- Могу я с ним поговорить? Наедине, если вы не против.

Колдомедик завела ту же песню о покое, что меня нельзя волновать и прочее, но леденящий взгляд Снейпа заставил ее сдаться. Дав ему пятнадцать минут, она удалилась, нахмурившись и качая головой.

Присев на стоящую рядом с кроватью табуретку, профессор извлек из мантии мою волшебную палочку и протянул мне. Я аккуратно взял ее, не понимая, зачем он вручил мне палочку и почему молчит. Наверное, мой ничего не понимающий взгляд был довольно красноречив, потому что Снейп раздраженно бросил:

- На пасхальных каникулах поедем к Темному Лорду. Без возражений.

Я сглотнул, не веря своим ушам, и натянул одеяло до подбородка, словно оно могло меня защитить.

- Я не… я…

- А не надо было подписывать приглашение! – Рявкнул он, и от спокойствия на его лице не осталось и следа. Только сейчас я разглядел его и осознал, насколько профессор изменился за то время, что я его не видел. Похудел, осунулся, и только угольно черные глаза лихорадочно блестели, выделяясь на фоне пергаментно-бледной кожи. – Не надо было тащиться к Торрадо! Зачем вообще было рыться в моих вещах! Неужели тебе не хватило ума понять, что я прятал от тебя лишь то, что было для тебя опасно?! А вовсе не потому, что не доверял!

- Ты не сказал, куда исчез, и я… - начал я оправдываться, понимая, что это звучит неубедительно даже для меня самого, и Снейп тут же отрезал:

- Твоя мать запретила. Она была тяжело больна и не хотела, чтобы ты знал.

- Мама? – Я приподнялся, удивленно глядя на профессора, но он положил руку мне на плечо, заставляя лечь обратно, чуть ли не вдавливая в подушку.

- Лихорадка моко. Но теперь все в порядке. Я запатентовал новое лекарство, - с долей иронии сообщил он, впрочем, не скрывая некоторого самодовольства. Однако через секунду профессор вновь стал угрюмым и раздраженным. – Я ничего ей не сказал. Точнее, сообщил, что ты сам вернулся в Хогвартс, чем-то болен и не приходишь в сознание. Я не знаю, как сказать твоей матери о том, что ты сделал! Это ее убьет!

Он замолчал, но жилка над его левым глазом продолжила нервно подергиваться, так что никакая маска спокойствия не могла скрыть его внутренние переживания. Воспоминания начали накатывать, как приливные волны – одно за другим. Как Луиджи рассказывал мне, что мой отец был Упивающимся смертью, одним из лучших, чуть ли не правой рукой Темного Лорда. О том, какое блестящее его ждало будущее. Что Темный Лорд не забывает заслуги своих приближенных и не оставит его сына без милости. Что мне выпала честь присоединиться к могучей гвардии Упивающихся смертью и в будущем занять то место, на которое претендовал мой отец. Что я уже сейчас на голову выше многих в магических умениях и могу быть полезен. Как он дал мне пергаментный свиток, на котором была нарисована темная метка, и попросил расписаться. А в ту же секунду сознание словно прошило тысячей раскаленных игл, а левое предплечье обожгло болью.

Я откинул одеяло, задирая рукав больничной пижамы и уставившись на руку, которую украшал неглубокий, но очень длинный порез в виде моей размашистой подписи – от запястья и почти до самого локтя.

10. Северус

Нора была в ужасе. Она плакала, кричала, умоляла меня привезти Блейза домой, но я сказал, что в его состоянии перемещения куда-либо вредны. Да и в Хогвартсе при нем круглосуточно будет Помфри, и я тоже буду постоянно его навещать и следить за лечением. Гораздо лучше, чем приглашенный на дом врач из Мунго, в чем мы недавно успели убедиться. О том, чтобы отправить мальчишку в больницу, и речи не шло. Будет слишком много вопросов о том, что случилось, да и огласка нам совсем ни к чему.

Помфри кричала еще громче, когда увидела Забини и поняла, что с ним. Требовала обратиться в Аврорат и начать расследование, а Блейза отправить в отдельную охраняемую палату в Мунго. Тут уже Дамблдору пришлось ее успокаивать и заверять, что этого больше не повторится и другие ученики вне опасности, а с Забини все будет в порядке, если его оставить в школе.

Лишь через неделю состояние Блейза перестало вызывать опасения, и тогда я разрешил Норе его навестить. Не до конца оправившись еще от последствий лихорадки, она опять сдала, переживая за сына. Ее саму впору было укладывать на соседнюю койку и лечить, но Онория упрямо повторяла, что все с ней в порядке, и лучше б я занимался лечением ее сына, чем приставал к ней с подобными предложениями. Несмотря на все мои заверения в обратном, она винила себя в том, что позволила в тот вечер мальчишке уйти, и он попал в беду.

Но я знал, что ответственность целиком и полностью лежит на мне, и никуда от этого мне не уйти. А еще я знал, что болезнь Блейза – далеко не самая большая наша беда. Действительно ужасная вещь крылась в шраме на его руке, который он сейчас разглядывал с выражением непередаваемого ужаса в глазах.

- Торрадо – Упивающийся смертью, один из сильнейших. И да, твой отец тоже был одним из них… Из нас… - Рассказать Забини правду, и при этом не выдав, что я шпион Дамблдора, было практически невозможно, так что я с трудом подбирал слова, выдавливая их из себя с нечеловеческими усилиями. – Все сторонники Темного Лорда обещали, что их совершеннолетние дети также придут к нему в услужение. Однако, поскольку Эрардо уже давно мертв, я надеялся, что тебя эта участь минует. Негоже подростку вмешиваться в… политику. – Рисковать своей жизнью, нарушать закон, запятнывать руки кровью. – Но Темный Лорд, оказывается, не забыл никого, и потому Торрадо пришел к тебе. Я покопался в твоих воспоминаниях. Не мог же я ждать, пока ты очнешься и сам расскажешь, что случилось. – Взглянув на потупившего глаза Забини, явно сгорающего от стыда, я с трудом подавил желание обнять его, похлопать по спине, утешить, сказав, что все будет хорошо. Но это было бы ложью, чудовищной по своим размерам. – Да, он нашел бы тебя сам, если бы ты не явился в Годрикову лощину. Вербовщики посещали кандидатов в прошлые выходные. Малфой, Паркинсон, Кребб, Гойл, - все они тоже подписали согласие. У Нотта драконья оспа, он лечится дома.

- Я мог бы отказаться, - начал мальчишка, но я перебил:

- Не мог. Я думаю, ты не мог не заметить, как на тебя воздействовал Торрадо. Все, что он говорил, казалось тебе правильным, ты ему верил, даже когда он сочинял ужасные вещи о твоей матери и обо мне… Нет, это не Империо. К сожалению Темного Лорда, магический контракт с ним, заключенный под воздействием непростительного, не имеет никакой силы. Потому он часто прибегал к помощи Луиджи. Торрадо – вампир, Блейз, - раздраженно бросил я, видя, что до мальчишки до сих пор не дошло. – Молодой, почти как на колдографии двадцатилетней давности, очаровательный, наливающий тебе вино, но сам не пьющий, мгновенно очаровывающий и забивающий голову, заставляя ему верить. Чему вас учили на Защите от Темных искусств, если ты не слышал о вампирской эмпатии? Это их природный дар – считывать чужие чувства и внушать другие, управляя людьми. Стоило тебе только с ним встретиться – и ты уже не мог ничего сделать, был обречен подписать проклятый договор. Не надо, Блейз, - попросил я мягче, увидев, как он закрывает лицо руками, - не время жалеть о случившемся. Надо думать, что делать дальше. На пасхальных каникулах все, кто согласился вступить в ряды Упивающихся смертью, должны явиться к Темному Лорду, чтобы он лично проверил каждого. И плохо будет тому, кто на самом деле не разделяет его идей.

У меня было два пути: или сделать то, что когда-то сделали со мной Люциус и его друзья, убедив служить своему Господину, или научить его прятать истинные чувства и мысли, став таким, как я, скрывающимся, постоянно боящимся разоблачения. Я выбрал третий – смешать и то, и другое. Так ему будет легче, если он отчасти поверит. Даже если мне придется лгать – мне не привыкать, я в этом мастер.

11. Онория

Помфри пыталась меня не пустить. Видите ли, Блейзу нужен покой, а у него итак уже кто-то сидит! Так выгоните этого посетителя, какого импа вы его впустили! Но не пускать родную мать!