться от гнетущего состояния, которое всегда оставалось после общения с Люком.
Она чувствовала себя совершенно разбитой, хотя он ее и пальцем не тронул. Тело ныло, болело, все чувства обострились, как будто ее пропустили через мясорубку.
И все же он ее не коснулся. И не прикоснется в дальнейшем. Пускай только попробует!
— Куда пошел Люк? — спросила она юношу. Приглядевшись поближе, Рэйчел поняла, что тот лишь немного младше нее — лет двадцать с небольшим. Однако было в его облике что-то незавершенное, детское. Ангельскими чертами лица и кудрявой копной черных волос он удивительно напоминал повзрослевшего Тома Сойера, неуклюжего и простодушного мальчишку.
— На похороны Анжелы, — спокойно ответил он приятным голосом.
И зачем только она спросила? Она не виновата в том, что Анжела умерла. Не нужно было поручать новичку такое ответственное задание. Кроме того, за всем этим стоял Кальвин. Уж если кто и был повинен в случившемся, так это завистливый коротышка, который, кстати сказать, признался в содеянном.
Значит, ей не в чем раскаиваться, упрямо подумала Рэйчел, стараясь заглушить в себе тонкий голосок совести.
— А тебе не хотелось туда пойти? — с любопытством спросила она Бобби Рэя.
Тот покачал головой.
— Анжела никогда мне не нравилась, — равнодушно сказал он и мило улыбнулся Рэйчел. — Она была сумасшедшей.
— Мне казалось, Люк ожидает проявления какого-то сострадания от своих подопечных.
— Люк ничего от нас не ждет. Мы просто учимся жить, каждый по-своему. В этом и заключается сила Братства Бытия.
В его словах прозвучала такая убежденность, что Рэйчел не стала с ним спорить. Комната, в которую привел ее Бобби Рэй, напоминала другие комнаты лечебного центра. Правда, она казалась более просторной и пустой. Белые стены из самодельного кирпича, дощатый пол, а на нем пара подушек. Да, домашним уютом здесь и не пахнет, насмешливо подумала Рэйчел. Она бы предпочла мягкую софу и телевизор с огромным экраном.
Тем не менее, Люка здесь не было, и в ее глазах это было самым большим достоинством любого помещения в Санта Долорес. Рэйчел потерла руки, потому что внезапно ей стало холодно. В углу комнаты находился очаг, и запах горящих сосновых поленьев наполнил воздух бодрящим смолистым запахом. Она ожидала, что Бобби Рэй оставит ее одну, как это делали призрачные создания, именовавшие себя Людьми Люка, но тот продолжал стоять на месте, наблюдая за тем, как девушка греет руки возле очага. Так вот они какие, личные покои Люка, подумала Рэйчел. Идеальное место, чтобы начать расследование, если только ее оставят одну.
