– Папа!

Поскольку в этот момент она как раз смотрела на Брукхейвена, Дейдре не столько обратила внимание на крик, сколько на маску ужаса, в которую на миг превратилось сведенное спазмом худое лицо Брукхейвена. Маркиз отвернулся от жены, повернув голову в сторону лестницы, на которой увидел…

Дейдре проследила за его взглядом. Ей открылось жуткое зрелище. По лестнице спускалась девочка. Маленькая, грязная, запущенная. Как ни странно, Брукхейвен не отстранился, когда это немытое создание в рваных чулках, со спутанными волосами и острыми локтями обхватило его руками за ноги – насколько хватало роста.

– Довольно, леди Маргарет. Хватит, – сказал, наконец, маркиз Брукхейвен. – Фортескью, вы могли бы меня предупредить о том, что леди Маргарет приедет на день раньше, чем ожидалось.

Девочка обернулась к Дейдре. Большие карие глаза смотрели на нее сквозь спутанные пряди темных волос.

– Вы! – Она приблизилась к мачехе. Дейдре сохраняла самообладание. Она не отшатнулась и не бросилась наутек. И даже не отвела взгляда. – Вы слишком хорошо одеты, чтобы быть гувернанткой. Вы выглядите так, будто думаете, что выходите замуж. – Каждое слово сочилось презрением к самозванке, возомнившей себя леди Брукхейвен.

Маркиз Брукхейвен имел дочь.

Ребенка, который знал о ней, Дейдре, не больше, чем она знала о нем. Вернее, о ней. О дочери.

Время сделало петлю. Старая боль напомнила о себе с новой силой.

Нет, папа! Забери ее отсюда! Верни туда, откуда взял! Я не хочу новую маму. Я не хочу, чтобы она была здесь.

То был не голос девочки, то был ее собственный голос, донесшийся из глубины лет. Потрясение, смятение нашли выход. В гневе.

– Вы ничего не сказали, – чеканя слова, проговорила Дейдре, глядя на мужа. – Как вы могли?

– Я ждал ее не раньше завтрашнего дня, – произнес Брукхейвен с напускным равнодушием. – Я не предполагал, что это будет для вас проблемой.

– Вы не видите в этом проблемы? – Дейдре попятилась от девочки, от этого до боли знакомого взгляда, взгляда ребенка, которого предали. Как он мог так поступить? Он превратил ее в Тессу! Дейдре развернулась к нему лицом. – Нет. Мы так не договаривались.

Брукхейвен смотрел на нее почти с тем же выражением, что и его дочь.

– Моя дорогая, у нас с вами – не договор, у нас – брак. Вы – моя жена. И вы будете делать то, что вам велят.

Дейдре смотрела на него во все глаза. За кого он ее принимает, этот болван? Она скрестила на груди руки.

– Я никогда не поступаю так, как мне велят.

Леди Маргарет повернула голову и посмотрела на Дейдре с некоторым удивлением.

– И я тоже, – сказала она и, встав в ту же позу, что и Дейдре, мрачно уставилась на Брукхейвена. – Уволь ее прямо сейчас, папа. Я отказываюсь с ней общаться. – И тут тоненькие ручонки девочки опустились вдоль туловища. – Жена? Папа, ты женился на гувернантке?

Колдер сделал глубокий вдох, потом еще, и так дышал, пока не поборол желание бежать без оглядки в свой кабинет и закрыться там на ключ.

– Леди Маргарет, позвольте вам представить новую маркизу Брукхейвен и вашу новую маму.

Он не сказал ни Фиби, ни Дейдре о том, что у него есть дочь. Вообще-то, он не делал тайны из того, что имеет ребенка. Просто девочку редко привозили в Лондон. В свете давнего скандала общество не видело ничего предосудительного в том, чтобы делать вид, словно девочки не существует в природе, а что касается самого Колдера, то он просто привык помалкивать о том, что у него есть дочь.

И он не хотел, чтобы его отвергли из-за дочери. Мегги была трудным ребенком. Настолько, что ни одна ее няня или гувернантка не могла продержаться на работе больше нескольких дней. В глубине души Колдер всерьез начал бояться того, что его дочь – точная копия матери, какой Мелинда показала себя в итоге: вздорной, вспыльчивой, склонной к истерикам.

И при этом совершенно не похожей на него, Колдера.

Нельзя просить скромную, уравновешенную юную леди, такую как мисс Дейдре Кантор, взять на себя роль матери столь трудного ребенка. Просить нельзя, а вот заманить на эту роль можно. По мере того как тянулась пауза, Колдер начал осознавать, что о таком решении можно и пожалеть.

Мегги смотрела на него с обидой и гневом. Мисс Кантор, вернее, леди Брукхейвен смотрела на него злобно, и от всей ее прежней показной сговорчивости не осталось и следа. Колдер напомнил себе, что эта девушка была взращена и воспитана самой ядовитой, самой подлой гадиной, какую носит земля, и стоит ей почувствовать в нем слабину, и все – пиши пропало.

Пришло время продемонстрировать силу, поскольку только так он сможет положить конец этой во всех смыслах мучительной сцене. Да, ему следовало подготовить Дейдре и хотя бы намекнуть Маргарет о том, что ее ждет.

Но, черт возьми, надо было что-то делать, и он сделал! И теперь у лишенного матери ребенка появилась мать. Брукхейвен приобрел хозяйку, а что до него самого…

Действовать надо быстро, потому что обстановка накалялась с каждым мгновением. Брукхейвен прочистил горло.

– Миледи, вы возьмете процесс воспитания леди Маргарет в свои руки, – авторитарным, не допускающим возражений тоном начал Колдер, – и превратите ее в достойную юную леди. – Колдера беспокоило смутное чувство, что он что-то делает не так, но он к нему не прислушался. – Вы поступите так, как я вам приказываю, ибо в противном случае у вас не будет ни праздников, ни балов, ни прогулок и ни одного нового наряда!

Дейдре вдруг стало трудно дышать. Колдер позволял себе говорить с ней в таком тоне в присутствии всей – всей! – прислуги? Все, от преисполненного чувством собственного достоинства Фортескью до самой последней поломойки, были свидетелями разворачивающейся у них на глазах сцены.

За кого он ее принимает? Кем считает ее, если думает, что она проглотит унижение и склонится перед его волей?

Возможно, ей так или иначе пришлось бы взять на себя ответственность за ребенка, нанять для нее воспитателей, подобрать хорошую школу, но после этого она скорее прыгнет в вонючую Темзу, чем застегнет пряжку на туфельке маленькой разбойницы!

Нет, не для того она сбежала от одного тирана, чтобы попасть в клетку к другому. Дейдре чувствовала, как превращается в сталь ее спина, позвонок за позвонком, под, скорее всего, язвительными взглядами слуг.

Резкими короткими движениями она стянула перчатки и гордо сверху вниз посмотрела на мужа.

– Милорд, если вы так хотите вести битву, то можете лишить меня всех праздников, балов, прогулок и новых нарядов и запихнуть их в свой… – Дейдре хищно обнажила зубы. – На свой склад.

С непоколебимым достоинством она обернулась к Фортескью.

– Я удаляюсь в свою спальню. Немедленно.

Взгляд Фортескью метнулся от нее к хозяину и обратно.

– Конечно, миледи, – с коротким поклоном произнес дворецкий. – Прошу за мной.

Дейдре и сама прекрасно знала дорогу, поскольку жила в этом доме уже несколько недель, но она должна была использовать все возможности, чтобы построить правильные отношения с прислугой. Судя по тому, как развивались события, ей еще повезет, если удастся получить от них недельной давности холодной воды для ванны!

Колдер стоял и смотрел вслед уходящему дворецкому и собственной жене. Все пошло не так хорошо, как он планировал.

– Ты облажался, папа. Теперь она останется.

Колдер закрыл глаза.

– В грубых словах нет необходимости, леди Маргарет. Достойные юные леди их не используют в речи.

Затем он ушел. Ушел от всех: от жены, от дочери, от прислуги. Мегги права: он облажался, иначе не скажешь. И уже не в первый раз в день собственной свадьбы.

Похоже, это входит у него в привычку.

Закрыв за собой дверь кабинета, Колдер направился к письменному столу. Стол был завален чертежами: Колдер строил новую ткацкую фабрику, оснащенную по последнему слову науки и техники, и лично курировал проект. Увы, для работы сегодня ему не хватало сосредоточенности и внимания. Раздраженный и злой на себя и весь мир, Колдер принялся мерить шагами кабинет, уставив невидящий взгляд в синий с золотом ковер на полу.